|
|
|
|
|
|||
Глава 1.СПЕЦНАЗ ЭЦИО ГАМБЫ В два часа ночи страшно захотелось есть. Я вышла из отеля на улицу. По левому борту в сторону уходила оживленная улица, по правому был темный переулок, ведущий от главного транспортного хаба в сторону отеля, куда я, собственно, и направлялась, пока не увидела прямо перед собой вывеску работающей итальянской пиццерии. Выходя из ресторана, где мне молниеносно соорудили громадную, пышущую жаром итальянскую пиццу с рукколой и пармезаном, я была готова, написать целый трактат на тему: «Ничто так не успокаивает израненную Олимпиадой психику, как вкусная еда»… Олимпиада началась с плавания, и это было ужасно. Когда-то в самом конце 1990-х Виктор Авдиенко, успевший крайне недолго и абсолютно безрезультатно побыть главным тренером сборной России, спросил меня с обидой: мол, за что я постоянно его критикую? Я ответила тогда, что все дело в слишком тяжелой наследственности. В отце, который положил на сборную всю жизнь без остатка и был уволен за четыре золота и семь серебряных наград на чемпионате мира. В том, что я никогда не смогу и не буду спокойно смотреть на то, как отечественное плавание летит под откос… Так было и в Лондоне. В бассейне изо дня в день наблюдался очередной российский траур. Мужская комбинированная эстафета 4х100 м не попала в финал. Потом не прошла в финал вторая российская эстафета – 4х200. Когда перед утренними заплывами девушка-волонтер принесла на комментаторские позиции распечатку стартового протокола эстафеты с расстановкой пловцов по этапам, сидевший рядом со мной олимпийский чемпион Сергей Фесенко аж вскочил на ноги от удивления. «Что они делают? Где Данила Изотов? Где Никита Лобинцев? Неужели ваши тренеры не понимают, что Россия сейчас останется без финала???» Несколько минут спустя предсказание выдающегося пловца обрело вполне конкретную форму в виде крайне унизительных для России цифр на табло. Президент российской федерации плавания Владимир Сальников к журналистам не выходил. Хотя выходить должен был еще в первый день. И во второй. И в третий. Объяснять, что происходит, отвечать на вопросы. Оставалось только констатировать, что отвечать на вопросы Сальников не умеет. Все, на что способен, - произнести напыщенную, заранее заготовленную речь, завершить ее рубленой фразой: «У меня – все!», развернуться и уйти чеканным шагом. На следующий день после репортажа о бесславно слитой эстафете со звучным названием «Гордость нации», коллега процитировал мне высказывание в микст-зоне одного из руководителей российской сборной по плаванию: «Вайцеховская написала политический донос...» Видимо, политическим доносом в федерации плавания посчитали высказанную в комментарии мысль, что у руля этого вида спорта в России стоят люди, по определению не способные чем-либо рулить. Проигрывать доморощенные начальники явно не умели. Впрочем, выигрывать тоже. * * * В один из первых дней Игр Международная федерация спортивной прессы чествовала тех, кто отработал журналистом на десяти Олимпиадах. В разгар мероприятия подошел молодой коллега спросил: в чем заключается наиболее ценный олимпийский опыт? Ответила честно: «В умении решать бытовые вопросы»… В Лондоне эти вопросы возникали на каждом шагу. Заболевали все. И тут же стал громаднейшей проблемой тот факт, что проносить в Олимпийский парк какую-либо жидкость категорически запрещала служба безопасности. Разве что тюбик с зубной пастой, и то при условии, что он небольшой. Пришлось идти на ресепшн пресс-центра: - У нас проблема... - ??? - Один из моих коллег должен трижды в день принимать лекарство и запивать его молоком. Купить молоко в Олимпийском парке совершенно негде... - Да, это так. - Пронести молоко через секьюрити тоже невозможно. - О, да, я знаю. - Но проблему нужно как-то решать? В итоге меня «прикрепили» к кафетерию, где за три английских фунта мне по утрам вручали двухлитровую бутыль прекрасного натурального продукта, и я торжественно несла ее в офис редакции. * * * На Играх как нигде понимаешь, что быт – это на самом деле очень важно. Сама я с незапамятных времен взяла за правило не ездить на Игры с рабочим рюкзаком – только с мини-чемоданчиком на колесах. Ноутбук, фотоаппарат, зарядка, бинокль, диктофон, комплект батареек, зонт, ветровка, пара яблок, бутылка с водой, косметичка, аптечка, телефон (с зарядкой опять же)... К вечеру набирается еще целая пачка бумаг. Таскать все на себе – рисковать больной спиной. А журналист на Олимпийских играх должен быть здоровым. Быть здоровым - первая рабочая заповедь. Потому что, если ты теряешь способность работать, твоя работа ложится на других. Которые точно так же, как и ты, бегают по объектам, спят по три-четыре часа в сутки, к концу первой недели начинают путать от запредельной усталости имена и цифры и меньше всего рассчитывают на то, чтобы работать и «за того парня» тоже. Поэтому – в сумке аптечка, на шее шарф, чтобы не продуло холодным воздухом кондиционера. В сумке ветровка, обувь - только без каблуков, чтобы не уставать и тем паче не подвернуть ногу, ну и прочие мелкие хитрости типа овсянки, потому как состояние желудка от дико жирных «чоризос» в столовке для журналистов и «прошлогодних пакистанских сэндвичей», как метко окрестил нашу ночную лондонскую еду один из коллег, начинает к концу той же самой первой недели балансировать между гастритом и язвой. А журналист, как уже сказано выше, на Олимпийских играх должен быть здоровым. * * * Самым сильным впечатлением первой недели, если не брать в расчет шок от выступления пловцов, стали, вечерние, почти ночные интервью трех российских чемпионов-дзюдоистов в офисе олимпийского комитета России в главном пресс-центре Игр. Все трое взахлеб рассказывали о своем главном тренере - итальянце Эцио Гамбе. В ноябре 2008-го, возглавив российскую мужскую команду, в интервью нашей газете Гамба сформулировал свое кредо так: «Чтобы выиграть Олимпиаду, надо тренироваться 350 дней в году». Незадолго до начала лондонских Игр Гамба сказал: «Сюрпризы возможны, но в целом сейчас наша команда на любом крупном турнире способна завоевать от двух до шести медалей. Ни то, ни другое не станет для нас неожиданностью». Медалей в общей сложности получилось пять, что сразу же породило в стане журналистов предложение: пусть президент страны обратится в МОК с требованием срочно увеличить количество олимпийских категорий в дзюдо. Когда тренер ставит во главу угла работу и дисциплину, его тяжело любить. По этому поводу в свое время блистательно выразилась старшая дочь легендарного Анатолия Тарасова - Галина, учительница по профессии, с которой мы как-то разговорились «за жизнь». - В школе все иначе, там от детей всего добиваешься любовью, мягкостью, - сказала тогда Галина. - А в спорте так не бывает. Тренеру приходится постоянно «насиловать» ученика, заставлять его