Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

За несколько недель, проведенных зимой 2001 года в Инсбруке, я почти привыкла к совершенно невообразимому ритму жизни Тихонова. 30 декабря, когда все уже настраивало на неторопливый, праздничный лад, он вдруг совершенно буднично за завтраком сказал:

- Может, заскочим в Рамзау?

«Заскочим» означало как минимум трехчасовую дорогу на машине в один конец. Мой взгляд на часы Тихонов истолковал по-своему:

- Нормально успеем. У меня там команда подъехать должна, узнаем, что и как, поужинаем и назад вернемся. Нет возражений? Тогда пошли собираться. Десять минут тебе хватит?

Через четверть часа машина уже мчалась по шоссе…

- Пиджак заберу, - сказал вдруг Тихонов тоном ребенка, предвкушающего долгожданную игрушку. – Мне ведь в Австрию мой пиджак привезли. Контрабандой.

- Тот самый, с медалями и орденами?

- Ну да. Надену на свой день рождения 2 января. Пусть люди посмотрят. Где еще они такое увидеть смогут?

- А сейчас-то твой пиджак где?

- В Рамзау. Знаешь, когда я, уже перебравшись в Австрию, на один из сборов команды биатлонистов туда заскочил, то, естественно, поселился в гостинице, где российские спортсмены уже много лет останавливаются. А когда уезжать собрался и вниз спустился – рассчитаться и ключи вернуть, хозяйка смертельно обиделась. Не взяла ни ключей, ни денег. И сказала, что когда бы не приехал, номер будет меня ждать.

- Приезжаешь-то часто?

- Да. Мне в Рамзау нравится. С моей точки зрения, это самое красивое место в Австрии. И летом и зимой. Хочешь – по лесу гуляй, хочешь – на глетчер поднимайся, там круглый год снег лежит. А потянет в цивилизацию – с горы спустился и уже в Шладминге. Там кое-кто из наших политиков сейчас переговоры насчет строительства гостиницы ведет. Место ведь, действительно, сказочное.

Тихонов вдруг замолчал. По его лицу было видно, что мысли бродят где-то совсем далеко. Я рискнула нарушить молчание.

- Не жалеешь, что сам сунулся в политику?

- Видишь ли… У нас везде политика. Мы привыкли по любому поводу ругать государство, а что это такое, как не мы сами? Я, по крайней мере, рассуждаю именно так.

Многое ведь понимаешь в сравнении. На на наших руководителей я насмотрелся достаточно. А еще больше утвердился в мысли, что у меня все получится, когда сумел организовать агрофирму. Это сейчас я могу с гордостью говорить, что у меня в сельской столовой кормят людей так, как ни один москвич не ест, за исключением мэра города и его команды. Что на День поля представители крупнейших сельскохозяйственных фирм из десятка стран приезжают. А ведь когда все это только начиналось, надо мной смеялись все, кому не лень: Тихонов, мол, свиноводством занялся. Да занялся! И ошибки делал, и учиться многому по ходу приходилось.

Ничего нового я ведь по-сути не изобрел. Лишний раз убедился в том, что в любом деле главное – это умение организовать. Если знаешь, с чего начинать и как действовать, совершенно не имеет значения, чем именно ты занимаешься. Поэтому на все выпады в мой адрес, что, мол, сижу в Москве, или, как сейчас – в Австрии, в то время, как агрофирма в Ростове, я, по большому счету, не реагирую. Если кому-то это кажется простым, почему не попробовать? В Росси до сих пор миллионы гектар непаханной земли простаивают. Берите, стройте, зарабатывайте... Что мешает? Мы семьдесят с лишним лет непонятно кому кричали, что строим коммунизм, а у меня он построен. Приезжайте в село Киселево в агрофирму «Тихонов и компания» – увидите своими глазами. И люди там – самое большое богатство.

