|
|
|
|
|
|||
Глава 1. КОММУНИЗМ ЗА ОЛИМПИЙСКОЙ СТЕНОЙ Это была лучшая Олимпиада в истории… Во всем, что касалось организации, лучшей она была однозначно. Хотя всего за два года до начала Игр я ждала их с ужасом и отчаянием. Причиной были несколько подряд столкновений с китайской реальностью в 2006-м. В апреле я должна была ехать в Шанхай на чемпионат мира по плаванию в ранге достаточно высокого гостя – представителем Международной федерации плавания. Так вышло, что на получение визы у меня имелось всего три дня. Сотрудницы выездного отдела Олимпийского комитета, правда, успокоили: «Не переживай. Визу тебе сделают за один день. В пятницу сдадим документы, в воскресенье улетишь». В пятницу раздался телефонный звонок: мне сообщили, что приглашение, присланное организаторами, не соответствует принятым в консульстве нормам. Я немедленно перезвонила в Шанхай председателю оргкомитета соревнований с просьбой немедленно (это был последний рабочий день) прислать в Москву нужный факс. - Это невозможно, - был ответ. - Вы не поняли, как должна быть составлена бумага? - спросила я. - Понял, - вежливо отозвался собеседник. - Мы знаем, что первое приглашение было составлено не совсем правильно. Мы уже сделали новое. Оно лежит передо мной на столе. Но дело в том, что отправлять бумаги по факсу не входит в мои обязанности. Что? Да, у меня есть факс. Он тоже стоит у меня на столе. Но сотрудник, отвечающий за отправку бумаг, уже ушел из офиса и будет теперь в понедельник. Я билась в истерике на противоположном конце телефонной трубки, переходила от грубой лести к не менее грубым угрозам, пыталась орать и плакать одновременно, объясняла, что в консульском отделе к факсу уже приставлен специальный человек, который два часа ждет, когда аппарат выплюнет эту проклятую бумажку, для отправки которой нужно всего лишь 12 раз нажать пальцем на кнопки, но - тщетно. Уговорить китайца отправить факс мне так и не удалось и в Шанхай я не попала. Во время визита в Китай в августе того же года – в город Чаньшу на Кубок мира по прыжкам в воду - мне удалось выяснить, что в любой сфере деятельности все китайцы разбиты на тройки. В каждой группе есть старший. Капитан. Если перед вами нарисовалась проблема, которую нужно незамедлительно решить, главное - определить, кто именно рулит процессом. Объясняться с «неправильным» человеком - пустая трата времени. Он будет улыбаться до посинения, кивать, что-то вежливо отвечать, но проблема останется там, где стояла. Точно так же я поняла, что первейшее правило сохранения собственной психики, общаясь с китайцами – это не раздражаться ни по какому поводу. Просто заранее быть готовым к тому, что любой процесс занимает втрое больше времени. Как и к тому, что получивший задание китаец, будет выполнять его с прямолинейностью носорога, не обращая ни малейшего внимания на то, что может кого-то своими действиями побеспокоить. В 2006-м страна уже вовсю жила подготовкой к Играм, проводила множество международных турниров, повсеместно строились фешенебельные отели, и было порой смешно наблюдать, как китайские официанты, ответственные за то, чтобы на столиках спортсменов всегда была еда и не скапливалась грязная посуда, стояли наготове, подобно кошке, охотящейся на воробья. Положил клиент вилку на стол – цоп! – и старой вилки нет. На ее месте лежит новая. Наиболее душераздирающую историю поведал мне в Чаньшу чемпион мира Александр Доброскок, когда наутро после выступления я пришла к нему в отель брать интервью. Время было далеко не утреннее (надо же дать выспаться человеку), однако пришлось стучать в дверь несколько минут, прежде чем Доброскок ее открыл. Он был заспан, зол и завернут в одеяло. Оказалось, его разбудили в семь утра. Стуком в дверь. В коридоре стояла китаянка-горничная, которая, невзирая на табличку «Do not Disturb» - «Просьба не беспокоить», стала пытаться просочиться в номер, жестами показывая, что ей нужно его убрать. Доброскок относительно вежливо вытолкал горничную обратно в коридор, закрыл дверь на задвижку и снова лег. Полчаса спустя стук раздался снова. На этот раз рядом с горничной стоял англоговорящий менеджер. - Нужно убрать ваш номер, - пискляво проговорил он по-английски. - Возможно, вы не в курсе, но у вас снаружи висит табличка, которая