работать до изнеможения, терпеть боль, преодолевать себя каждую минуту. Одному Богу известно, чего это стоит - готовить человека для того, чтобы он стал лучшим в мире… Я слушала чемпионов и никак не могла понять: откуда столько восхищения в адрес Гамбы в словах взрослых, много чего повидавших мужиков? Ведь даже старший тренер команды и неплохой в прошлом дзюдоист Виталий Макаров, когда я спросила его, что особенного он видит в победе первого в истории российского чемпиона Арсена Галстяна, ответил: - У него есть Эцио Гамба! У меня в свое время его не было. Вопрос «За что любят?» на самом деле риторический. Итальянец, возглавив сборную, дал шанс российским парням сделать свою собственную жизнь - подняться на принципиально иной уровень, получить принципиально иные возможности, да и просто стать состоятельными людьми, чего уж тут лукавить? Ведь золотые олимпийские награды оплачиваются ныне так, что уже ради этого стоит работать несколько лет. И вопрос это для многих отнюдь не маловажный. Во всяком случае, когда я обсуждала в бассейне плачевный результат российской эстафеты с высоким спортивным боссом международного уровня, тот сказал, что хотел бы задать руководителям нашей федерации плавания и тем, кто комплектовал эстафетный состав, ряд вопросов. Спросить, например, о том, кто дал им право оставить без возможных медалей сразу шесть человек, лишить их призовых денег? Почему они считают нормальным угробить спортивную жизнь целому поколению пловцов? Поколению, замечу от себя, едва ли не самому талантливому из тех, что Россия имела за всю свою плавательную историю. До тех Игр я никогда не встречалась с Гамбой. Но заочно была готова признаться ему в любви. За то, что благодаря ему мы все увидели, что такое по-настоящему профессиональная работа, и поняли, что успех не имеет национальности. За то, что Гамба как бы невзначай опроверг распространенное убеждение: мол, нынешнее поколение российских спортсменов мало на что способно - людей портят чрезмерные деньги, которые сейчас крутятся в спорте, и чрезмерные же соблазны. Наконец, за то, что он, итальянец, сделал для нашей страны то, что не сумел до него сделать никто другой. Все это сильно контрастировало с тем, что происходило в первую неделю Игр на других аренах… Там «сливалось» плавание и палили мимо мишеней стрелки, тренеры отказывались от комментариев, а спортсмены не останавливались в микст-зонах - и ведь их положа руку на сердце можно было понять… Парни из «спецназа Гамбы» боролись в Лондоне не за деньги. Олимпийское золото вообще нельзя выиграть за деньги. Его можно взять лишь тогда, когда ты одержим мыслью доказать собственное превосходство. Когда сознание заполнено исключительно всепоглощающей уверенностью: «Я - лучший! Я смогу!» И совсем неважно, выходит ли на старт побитый жизнью взрослый мужик, или совсем маленькая девочка. * * * Одной из маленьких девочек, за которую я болела в Лондоне особенно сильно, была 17-летняя Алия Мустафина. По гимнастическим меркам она вовсе не была малышкой, но вовсе не потому, что большая спортивная карьера начинается в спортивной гимнастике совсем рано. Просто к этому возрасту Алия успела пережить в спорте все, что только возможно. За два года до Игр она стала абсолютной чемпионкой мира, завоевав еще одно золото в командном первенстве, где блистательно исполнила роль первой скрипки, и добавив к этому три личных серебра. А через несколько месяцев случилась травма. Тяжелейшая, как все, что происходят в гимнастике – полный разрыв крестообразных связок колена. Мустафина же вернулась из Лондона героиней. По сути, именно она спасла свою команду от поражения, встав за нее на всех четырех снарядах, хотя должна была выступать в командном первенстве лишь на двух. За общим серебром последовала бронза, завоеванная в многоборье, затем золото на брусьях и еще одна бронза - в вольных упражнениях. Завоевать в Лондоне четыре олимпийские награды не удалось больше никакой другой гимнастке. История спорта знает немало примеров уникальных спортивных тандемов. Попов – и его наставник Геннадий Турецкий, Карелин – и Виктор Кузнецов. Хоркина – и Борис Пилкин. Для Алии тренером ее жизни стал Александр Александров – тренер, когда-то подготовивший одного из величайших гимнастов современности – трехкратного олимпийского чемпиона Дмитрия Билозерчева. Причем трехкратным Билозерчев стал на Играх в Сеуле в 1988-м, вернувшись в спорт после страшнейших множественных переломов, полученных в автомобильной аварии осенью 1985 года. Потом Александров четыре года работал с женской сборной СССР. Той самой, которая выступала на Играх в Барселоне под странным названием Объединенная команда и белым олимпийским флагом несуществующего государства. Результатом стали три золота, серебро и две бронзы. А в 1994-м тренер уехал в США – чтобы вернуться спустя почти пятнадцать лет. К Александрову дочь отвел Фаргат Мустафин. Сам он - двукратный чемпион мира и бронзовый призер Олимпийских игр-1976 по греко-римской борьбе - вырос в ЦСКА, в борцовском зале, который располагался прямо над гимнастическим, на втором этаже одного и того же здания. Но после триумфа в Роттердаме на тренера, вернувшего России командный чемпионский титул после 19-летнего перерыва, обрушилась чужая зависть и ненависть. Самое парадоксальное заключалось в том, что шла она со стороны как раз тех, кто пригласил выдающегося тренера в Россию – спасать гимнастику. В одном из гимнастических репортажей я тогда написала: «Приглашая Александрова в команду, главный тренер Андрей Родионенко, думаю, прекрасно отдавал себе отчет в том, на что себя обрекает. Ведь выдающиеся тренеры, как правило, - это люди со страшно тяжелым характером. Предъявляющие высочайшие профессиональные требования к себе лично и ждущие того же от окружающих. Иногда они бывают жесткими, иногда скандальными. И всегда имеют собственную точку зрения, которую готовы отстаивать, независимо от того, совпадает она с начальственной или нет. Но разве все это имеет значение, когда приходится выбираться из пропасти в одной связке?» В том, что никакой связки уже не существует, я убедилась в 2011-м на чемпионате мира в Токио. После выхода репортажа, небольшую часть которого составило интервью с бывшей американской ученицей Александрова, олимпийской чемпионкой Атланты Доминик Мочану, мне передали, что супруга главного тренера, тоже работающая в команде, крайне недовольна прочитанным. Когда я подошла выяснить, что именно показалось некорректным, собеседница, ничуть не смущаясь присутствием вокруг достаточно большого количества людей, начала возмущенно меня отчитывать: - Кто такой этот ваш Александров? Зачем вы его искусственно возвеличиваете? Чего он добился как тренер? Никому вообще не известно, какое отношение он имеет к Мочану! Из продолжения беседы следовало, что Александрова