Мне всегда было легко работать с людьми, понимать их беды. Сам все это пережил в детстве. Недоедание, голод. Я ведь закончил последнее на территории Советского Союза училище ФЗО Челябинского металлургического завода. По специальности «каменщик огнеупорной кладки». И два года после этого на заводе отработал.

- И печку сложить можешь?

- Печку не знаю, не сложу, наверное. Это очень сложно. Хотя со второго раза вполне может быть, что и получится. У нас в деревне печник был – дедушка Горячев. До сих пор помню, как он мне, пацану, объяснял, что самое сложное в печи - дымоход. Рассказывал, как в глину битое стекло добавляют, чтобы печь тепло лучше держала…

Пойти в политику меня подвигла еще одна причина. Я общался со многими губернаторами… Они ведь тоже все разные. Пожалуй, самое большое впечатление на меня произвел Александр Филипенко - губернатор Ханты-Мансийска.

Свой первый приезд туда я, наверное, никогда не забуду. Жуть! Какая-то мрачная, полузэковская деревня. Холодина страшная, бараки, все развалено, разрушено… А сейчас что творится? Что сделал этот человек!

Когда мы познакомились, он меня к себе в дом пригласил. И я послушал, как он говорит о своем городе. Он говорит о СВОЕМ народе. Искренне считает его своим. Построил лучший в мире биатлонный комплекс. Сам по себе стадион уникален – современная архитектурная ценность. Если собрать все спортивные сооружения мира, поверь, не найдешь ничего равного. Западные стадионы в подметки ханты-мансийскому не годятся. Начиная с того, что сорок тысяч зрителей могут наблюдать за гонками, сидя под крышей.

Филипенко построил дом на 1200 мест для обездоленных детей. И дети эти, я уверен, будут заниматься и биатлоном и лыжными гонками. Строит подъемники, слаломные трассы. Какие дома растут ! Москва со своим жильем для простого народа ни в какое сравнение с Ханты-Мансийском не идет. И это все – не в каких-то комфортных условиях, а на Севере. Сразу становится очевидным: человек борется за свое. Как и я боролся за свое - в агрофирме.

Я настолько тогда был потрясен увиденным, так хотел хоть что-то для этих людей сделать, что в следующий свой приезд икону Николая Чудотворца привез, писаную золотом, – у жуликов как-то выкупил - хотели вывезти за кордон. В Ханты-Мансийске есть восстановленная церковь, я туда приехал – старушки на колени попадали, как эту икону увидели. И крест там оставил – с драгоценными камнями, 18-го века. Тоже выкупил у тех, кто вывезти его собирался.

Батюшка обомлел, помню. Говорит: «Вы не представляете, что нам даете. Это крест для высшего сана православной церкви»…

- Все-таки сельское хозяйство – это одно. Политика же – совсем другое. Многие до сих пор не понимают, на что ты рассчитывал, когда в 1999-м выставлял свою кандидатуру на выборы в губернаторы Подмосковья.

- Первый тур выборов по московской области я на самом деле выиграл. Знаю это, есть доказательства. В том, что народ меня поддерживает, имел возможность убедиться заранее. Ездил же много, пока шла предвыборная кампания. Отвечал на самые разные вопросы. Самое тяжкое выступление было в Дубне, где выпускается шестьдесят процентов всей нашей военной техники. Там одних лауреатов и академиков две с половиной тысячи голов – больше чем скота у нас в агрофирме.

Я страшно переживал. Глава администрации предупредил, что подойдет на встречу попозже, поскольку пообедать не успевает. Так когда подошел, то в зал местного дома культуры даже войти не смог – с трудом поднялся с помощниками на балкон.

Та встреча продолжалась три часа сорок пять минут. На протяжение этого времени из зала не было задано ни одного вопроса. Говорил сам. Рассказывал, что хочу сделать с московской областью. Одна из статей доходов – мусорные свалки. Ты знаешь, сколько на них денег делается? Миллионы долларов! И все до сих пор уходит по карманам.