облагодетельствовали, вытащив его из Америки, но с такой же легкостью могут отправить обратно, если тренер «будет продолжать так себя вести». Когда в сборную, восстановившись после травмы, вернулась Мустафина, отношения в команде обострились еще больше. В частности Александрову постоянно вменялось с вину, что он «слишком занят своей личной ученицей». Главную роль в Лондоне по замыслу гимнастического руководства должна была сыграть совсем юная Анастасия Гришина. Об этом достаточно много говорилось журналистам при каждом удобном случае: мол, подождите еще немного, и звездочка вспыхнет так, что все ахнут. Потенциальные возможности Гришиной действительно были высоки. С негласного одобрения Андрея и Валентины Родионенко гимнастке и ее наставнику Сергею Зеликсону фактически был предоставлен свободный график и возможность приезжать в расположение сборной команды на Озеро Круглое лишь тогда, когда они сами сочтут нужным. Находиться на базе постоянно Зеликсон не мог - в Москве его держал бизнес. По тренировкам считалось, что у Гришиной в вольных упражнениях наиболее сложная акробатика. Правда, Настя постоянно делала все со страховкой, а это совершенно не то же самое, что выступать на помосте. Как бы то ни было, в Лондон команда отправилась с заранее принятым решением: в командном первенстве Гришина выступит в вольных упражнениях и на бревне, Мустафина - в опорном прыжке и на брусьях. Но после квалификации дебютантка «поплыла» - испугалась предстоящего финала. И Мустафиной пришлось выступать в командном первенстве на всех снарядах, чтобы единственно возможным способом прикрыть внезапно образовавшиеся прорехи. По сути, командную честь команды спасла именно она. Впрочем, остановить Мустафину на тех Играх уже не могло ничего. Когда уже имея в активе командное серебро и завоеванную в многоборье бронзу она вышла к брусьям, в моей голове промелькнул подслушанный накануне диалог гимнастических коллег: «Мустафина способна вырвать медаль на брусьях?» - спрашивал один из них. «Если ее по-настоящему разозлить, она способна вырвать сами брусья!» - без тени сомнения ответил другой. Примерно так все и получилось. В выступлении Алии сошлось очень многое: сумасшедшая концентрация и желание биться до последнего, собственная гимнастическая честь и честь тренера, взявшегося тренировать Алию в тот момент, когда она вообще хотела бросить гимнастику, потому что не видела дальнейших перспектив. Им двоим вообще повезло друг с другом: гимнастическому наставнику старой закалки, для которого всегда было заветнейшей целью довести своих спортсменов до олимпийского золота, и дочке чемпиона мира по греко-римской борьбе. В этом виде спорта тоже всегда была в чести единственно правильная с точки зрения большого спорта философия: либо ты первый, либо ты проиграл... Глава 2. ДРУГАЯ ВОДА За несколько дней до отъезда в Лондон мне довелось принять участие в интересном мероприятии. Посольство США в Москве устраивало неофициальный прием для юных российских и американских пловцов, которые проводили совместный тренировочный лагерь на подмосковной олимпийской базе «Озеро Круглое». Пока ребятня общалась друг с другом, поглощая зажаренные прямо во дворике посольства гамбургеры и специально приготовленные для торжества шеф-поваром посольства пирожные, я разговорилась с главным тренером американской школы Пайн-Крест Джеем Фитцжеральдом. Он много лет «поставлял» пловцов в сборную США, в середине 80-х работал в национальной сборной, подготовил двух чемпионов и двух вице-чемпионов Олимпийских игр. Так что в его лице я нашла интереснейшего собеседника. Мы вспоминали с Фитцжеральдом о том, как в 1975-м в Калифорнии на базе сильнейшего на тот момент плавательного клуба Мишн Вьехо был впервые проведен совместный тренировочный сбор советской и американской команд. Жалели, что хорошая, в общем-то, традиция так и не получила впоследствии широкого развития, разбившись сначала об олимпийский бойкот в 1980-м, потом в 1984-м. Говорили мы и о приближающихся Олимпийских играх. Спорили, кто окажется в Лондоне удачливее – Майкл Фелпс или Райан Лохте, в этот момент мой собеседник хохотнул: «Если только их обоих не обставит по количеству завоеванных медалей Мелисса Франклин». - А что, она всерьез собирается это сделать? - поинтересовалась я. - Видите ли в чем дело, - ответил тренер. – Мисси сейчас всего 17 лет. По большому счету это вообще не ее Игры. В Лондон она едет просто получить удовольствие от соревнований. Не думаю, что в окружении Франклин есть хоть один человек, который считал бы иначе. Фраза заставила вспомнить историю, много лет назад рассказанную мне отцом (он тогда тренировал сборную СССР по плаванию). У него в команде был удивительно талантливый пловец, который совершенно не умел выступать на крупных соревнованиях: пробивался в финал без труда, а вот в самом финале впадал в ступор при одном только звуке стартового сигнала. Перед отбором на очередной чемпионат парня совсем было собирались списывать, но все-таки решили дать ему еще один шанс. Перед самым стартом отец подошел к нему и сказал: «Есть личная просьба: дело в том, что на соревнования приехала иностранная съемочная группа, которая снимает учебный фильм о стилях плавания. Постарайся проплыть красиво, на длинных гребках – как ты умеешь. И черт с ним, с результатом. Это не главное..» Парень финишировал первым. С рекордом Европы. Если бы меня спросили, какое качество американских тренеров восхищает меня сильнее всего, я бы ответила однозначно: умение фантастически мотивировать своих спортсменов, но при этом не придавливать их чугунной плитой ответственности. Хотя мотивация вряд ли насаждается «сверху». Она, скорее, берет свое начало в команде. О каких бы соревнованиях ни шла речь, американские сборные запоминаются окружающим прежде всего своей сплоченностью, взаимоподдержкой и куражом. Помню, как искренне удивлялись коллеги-фотографы, обнаружив в звездно-полосатом секторе олимпийских трибун Пекина ликующую физиономию Майкла Фелпса. Шесть золотых медалей Игр-2004, а потом еще восемь – пекинских совершенно не мешали заоблачно-популярному чемпиону (и ведь при всей своей загруженности собственными стартами нашел же время!) прыгать, свистеть и размахивать флагом в окружении столь же восторженных американских девчушек-дебютанток. Стоит ли удивляться, что в недрах этого командного куража неизменно рождается неодолимое стремление к результату? От удовольствия рождается – не от долга. Еще мне почему-то запомнилось, как уже в самом Лондоне, отвечая на вопросы журналистов на пресс-конференции в главном пресс-центре Игр, Фелпс вдруг тоном старшего брата начал рассказывать о Франклин. - Вы видели, сколько энергии в этой девчонке? – вопрошал он зал. – Она же, когда не плавает, постоянно крутится и подпрыгивает, подпрыгивает и крутится. Даже