Свалки, в том виде, в котором они существуют – чума просто. На одной из встреч мы были вынуждены закрыть двери и окна, потому что ветер со свалки дул в сторону города. Глаза выедало. Я с собой однажды повез специалиста по всем этим мусорным делам. Выехали мы с ним на свалку, посмотрели на всю эту кучу, которая в разные стороны на десятки километров тянется и горит. Я и поинтересовался тогда, чей это мусор. Выяснилось, что московский.

Тогда-то я и сказал, что, если стану губернатором, первым делом намерен поставить вопрос перед правительством Москвы и лично мэром города о строительстве сортирующе-перерабатывающих предприятий. Пусть это займет два года, три, но чтобы все было построено. Не будет – пусть мэр этот мусор хранит у себя на балконе. Или на дачном участке.

Когда Лужкову об этом доложили, он, говорят, был вне себя от ярости. И сказал, как мне тоже передали, что если Тихонов выиграет выборы, всем окружающим будет плохо. После этого в очень высоком кабинете мне и предложили отдать свои голоса Громову. Я рассмеялся: «Я не той породы. Принципиально этого не сделаю».

После первого тура я был у Лужкова. При мне он принимал маршала Куликова. Тот вошел в кабинет в форме, со всеми наградами - выправка сумасшедшая, несмотря на возраст. Седовласый, величественный старик. Настоящий военный. Лужков меня представил и говорит: мол, Тихонов на выборах не прошел, занял в первом туре почетное третье место. Куликов аж всем телом повернулся: «Как не прошел? Это же вопиющая несправедливость!»

На самом деле в тех выборах много странного было. Днем закончили голосовать, а вечером уже объявили победу Громова. Собрать за это время данные со всей области было, для начала, нереально.

А вообще правильно Бисмарк сказал: «Если вы любите политику и колбасу, то желательно не знать, как то и другое делается».

- Может просто обида в тебе сейчас говорит?

Я не сомневаюсь, что справился бы. Допускаю, конечно, что меня могли просто пристрелить или взорвать, но я точно знал, с чего начну работу.

- В первую очередь занялся бы овощами и животноводством. У меня была договоренность с прибалтами и финнами насчет племенного разведения скота, установки коровников – они их монтируют моментально – многого другого. За год можно было бы племенное стадо поставить. Это бы кормило всю московскую область и Москву. Были же времена, когда на рынках стояли наши бабушки, тетки – румяные, хорошие. А что сейчас? Вся Москва продана. И я вовсе не разделяю восторгов по поводу работы московского руководства. Лужков делает тысячную долю того, что можно сделать в Москве, с теми деньгами, которые крутятся в столице. Просто и это – гораздо больше, чем делается в других городах.

А в Дубне, когда я закончил выступление, тишина гробовая стояла. Потом встал один академик – в возрасте уже. Я фамилию, к сожалению, не расслышал. Одет бедно, все обтрепанное. В беретике коричневом. Он этот беретик мнет в руках, повернулся к залу и в полной тишине говорит: «Не знаю, как вы, а я – с Тихоновым».

И после этих слов начались такие аплодисменты, как будто бы я – Алла Пугачева и пел им два часа.

- А как расценивать твое желание баллотироваться в Госдуму уже после того, как с тебя сняли обвинение в покушении на Тулеева?

- Я ходил в Новосибирске по улицам, когда изменили меру пресечения. И радовался, что меня узнают. Столько писем от самых разных людей не получал даже когда был чемпионом мира. Ко мне приходили домой. Кто приносил банку огурцов, кто приходил со своими блинами. Один пожилой человек принес березовые веники. Сказал: «Знаю, спортсмены любят париться, а у меня кроме веников ничего нет».

Я стремился в Думу, не только потому, что хотел донести до народа свои взгляды. Прежде всего потому, что люблю Россию и считаю, что еще очень за многое надо бороться. За сельское хозяйство, за людей, за то, чтобы влиять на российское законодательство. Считаю, над нашим законодательством надо еще много работать. Внести изменения в Конституцию.

С моей точки зрения совершенно недопустимо вести речь о продаже пахотной земли. Земля ни в коем случае не должны быть предметом торга – это народное достояние. Никогда не поверю, что где-то в мире есть земля красивее и богаче, чем Россия. С теми богатствами, которые Запад оценивает в 30 триллионов долларов, каждый россиянин - потенциальный миллионер. Только надо правильно вести хозяйство. Ни одна страна не может считать себя богатой, если она, для начала, не кормит свой народ собственным хлебом.

Мы слишком долго жили в уродливой системе ценностей. Правильно сказано, что русские сами себе создают преграды, успешно их преодолевают и друг друга за это награждают. Никогда не мог понять: почему человек, который хорошо выполняет свою работу, должен быть героем соцтруда. Как это объяснить с точки зрения здравого смысла? Хорошо работать - его прямая обязанность, за которую он получает деньги. Лучше заплатите больше, чем звезду вешать. А у нас как было: повесят звезду, человек начинает ездить по школам, колхозам, предприятиям, его начинают показывать по телевизору, работать вообще некогда. Какой он герой соцтруда?

Поэтому я как-то еще в советские времена на партсобрании и сказал, что хочу построить коммунизм в собственной квартире. А не в чужой.

- Но у нас же всегда стыдно было говорить, что работаем ради денег.

- А ради чего тогда работать? Вот и наработали, что вся страна осталась в нищете. Уничтожили специалистов, разрушили деревни, сельское хозяйство, угольную промышленность, металлургию. Завод встал - никому нет дела. На оружейном заводе в Ижевске, работало около сорока тысяч человек, на сегодняшний день дай Бог тысяч пять – семь осталось. И продолжаем грабить. Вот это обидно, в голове не укладывается. Из страны тащить - это равносильно тому, чтобы тащить из собственной квартиры и сделать самому себя нищим.

Вот скажи сейчас любому австрийцу, что Швейцария или Германия должна быть лучше и богаче, чем его страна. Он никогда этого не поймет. И никогда не потащит свой капитал ни в какую другую страну. Он гордится тем, что он - австриец. Я не раз говорил и еще раз повторю: русским не страшны никакие внешние враги. Нас никому никогда не завоевать, как можно такую территорию вообще завоевать? Нас сдвинут до Дальнего Востока, а мы оттуда опять начнем и заберем все, что можно. В этом я на сто процентов уверен.

Только давно пора задуматься, что государству, вместо того, чтобы постоянно что-то предъявлять своему народу, давно пора встать на его защиту.

На свою судьбу я не сетую. Хотя, попробуй, объясни иностранцам мою сегодняшнюю ситуацию: я не в бегах, просто уехал как нормальный, свободный человек и себя таковым считаю. В России же все это время, что я в Австрии, продолжались всевозможные передачи и публикации на тему, что меня разыскивают, хотя никто меня не искал.

Я не скрывал, где нахожусь. Очень переживал, что периодически какие-то переводные публикации появлялись в австрийских газетах, честно скажу. Потому что знал, что каждый раз тому же Ляйстеру приходится объяснять собственному начальству, почему австрийская горнолыжная федерация приютила неизвестно кого.

В той же Австрии все прекрасно понимают беспочвенность заявлений, типа, что я нахожусь в федеральном и международном розыске, что сбежал от правосудия. Если бы действительно было так, нашли бы мгновенно. И уж тем более я не получил бы ни вида на жительство, ни рабочей визы. В Австрии человека в таких случаях проверяют по всем каналам.

Знаю, наши спецслужбы действительно присылали запрос в Интерпол. Но им четко ответили: у нас достаточно сил задержать кого угодно; мы прекрасно знаем, где находится Тихонов, да и вы легко можете узнать - откройте газеты или включите телевизор. но ради бога, объясните, на основании чего вы хотите его задержать?!