не представляю, как быстро Мисси способна плыть, если кто-нибудь сумеет направить всю ее энергию в одно русло. Сколько раз я ей говорил: «Мисси, если вдруг тебе понадобится мой совет, вот номер телефона – напиши смс, и я обязательно тебе отвечу». Но она ни разу ничего не написала, представляете? Конечно, как тут можно что-то написать, когда постоянно подпрыгиваешь?.. В этот самый момент я поймала себя на мысли, что отчаянно завидую и Франклин, и самому Фелпсу, сумевшему парой ничего не значащих фраз создать впечатление, что даже здесь, в пресс-центре, за ними двумя стоит вся его команда. * * * За четыре года до лондонских Игр, выиграв в Пекине восемь золотых наград и установив по ходу олимпийского турнира семь мировых рекордов, Майкл Фелпс официально заявил, что никогда больше в своей жизни не выйдет на старт самой длинной комплексной дистанции. Той самой, на которой дважды побеждал на Играх и столько же раз - на мировых первенствах. Заявление сначала прозвучало в микст-зоне, затем - на медальной пресс-конференции, еще через день - на пресс-конференции в главном пресс-центре Игр. Более того, когда спустя какое-то время мы с Фелпсом встретились в Пекине в эксклюзивной обстановке Omega-хауса, он пояснил еще раз: «Решил, что пришло время попробовать переключиться на другие дистанции. Комплексное плавание отнимает слишком много сил. Приходится уделять много времени каждому стилю, оттачивать каждый гребок. Да, я получал определенное удовольствие, плавая 400 метров, поскольку на протяжении многих лет именно эта дистанция была моим основным видом. Но теперь всё - задача выполнена». Пресс-конференция Фелпса и его тренера Боба Боумэна, организованная для легендарного тандема в Лондоне, интриговала уже своим началом. В ожидании пловца я включила гарнитуру синхронного перевода на русский канал и услышала «закадровый» разговор двух явно далеких от спорта женщин-переводчиц: «Смотри, что творится. Ты что-нибудь понимаешь? Разве что на потолке люди не висят. Может быть, они что-то перепутали, и в этом зале будет сразу две пресс-конференции?..» Едва появившись и достав небольшой фотоаппарат («Да-да, ребята, мне тоже вас нужно сфотографировать»), Майкл был сражен вопросом в лоб: - Звезд вашего масштаба в спорте единицы. Что делает вас столь великими? - И что вы хотите, чтобы я ответил? - иронично поинтересовался пловец. - Или ваша задача - просто меня смутить? Инициативу перехватил Боумэн. - Я бы сказал, что Майкл побеждает столько лет благодаря целому комплексу составляющих. Это и физические качества, и тренировки в клубе, в котором у спортсменов всегда были очень высокие ориентиры, и поддержка семьи, и способность концентрироваться под давлением. Но главное, что обусловило успех, заключается в способности Майкла работать гораздо упорнее, чем другие. Шесть лет перед Играми в Афинах он не просто тренировался на пределе человеческих возможностей, но выполнял все задания максимально добросовестно. «Меня все больше и больше вгоняют в краску», - шутливо пробурчал себе под нос Фелпс, позаботившись при этом, чтобы слова попали в микрофон. Но тут же продолжил уже серьезно: - Большинство людей привыкло выражать свои эмоции словами. Я стараюсь делать то же самое действием. Мне нравится этот процесс, я получаю от него удовольствие и очень надеюсь, что такое же удовольствие мне принесет следующая неделя. - Вы отдаете себе отчет в том, сколько человек в мире стремится вас обыграть? - А зачем об этом думать? К Играм в Лондоне я готовился очень серьезно - не менее серьезно, чем раньше. Главное ведь не в том, что это - Игры. Для меня это просто очередные соревнования: те же дорожки, тот же бассейн, те же очки, шапочка и плавки. Ну да, на трибунах больше зрителей, прессы. Но все равно все сводится к тому, чтобы встать на тумбочку, прыгнуть в воду и попытаться финишировать с лучшим результатом. На вопрос о возвращении к некогда нелюбимой дистанции Фелпс с милой улыбкой сказал: - В отношении «комплекса» я просто изменил свое решение. Посидел, вспомнил, как выигрывал эту дистанцию в Афинах, потом в Пекине, и подумал: с чего, собственно, мне отказываться от удовольствия испытать все это еще раз? В последние две недели мы с Бобом кое-что изменили в своих тренировках, и, надо сказать, я стал чувствовать себя гораздо комфортнее. Поэтому рвусь в бой. И обещаю вам, что скучно не будет. Достойным завершением беседы американца с прессой стал заключительный вопрос: - Для вас эта Олимпиада - четвертая. Вы сохранили в себе способность хоть чему-то удивляться? - Знаете, я тут пошел в кафетерий в Олимпийской деревне и увидел там трех русских девушек. И просто обалдел. Все они оказались выше меня... * * * Его дуэль с Лохте предвкушали все. То, что этой дуэли не получилось – другой вопрос. «Фелпс не выиграет сегодня», - с самым серьезным видом сказал мне глава канадской делегации, член бюро Международной федерации плавания Элдон Годфри. И пояснил: «Он ведь совершенно не знает, как плыть по восьмой дорожке. А на восьмой дорожке, как я слышал, совершенно другая вода...» Насчет «другой» воды можно было, конечно же, поспорить. Случаев, когда чемпионом становился спортсмен, попавший в финал с восьмым результатом и занявший, соответственно, крайнюю дорожку, в истории плавания было множество, в том числе и у российских пловцов. Так в свое время побеждал (правда не на Играх) четырехкратный олимпийский чемпион Александр Попов, а задолго до него – олимпийский чемпион Игр-1980 брассист Робертас Жулпа. За час до финалов я беседовала на трибуне с олимпийским чемпионом Сергеем Фесенко. На Играх-1980 в Москве он выиграл 200 м баттерфляем и стал вторым как раз в «длинном» комплексе, уступив золото Александру Сидоренко. Фесенко однозначно ставил на Лохте. - Я специально приезжал в этом году в Омаху на олимпийский отбор американцев, чтобы посмотреть на Фелпса и Лохте, - сказал пловец. – Еще там мне показалось, что Лохте готов лучше. Майкл, конечно же, лукавит, рассказывая, что для него нынешняя Олимпиада далеко не так важна, как были две предыдущие. Я более чем уверен, что для него крайне важно побить в Лондоне медальный рекорд Ларисы Латыниной, и он наверняка будет что есть сил стараться это сделать. Я же видел, как в Омахе он боролся на дистанции 200 м комплекс – это был натуральный зверь! Но 400 метров – отдельная история. Здесь в Лондоне Фелпс плыл утром не очень хорошо. И сильно подставил этим Ласло Чеха, кстати: тот, дурачок, на него ориентировался и не попал в итоге в финал. А Олимпиада – занятие не для дураков. Тут надо очень четко понимать, что расслабляться нельзя вообще. Тем более на дистанциях, которые проводятся без полуфиналов. Там всего восемь мест. При всей справедливости поражения Майкла Фелпса, его было жаль. Скорее даже не его самого, а до такой степени бездарно развеянную иллюзию непобедимости американца. 14-кратный олимпийский чемпион со своим итоговым результатом 4.09,28 выглядел жалко и беспомощно. Вот, собственно, что заставило задуматься: а стоило возвращаться в прежнюю «комплексную» воду на дистанцию, отложенную после Игр в Пекине почти на четыре года, за публичным, пусть кратковременным позором? Хотя... Кто знает? Может быть это как раз стоило сделать для того, чтобы наглядно, на своем собственном звездном примере объяснить всему миру, что Олимпийские игры не прощают халявы. Ведь тот же Лохте, высказав вслух журналистам искренние сожаления по поводу неудачи соотечественника и друга, отвечая на вопрос о выигранном поединке, сказал: «Я просто очень тяжело работал ради этого все четыре года...» Свои четыре золота Фелпс в Лондоне все же завоевал – выиграл две личные дистанции и две эстафеты. А Фитцжеральд, кстати, оказался прав. По количеству завоеванных в Лондоне золотых олимпийских медалей маленькая американская девочка Мелисса Франклин вдвое перещеголяла Лохте и как минимум не проиграла – Фелпсу. Глава 3. ЛЮБЛЮ, ЦЕЛУЮ, ЗАНЯТ… Ровно за год до Игр в Лондоне Настя Зуева стала чемпионкой мира. Выиграла она там всего лишь неолимпийскую дистанцию – 50 метров на спине. А в заплыве на олимпийской стометровке Настя стала второй, проиграв на финише китаянке Чжао Цзин 0,01. Одну сотую долю секунды. Там же в Шанхае результаты двух спортсменок были переведены в графический формат: российская спортсменка проиграла китайской 17 миллиметров. Касание. Тех трех десятков метров, что отделяли бортик бассейна до микст-зоны, спортсменке вполне хватило, чтобы осознать, как отчаянно обидна эта ничтожная величина, в чем ее ни измеряй, - и в коридор, с обеих сторон плотно утыканный журналистами, она вышла рыдая. На чемпионате мира-2009 в Риме Зуева тоже была на стометровке второй. Проиграла 0,06 англичанке Джемме Споффорт. На дистанции 200 метров отстала от олимпийской чемпионки Кирсти Ковентри на 0,13, причем обе спортсменки превысили мировой рекорд. А в микст-зоне, выиграв вторую из своих наград, спортсменка чуть не потеряла сознание. Успела прошептать: «Спина…», - и, бледнея от боли, начала стаскивать с себя костюм, не обращая никакого внимания на стоящих в коридоре охранников. Позже ее тренер Наташа Козлова объяснит, что со спиной у Насти старая, причем врожденная проблема, которая заключается в том, что у большинства людей в поясничном отделе позвоночника есть прогиб, а у ее девочки спинка в этом месте прямая, следовательно, и нагрузка на поясницу больше… Спас Настю немецкий врач-физиолог Хом Гарави. Подобрал упражнения, для того, чтобы закачать спину, посоветовал изменить старт. Он же занимался лечением Ефимовой (Юлю беспокоил целый букет травм) ездил с пациентками на сборы, благодаря чему обе спортсменки подошли к Играм в наилучшей форме. Но с золотом не получилось. На дистанции 200 м на спине Зуева попала «под Франклин». - И результат, конечно же, невероятный, - добавила Настя. - Вроде бы совсем молодая девочка, но стартует без устали. Я пока к такому не готова. Думаю, что в России пловцы вообще к этому не готовы… * * * За полтора года до этого выступления Юля рассталась с тренером – Ириной Вятчаниной. Как это часто бывает при подобных разрывах, у каждой из сторон имелась своя правда. Вятчанина считала, что спортсменку у нее просто увели, воспользовавшись тем, что между Юлей и ее тренером вспыхнул конфликт, отец Юли, напротив, считал, что разногласия его дочери с наставницей носили настолько серьезный характер, что Юля вообще собиралась бросить спорт. - Я много раз пытался этот конфликт как-то урегулировать, - объяснял он. – Проблема заключалась в том, что Вятчанина постоянно стремилась Юлю подчинить. Но Юля по гороскопу - Овен. Баран. Перед бараном нельзя ставить закрытые ворота - он их разобьет. Я и сам много раз убеждался в том, что дочь нельзя заставить что-то делать против ее воли. Ей можно только объяснить. Терпеливо и спокойно. Так по крайней мере я всегда в отношении Юли поступал сам. Потому что любые попытки надавить приводили к тому, что все вокруг оказывалось снесено до основания. Именно так получилось и с тренером… Сама спортсменка видела в собственном отъезде в США к довольно известному в плавательных кругах тренеру Дэйву Сало только плюсы. - Я полюбила тренироваться. Раньше любила только соревнования. А вот приходить на тренировку было для меня мучением. Заставляла себя идти в бассейн. Сейчас же на каждую тренировку иду с удовольствием - и чувствую себя счастливой. На плавающих у Сало Ребекку Сони и Джессику Харди Ефимова смотрела, как на спарринг-партнеров. Но за год до Игр она проиграла на чемпионате мира именно им. По словам Вятчаниной, проблема была в том, что Сало, получив в руки спортсменку с уникальной техникой, не сразу в ней разобрался. Он начал ставить Ефимовой такой же темповой стиль, каким плавала Харди. И делать работу, направленную исключительно на удержание этого темпа на дистанции. - Когда я это видела, у меня сердце кровью обливалось, - говорила Ирина уже после проигрыша бывшей подопечной на Олимпиаде. – Я понимала, что Юлька взяла свои медали в Шанхае и Лондоне одним только характером, а не тем, чем должна была. Лондонская Олимпиада, если говорить откровенно, должна была стать стопроцентно Юлькиной. И «сотня», и двести метров. Поэтому заставить себя радоваться выдранной на «двухсотке» бронзе я просто не могла… Та медаль, тем не менее, имела свой бэкграунд. Нелегкий, чтобы не сказать - жутковатый. Через два дня после того, как пловцы заехали в Олимпийскую деревню и начали тренироваться в главном бассейне, у Ефимовой внезапно пошла мощнейшая аллергическая реакция. Первые симптомы, как призналась Юля врачам, она начала ощущать еще раньше - на тренировочном сборе, который пловцы проводили в Великобритании. Ну а едва окунувшись в лондонский бассейн, Юля в одночасье покрылась аллергической сыпью с головы до ног, хотя никогда прежде серьезных проблем подобного характера у девушки не случалось. Еще через день реакция пошла «вглубь» - у Ефимовой распухли губы, стало трудно дышать. Специалисты российского медицинского центра кинулись бить тревогу: подобная симптоматика вызывала опасение, что аллергия спровоцирует отек Квинке - заболевание, при котором дыхательные пути отекают до такой степени, что человек теряет способность дышать. В «мирной» жизни подобное состояние пациента быстрее всего нормализуется сильнодействующим гормональным препаратом дексаметазоном. Но вводить это лекарство спортсмену, выступающему на соревнованиях, можно только имея так называемое «терапевтическое исключение» - бумагу, подписанную полномочным медицинским представителем и объясняющую необходимость использования конкретного препарата. Иначе - неминуемая дисквалификация. Когда Ефимова вместе с руководителем