Все мое дело - это плохо поставленный спектакль. Режиссер попался бездарный. Вот только даже на моем примере очень многие уверились в том, что бороться п ротив людей, владеющих миллиардами, можно только теоретически. На практике же тебя просто уничтожат за деньги, и все.

Один из муфтиев сказал как-то, что русские тают, как снег. После всего, что пришлось пережить, я убежден в правдивости его слов. Даже если человек наказан за государственное преступление, страна должна достойно относиться к нему и в местах лишения свободы. Там – жуткое состояние и положение. 40 процентов дел возвращают и отменяют приговоры судов. А люди все это время находятся в нечеловеческих условиях. Над этим надо очень крепко подумать. Доказать сначала, что человек виновен. Потому что это – человеческие судьбы. Сам я стараюсь жить в этой жизни принципами деда, который говорил: «Десять раз отмерь, но не режь, меряй дальше».

Не надо бояться внешних врагов. Надо добрее относиться друг к другу. И это самое главное.

… Тихонов помолчал. Потом вдруг полез во внутренний карман куртки и вытащих вчетверо сложенный, изрядно потрепанный на сгибах листок бумаги. Развернул и почти не заглядывая в текст стал читать вслух:

«…Мы найдем своих помощников внутри России. Эпизод за эпизодом будет развиваться грандиозная по своим масштабам трагедия гибели самого непокорного народа на земле. Необратимое угасание его самосознания. В управлении государством мы посеем хаос и неразбериху. Незаметно, но деятельно будем способствовать самодурству чиновников, взяточников. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркотики. Вражду народов и прежде всего – ненависть к русскому народу. Все это мы будем незаметно культивировать».

Он выдаржал паузу, словно давая мне возможность переварить услышанное, и добавил: «Ален Даллес, 1945 год».

- Ты сам, помнится, сказал, что каждый должен заниматься своим делом. А должны ли спортсмены вообще заниматься политикой?

Мы занимаемся ей всю жизнь. Ни одна отрасль в России не сильна сейчас так, как спорт, не имеет таких прочных позиций на мировом уровне. Знаю и то, что никакие правоохранительные органы, никакие государственные и социальные структуры не справятся с наркоманией и не сохранят генофонд нации. Кроме физкультуры и спорта. А что мы имеем сейчас? Только восемь процентов населения регулярно занимается физкультурой. В спорте развалена вся система подготовки, которая была самой передовой в мире и которой во многих странах пользуются по сей день. Есть стадионы, которые давно превратили в увеселительные заведения, в спортивных залах проводят дискотеки…

Какое право мы имеем забирать у нации то, что по праву принадлежит ей? Как можно было приватизировать «Лужники»? Почему даже в этом случае в законе о приватизации не написать, что на стадионе не барахолка должна быть, а детские школы и спортивные мероприятия? Не выгодно? Чушь! Зависит только от умения организовать.

Мне очень хочется, чтобы учителя, равно как и тренеры, получали за свой труд нормальную зарплату. Если мы отдаем им своих детей в семилетнем возрасте, как можно допустить, чтобы эти люди влачили столь жалкое существование?

В Рамзау я как-то встретил группу сноубордистов - дети богатых, новых русских. Сел за стол в ресторане. Рядом такая развязная девчушка, лет 12-13: «Хочу пирожное!».

Тренер-женщина объяснить пытается, что надо что-нибудь такое поесть, чтобы можно было тренироваться нормально. А она ей в ответ: «За меня вам папа заплатил? Что хочу, то и буду есть».

Потом мы с тренером сели в сторонке, она и говорит: «Александр Иванович, я человек подневольный. Скажу что поперек - завтра папа прилетит разбираться. Хотя, в принципе, способные дети, могли бы многого добиться».

Еще пример. Есть такой Хаит - банкир у господина Лужкова. Сынка отправил в Рамзау покататься на горных лыжах. Тот приехал и австрийцу, который его в гостинице встречает, говорит на английском языке: «Поднимите мою сумку в комнату».