российского медцентра профессором Сергеем Архиповым пришла за этой бумагой в международный медицинский центр, дежуривший там врач осмотрел российскую брассистку, полностью согласился как с диагнозом, так и с необходимостью применения гормонального препарата, но сказал, извинившись и сославшись на правила, что не может взять на себя ответственность подписать разрешение: мол, это должен делать представитель антидопингового комитета Международного олимпийского комитета. В следующей инстанции Ефимову и российского врача встретил очень пожилой австралиец, появления которого пришлось ждать почти час. и начал самозабвенно менторским тоном что-то вещать. Понять большого медицинского босса было категорически невозможно, так как, во-первых, он говорил по-английски с жутчайшим австралийским акцентом, а, во-вторых, был изрядно шепеляв: во рту медицинского светила отсутствовала половина зубов. Послали за переводчиком. Австралиец, недовольный уже тем, что его попросили по возможности четко повторить все еще раз, стал ворчливо читать российской мини-делегации очередную нотацию. Смысл его речи сводился к следующему: мол, вы, европейцы, привыкли по любому поводу хвататься за шприц. В то время как существуют совершенно замечательные таблетки, которыми просто нужно уметь пользоваться. Доведенный в глубине души до белого каления российский профессор даже не считая нужным как-то себя сдерживать, рявкнул: «Прекрасно. Мы готовы во всем с вами согласиться. Но только после того, как вы подпишете бумагу, что выслушали мой диагноз и мои предложения по лечению, отклонили их и, если у девочки случится отек Квинке, подтверждаете, что я, как врач, уже не должен нести за это никакой ответственности». Австралиец крепко задумался. Пообещал перезвонить в российскую клинику через час - сообщить свой вердикт. Спустя час разрешение на инъекцию было получено. Наутро Ефимова была практически здорова. Это был день предварительного и полуфинального стартов ее первой дистанции – стометровки. Но завоевать там медаль Юле не удалось – она осталась четвертой. * * * Когда-то в середине 1990-х на одном из этапов Кубка мира по плаванию, который проводился в крошечном итальянском городишке Сен-Винсенте, главной достопримечательностью которого до сих пор является известное на всю страну казино, двукратный на тот момент олимпийский чемпион Александр Попов проиграл одну из своих дистанций итальянцу. Поскольку произошло это не в финале, я даже не запомнила имени пловца. Но до сих пор помню устроенный парнем спектакль. В уже опустевшем бассейне он долго позировал местным фотографам в стиле «а-ля Тарзан», после чего удалился в раздевалку со словами, что немедленно отправится заказывать себе новые визитные карточки, чтобы все знали: их обладатель - это человек, обыгравший Попова! Коротышкин разделил серебро с южноафриканцем Чедом Ле Кло. Но в самом факте была какая-то высшая спортивная справедливость. Евгения за глаза «списали» из сборной за несколько лет до лондонских Игр, и он оказался перед выбором: либо завершить карьеру, либо уехать тренироваться в другую страну, поставив на кон все, что только можно. И уехал в Италию – к Андреа Ди Нино. Тому самому тренеру, который готовил к пекинской Олимпиаде Чавича. Его шансы в компании тех, кто пробился в баттерфляе в финал, выглядели достаточно призрачно. К тому же Евгению досталась восьмая дорожка - самая неудобная для того, чтобы плыть, и уж тем более мало подходящая для того, чтобы бросаться на медальный штурм. Но такова уж участь пловца, вошедшего в финал с самым слабым результатом. Сам Коротышкин сказал после своего невероятного финиша: «Восьмая дорожка - это галерка. Когда по ней плывешь, то совсем нет возможности видеть, что происходит на дистанции. С другой стороны, там уже совершенно нечего терять. До финала мы с ребятами даже шутили на эту тему. Вспоминали, как я выиграл на восьмой дорожке чемпионат Европы-2008 в Эйндховене. Меня даже спросили, может ли нечто подобное повториться в Лондоне. И я сказал, что в олимпийском финале может вообще случиться что угодно. Вряд ли сам Евгений мог заранее предположить, что свой полуфинальный результат он улучшит сразу на 0,41. «В своих мыслях я успел побывать и восьмым, и пятым, и третьим, и вторым, и первым. Просто когда представляешь себя на олимпийском пьедестале, сразу приходит сомнение: «Такого не может случиться». В Лондоне я понял одно: для того, чтобы выиграть, нужно выходить на старт с мыслью, что ты сильнейший. А большинство пловцов думает на старте о том, как сильны соперники», - добавил он. На вопрос, успел ли вице-чемпион Олимпиады уже переговорить с семьей, где мама-тренер сама когда-то выступала за сборную и потом привела в бассейн маленького Женьку, Коротышкин смущенно улыбнулся. - Пока еще ни с кем не разговаривал. Получил смс. Близкие написали, что все видели, что очень переживали, что очень меня любят. Просто сил на то, чтобы разговаривать, у меня в тот момент просто не было. Поэтому ответил коротко: «Люблю, целую, занят»… * * * Свою персональную войну с китайцами Илья Захаров начал за год до лондонских Игр, когда завоевал индивидуальное серебро на трехметровом трамплине на чемпионате мира в Шанхае. Нет, он и раньше мечтал о том, чтобы опередить спортсменов Поднебесной (кто же в прыжках в воду не мечтает об этом?), но только в Шанхае по-настоящему понял, что задача отнюдь не является невыполнимой. Просто для этого исполнение прыжков должно быть идеальным, а в программе не должно быть слабых мест. Желательно, чтобы были сильные. Например - сложность. На те же самые мысли наводил и серебряный результат Захарова в синхронных прыжках – в тандеме с Евгением Кузнецовым. Дебютанты мирового первенства проиграли китайскому чемпионскому тандему всего 12,09. Считалось, что мужской «синхрон» на трамплине – потенциально наиболее медальный для России вид. Поэтому Илье и Евгению, несмотря на отсутствие большого опыта совместных выступлений, вменялось непременно подняться в Шанхае на пьедестал, хотя на двух предыдущих мировых первенствах российского синхронного дуэта не было на трамплине даже в призерах. При этом как бы по умолчанию подразумевалось, что китайцам Илья и Евгений проиграют. Но вряд ли кто допускал, что разрыв окажется столь небольшим. Пожалуй, самым ценным в том выступлении было то, что спортсменам прекрасно удался заключительный прыжок программы. Один из сложнейших - четыре с половиной оборота вперед. До Игр в Пекине этот элемент прыгуны в воду не очень жаловали, поскольку коэффициент трудности за «четыре с полтиной» был слишком низок. После Пекина в таблицу сложности были внесены коррективы, прыжок подорожал - и тут же стал востребован. Причем Захаров и Кузнецов оказались в числе тех спортсменов, у которых новинка категории «ультра-си» сразу задалась. На чемпионате Европы-2011 в Турине за дебютный показ прыжка спортсмены получили более восьмидесяти баллов, а на чемпионате России - почти сто. - А знаете, я ведь очень хорошо помню, что вы сказали мне год назад на чемпионате Европы в Будапеште насчет последнего прыжка. В том смысле, что последний прыжок всегда надо выполнять хорошо. Иначе вообще нет смысла выступать. Я потом об этом очень много думал. Сначала, честно скажу, обиделся: хлестанули вы нас тогда жестоко. А потом понял, что вы абсолютно правы. У нас с Женей последними раньше стояли прыжки второго и третьего класса с «задними» входами. Не очень уверенными, скажем так. Довольно часто мы проигрывали именно в последнем прыжке. А в этом году решили это прекратить. И поменяли прыжки местами. Это сработало! Те две серебряные шанхайские медали словно переключили в сознании Захарова какой-то тумблер. По одну сторону осталось ощущение непобедимости китайцев и того, что выиграть у них невозможно ни при каком раскладе, по другую - колоссальная и поистине безграничная уверенность в собственных силах. То, что выбранная олимпийская тактика оказалась верной, в Лондоне показала уже предварительная серия прыжков, где российский спортсмен набрал лучшую сумму баллов. В тех видах спорта, где финальная борьба начинается с нуля, предварительный результат по большому счету вообще не имеет значения. Но только не в прыжках в воду. Там давно стало очевидно: китайца не победить, если арбитры не воспринимают тебя, как равного соперника. Вот и приходится использовать любую возможность, чтобы повысить собственный кредит доверия. Полуфинал сложился для Захарова чуть менее удачно - он стал вторым, заработав себе тем самым предпоследнюю стартовую позицию в финале как раз между двумя китайцами - Хе Чоном и уже двукратным олимпийским чемпионом в синхронных прыжках Цинь Каем. И гонка за золотом началась. Более того, на протяжении последнего года Захаров воплощал в жизнь предполагаемую олимпийскую стратегию так четко и последовательно, принося в жертву тренировкам все, что хоть как-то могло отвлечь его от великой цели, что с точки зрения вселенской справедливости чемпионом должен был стать он и только он. Все это я излагала на экране компьютера по мере того, как финал приближался к завершению. Когда спортсмены добрались до заключительной попытки, мне оставалось набрать на ноутбуке всего одно предложение: «В заключительном прыжке Захаров уже не мог ошибиться ни при каких условиях». И вдруг я поняла, что написать эту фразу не могу. Потому что мне банально страшно. Потому что внизу, между бассейном и уличной курилкой, каждые пять минут мелькает хрупкая фигура Тани Коробко - тренера Ильи с тех самых пор, когда он шестилетним пацаненком пришел в Саратове на свою первую тренировку. Я видела сквозь стекло, как совершенно бледная от волнения Таня трясущимися руками достает сигарету, тут же, ломая, швыряет ее в сторону и снова бежит в бассейн - к ученику. Хотя она ничуть не хуже меня понимала, что в заключительном прыжке ее спортсмен ошибиться уже не может... ни при каких... Потом я стояла в микст-зоне, уже откричавшейся и отликовавшей по поводу победы Захарова, и ждала именно Таню. Замахала ей руками, и она, увидев, как-то очень осторожно и даже боязливо направилась в сторону журналистов: * * * - Вообще-то я даже не волновался, - хмыкнет Илья в микст-зоне. Он действительно выглядел предельно спокойным. Спокойно посмотрел на табло, на котором горели оценки Цинь Кая, спокойно наскочил, уходя во вращение. Спокойно вынырнул из воды и, не проявляя никаких эмоций, вновь повернул голову в сторону табло. И лишь потом, увидев оценки, победно вскинул руку вверх. Первая за последние 32 года олимпийская золотая медаль на мужском трамплине была добыта! Ждать чемпиона в микст-зоне пришлось долго: с Ильей Захаровым в этот вечер хотели поговорить все, включая представителей китайского телевидения. Наконец, пришла наша очередь. - На пьедестале вы выглядели как человек, который вообще не понимает, что произошло. - Так оно и есть. Сказать, что я чувствую себя олимпийским чемпионом, было бы большим преувеличением. - Можете вспомнить свои ощущения, начиная с первого финального прыжка? - Могу. Во-первых, я вообще не думал о том, что выступаю на Олимпийских играх. Не знаю, как мне это удалось, но голова была занята только тем, чтобы максимально хорошо сделать каждый из шести прыжков. У нас слишком психологически тонкий вид спорта. Стоит подумать в ходе выступления о чем-то отвлеченном - жди ошибку. С этой точки зрения у меня абсолютно все получилось: настраивался, прыгал, выбрасывал все из головы и настраивался на следующую попытку. - Хоть в какой-то степени вы обращали внимание на то, что происходит вокруг? - Нет. Не имел ни малейшего понятия, кто как выступает, кто лидирует, на каком месте иду я сам. Первый раз посмотрел на табло только после пятого прыжка. - Неужели в тот момент вам не стало страшно, когда увидели, что разница между лидером - Цинь Каем - и вами составляет чуть больше балла? - Наоборот. Я ведь заранее знал как программу китайца, так и свои возможности в заключительном прыжке. Более того, не просто знал, а делал на это ставку. - Но ведь наверняка успели подумать, стоя на трамплине, что от золотой медали вас отделяет всего один прыжок. Коленки не дрогнули? - Не поверите, но как раз об этом я не думал совершенно. В моей спортивной жизни хватало случаев, когда я проигрывал соревнования заключительным прыжком. Поэтому был полностью сосредоточен только на том, что предстоит выполнить. Как сделать наскок, как начать вращение, как раскрыться, как поставить руки... Сам на себя мысленно прикрикнул: «Давай поувереннее!» - И сразу поняли, войдя в воду, что все получилось? - Этого я как раз не понял. Показалось, что сильно недошел. Только когда вылез на бортик и услышал, как кричат трибуны, подумал, что не все, видимо, так плохо… Глава 4. ИСТОРИЯ ОДНОГО ПОРАЖЕНИЯ В один из последних дней Игр в Пекине я шла на интервью с Еленой Исинбаевой. В 2004-м в Афинах Лена выиграла первую из своих золотых медалей. А год спустя ушла от тренера к Виталию Петрову - наставнику великого Сергея Бубки. Из Волгограда она переехала в Монте-Карло, продолжая бить мировые рекорды и выигрывать все соревнования, в которых участвовала, при этом все понимали: все эти результаты – всего лишь следствие колоссального запаса прочности, который вложил в ученицу первый тренер. Когда Исинбаева только начинала осваивать шест, знаменитый в прошлом специалист Витольд Креер попросил Трофимова показать ему все тестовые раскладки, которые имелись на Исинбаеву. Он посмотрел их и сказал: «С такими данными выше 4,70 не прыгнуть». Трофимова это не смутило. Он был одержим идеей придумать под ученицу такую технику, которая позволила бы обратить ее недостатки в достоинства. Эта