Тот очень вежливо объяснил, что он не носильщик. Пацан такой хай поднял, по мобильному тут же набирает папин номер… Австриец, правда, не растерялся. Порекомендовал папе нанять сыну человека для того, чтобы сумки за ним таскать.

Этот сынок, весом под сто килограммов, целые представления здесь устраивал. До подъемника ровно сто метров, так он каждое утро заказывал такси, чтобы его довезли, подождали, пока катается и отвезли обратно в гостиницу. О чем тут говорить? Это что, спортивная слава страны растет? Да никогда!

Точно так же меня волнуют многие другие темы. Которые наболели, накипели и требуют решения, вмешательства сильной личности. Мы привыкли говорить в будущем времени. Но Россия основана не вчера. Не пора ли начинать отчитываться перед народом, что сделано? Каков результат. За год работы, за полгода, за месяц. Как в спорте – где критерий один – результат. Не сумел добиться – уйди в отставку. Добровольно.

Мне, например, как президенту Союза биатлонистов России, было безумно приятно, что именно мои спортсмены на последнем чемпионате мира ХХ века завоевали три золотые медали. Что по итогам того чемпионата мне вручили специальную награду от Международной федерации биатлона, как лучшему президенту национальной федерации. Горжусь тем, что меня самого назвали лучшим биатлонистом века. Но ничуть не меньше горжусь и тем, что мое предприятие в Коломне уже несколько лет бесплатно кормит своим хлебом брошенных детей – городской Дом ребенка.

Наверное, можно было этого не делать. Не платить стипендии отличникам в двух школах Коломны, не помогать федерации биатлона, конно-спортивному клубу, который я организовал и который после моего ареста был практически уничтожен.

Можно, конечно, задуматься: ну на кой черт я все эти деньги отдавал, помогал, ведь кроме сплетен и зависти ничего не нажил. Но ни о чем не жалею. Было просто приятно сознавать, что каждый ребенок, который пришел в клуб и сел на лошадь, вырастет нормальным человеком.

Возможно, кого-то все мои действия сильно раздражают. Но я такой, какой есть. Никогда не задавался вопросом, кто и что для меня в этой жизни не сделал. Думал о том, что могу сделать сам. И с этим девизом жил всю свою жизнь.

- Когда-то ты говорил, что будешь помогать кому угодно, но не российскому биатлону…

- Было такое. Погорячился. Хотя, задуматься, - как они со мной обошлись? Стали в кольцо – не пропустить ни за что Тихонова. Никуда! Потом ведь каялись, когда я президентом федерации стал. Но никого из тех, кто меня уничтожать пытался, не выгнал. Уволил одного-единственного человека. И то он прекрасно знал причину.

Помню, с одним из моих коллег по биатлону долго сидели. Тогда я ему и сказал: «Вспомни хотя бы один случай, когда ко мне за помощью обращались, а я не помог? Кого-то обокрал, кому-то недодал? Когда инвентаря команде не хватало, я отдавал свои лыжи. Было такое? Было!».

Он не выдержал – заплакал.

Другой вопрос, кто и когда мне в жизни помогал? Из школы я ушел сам, ФЗО закончил сам. В бригаде работал в сталеплавильном цехе. Супертяжелое производство, а по ночам еще и тренировался. Первые соревнования на прокатных лыжах выигрывал. И домой еще деньги посылал, где трое братьев осталось.

Лучшим спортсменом века в биатлоне стал? Лучшим президентом федерации 2001 года? Тоже. А ведь принял федерацию, когда она вообще на ладан дышала. Ладно бы кого подвинул, когда медалями все спортсмены усыпаны. Но пришел-то на голое место. Даже офиса своего не было. Сейчас – четыре комнаты.

Я тогда долго голову ломал. Что же мы за народ такой - в беде объединяемся – не разорвать. А вот с завистью к ближнему справиться не можем. Даже тост по этому поводу придумал: «За друзей, которые способны пережить благополучие лучшего друга!»...