мысль пришла тренеру в голову в общем-то случайно: Исинбаева пришла в легкую атлетику из гимнастики, и у нее очень часто болели стопы. Вот наставник и начал размышлять: каким образом, не перегружая ноги, можно сделать нужный объем прыжков и довести все навыки до автоматизма. И придумал упругую наклонную дорожку. Такая дорожка создавала при разбеге правильную темповую структуру. На легкоатлетическом языке это называется «бежать в шест». Если спортсмен умеет это делать, сразу появляется возможность ставить правильный ритм прыжка и делать очень длинную «верхушку». – В прыжках с шестом техникой всегда управляет слабое звено – точно так же как скорость на дороге всегда определяет наиболее узкий участок, - объяснял мне Трофимов. - Если, допустим, спортсмен не очень хорошо готов в плечевом поясе, ему приходится выполнять мах через группировку. А группировка – это торможение центра тяжести. Преимущество Исинбаевой всегда заключалось в том, что при достаточно средних качествах у нее не было слабых звеньев. Плюс – хорошее здоровье и феноменально устойчивая психика. Каким бы сильным ни был стресс, она могла лечь спать и уснуть за 30 секунд. У Трофимова Лена научилась прыгать так, как не умела ни одна женщина в мире. У мужчин-шестовиков во все времена существовал внутренний страх перед шестиметровой высотой, точно так же, как у женщин – перед пятиметровой. У Исинбаевой такого барьера не было в принципе. Собственно, это тоже было объяснимо: ориентировалась она не на соперниц. А на Сергея Бубку. Он же был ее кумиром. И стал тем самым человеком, который по сути увел спортсменку у тренера. Вспоминая события афинской Олимпиады, Трофимов рассказывал: Я тогда, помню, стал рассказывать Бубке, что Лена – очень хорошая, добрая и доверчивая девочка – однажды на улице даже отдала все свои деньги плачущей женщине-нищенке. Кто ж знал тогда, что все так обернется? Для меня всегда было важно, чтобы Лена обретала психологическую уверенность в тренировках. Чтобы, выходя на старт она уже ни от чего не зависела. И ни от кого. Но в обычной жизни она всегда была «ведомой». Слухи о том, что Исинбаеву вовсю «сватают» к Петрову, до меня доходили, - продолжал тренер. - В глубине души я был уверен, что этого не произойдет. Надеялся, что у Лены хватит благоразумия. Никто ведь не меняет тренера от хорошей жизни. У нас никогда не было никакого диктата с моей стороны, никакого чрезмерного нажима, от которого спортсменка могла бы устать, я всегда чувствовал ту грань, за которую нельзя заступать. Да и результаты постоянно росли. За время нашей совместной работы Лена установила 19 мировых рекордов. Девять – как раз в тот год. Преодолела пятиметровый рубеж, прыгнула 5,01 в Хельсинки с 20-сантиметровым запасом. Поэтому для нас с супругой и стал таким шоком ее уход… Когда Трофимов в очередной раз услышал, что Лена может уйти к Петрову, он позвонил и спросил напрямую: «Виталий, это правда, что ты собираешься взять к себе Исинбаеву?» Но тот не стал разговаривать, повесил трубку. Тогда Евгений Васильевич впервые в жизни решился форсировать события. Он никогда не торопил ученицу, понимая, что рекордные результаты никуда от нее не денутся. А в 2005-м на турнире в Лондоне, когда спортсменка взяла высоту 4,96, установив очередной мировой рекорд, неожиданно сказал: мол, кто знает, что будет завтра? Но раз уж готовность так высока, может попробуем прыгнуть на пять метров? Нет никакого смысла продолжать откладывать «исторический» прыжок, подбираясь к нему по сантиметру. Высоту пять метров Исинбаева взяла с первой попытки. * * * В Лондоне спортсменка была звездой. Соревнования с ее участием напоминали хорошо подготовленное шоу, в котором продуман и срежиссирован каждый шаг, каждая деталь. На всех соревнованиях сезона фотографы караулили тот момент, когда Исинбаева выполнит первую попытку (обычно Лена появлялась в секторе, когда большинство укчастниц уже выбывали из борьбы), садилась на синтетическое покрытие и с головой накрывалась одеялами. Одеял обычно было три: белое, синее и красное. В цвет российского флага. - Быть в центре внимания, добиваться успеха. В спорте мне осталось продержаться всего четыре года. Напоследок ка-ак шарахну – и уйду. Хочу, чтобы мой рекорд простоял сто лет! Тогда я, помню, подумала, что Лена стала напоминать своего кумира даже в мелочах. Бубка, как говорили мне в легкоатлетических кругах, в свое время крайне болезненно относился к мысли о том, что, принадлежащий ему рекорд может быть кем-то перекрыт. И став членом международной федерации легкой атлетики даже якобы поспособствовал тому, чтобы изменить конструкцию крепежа планки, сделать ее более уязвимой, слетающей от любого касания. На вопрос, не боится ли она проиграть, Исинбаева сказала: - Сильные люди не думают о поражениях. Вот и я не думаю. Проиграла она спустя год, причем сокрушительно: выйдя в финал чемпионата мира-2009 в Берлине не сумела взять ни одной высоты. Еще через год Лена вернулась к Трофимову. После того, как она проиграла в Лондоне, я спросила тренера, что заставило его принять ученицу обратно? Ведь ее уход к Петрову хоть и косвенно стал причиной тяжелейшего онкологического заболевания супруги тренера – та слишком сильно и глубоко переживала случившееся. Более того, Лена сама как-то сказала о том, что знает свою вину и глубоко переживает ее. Трофимов же ответил: – Нам всем много чего пришлось пережить в связи с этой историей. Главное, что мы простили друг друга. Могу сказать честно: когда я увидел Ленку на пороге, у меня внутри все оборвалось. Все обиды ушли именно в тот момент. Осталось только понимание, что Ленка – это наш ребенок. Которого судьба так нахлобучила, что нужно просто возвращать его к жизни, а не вспоминать, кто был прав, а кто виноват. Тем более что, вернувшись, она у всех попросила прощения, покаялась. А на это способен только очень сильный человек… Проиграла Исинбаева обидно. В свое время именно Трофимов научил ее забираться на соревнованиях под одеяло – так было проще сосредоточиться и избежать какого бы то ни было воздействия со стороны. В Лондоне спортсменка тоже сидела под одеялом, готовясь к очередной попытке, но когда вышла прыгать, соревнования чуть задержали – из-за награждения. Пока Лена стояла на ветру под дождем и готовилась к разбегу, она успела порядком замерзнуть и сбила планку на первой попытке. После чего снова спряталась ото всех, привычно накрывшись одеялом. Трофимов кричал ей с трибуны, срывая голос: «Пропусти прыжок! Перенеси попытку на другую высоту!!!» Но ученица его не слышала. Потом она снова вышла в сектор и снова ошиблась, оставшись в итоге третьей. Американка Дженнифер Сур, ставшая чемпионкой, недотянула до пекинского результата Исинбаевой 30 сантиметров. Еще через год Лена стала у Трофимова чемпионкой мира.
|
«Олимпийские
игры. Очень личное» 