мешает это сделать. Может, вы про нее забыли? С воплем «Она, блин, для того и висит» Доброскок захлопнул дверь и снова завалился под одеяло. Полчаса спустя у него в комнате зазвонил телефон. - Нужно убрать ваш номер. Там снаружи висит табличка. Возможно, вы скажете нам, если решите эту табличку снять? Совершенно ошалевший Саша даже не стал бросать трубку. Он просто выдернул телефонный шнур из розетки и, плюхнувшись в кровать, накрыл голову подушкой. Час спустя стук в дверь раздался снова. В коридоре, помимо горничной, стояли три менеджера отеля. - Мы хотели убрать ваш номер. Мы несколько раз звонили вам по телефону, но телефон не отвечает. Наверное, он не работает. Поэтому мы поднялись к вам на этаж проверить, все ли в порядке с телефоном. Возможно, вы просто не знаете, что он не работает?.. - Знаю! - рявкнул Доброскок. - А про табличку, которая висит на двери и мешает нам убрать номер, тоже знаете? Или, может быть, она висит там по ошибке?.. Каким образом все эти китайцы уцелели в борьбе с Доброскоком, так и осталось для меня загадкой. Однако, чем больше я приглядывалась к людям, тем отчетливее понимала, что это удивительная, ни на кого не похожая нация. Привыкшая титанически работать и совершенно не приученная ни уступать, ни, тем более, отступать. Иллюстрацией к этому качеству у меня тоже осталась смешная картинка из Чаньшу. В один из последних дней кубка мира мы выбрались с тренерами на крыльцо бассейна – покурить. Перед комплексом на сколько хватало глаз тянулась огромная, восьмирядная полоса только что отстроенной и потому совершенно пустой дороги. Наверное, поэтому мы и обратили внимание на две крошечные фигурки, которые одновременно появились с двух сторон шоссе и начали сближаться. Это были два велосипедиста-рикши, с нагруженными по самый предел прицепчиками. Смотреть было больше не на что - шоссе продолжало оставаться безлюдным. И прямо напротив бассейна эти два китайца умудрились врезаться друг в друга. Мы ржали до судорог. Восемь рядов на дороге. Пустых, как млечный путь. И надо же было случиться, чтобы эти два бедолаги оказались на одной полосе, которую каждый из них, видимо, успел посчитать своей территориальной собственностью. А еще там почти никто не говорил по-английски… * * * Китай-2008 оказался совершенно иной страной. Взглянуть на Олимпийский парк с высоты птичьего полета (точнее, с 25-го этажа ближайшего к центральному стадиону отеля, что было, по-сути, равнозначно) мне удалось в самом начале года. В феврале я традиционно прилетела на предолимпийский Кубок мира по прыжкам в воду. Соревнования прошли в олимпийском водном комплексе Water Cube и стали для этого грандиозного спорткомплекса тестовыми. Бассейн был сдан строителями чуть раньше, нежели прочие олимпийские объекты, и его немедленно начали обкатывать. Несмотря на то, что сооружение еще не до конца было очищено и отмыто от последствий строительства, оно вполне позволяло оценить масштаб олимпийского замысла хозяев. Сам парк представлял собой громадную стройплощадку, на которой сплошняком были натыканы подъемные краны и строительные заграждения. Строительство шло без перерыва. Круглосуточно работали отбойные молотки, сновали машины, закладывались аллеи и фундаменты. В любой другой стране мира такое вряд ли было бы возможно, но Китай в этом отношении уникален: партия сказала «надо» - народ засучил рукава. Вокруг заборов в светлое время суток постоянно собирались толпы любопытных, которые по очереди, подсаживая друг друга на тумбы и парапеты, фотографировали происходящее через узкие щели ограждений. Учились китайцы так же стремительно, как и строили. Персонал бойко щебетал по-английски, любой организационный вопрос решался в течение считаных минут, транспортная и протокольная службы работали как часы. В целом же было очень тяжело отделаться от ощущения, что под великую олимпийскую идею власти Пекина просто-напросто взяли и спроектировали совершенно новый, очень просторный и удобный для жизни город. С потрясающей красоты небоскребами, мостами, отелями, банками, жилыми кварталами... Осталось только все это достроить, вымыть и заполонить свободное пространство цветами и зеленью. Почему-то не возникало никаких сомнений: сделают. В августе это подтвердилось. Организаторы Игр воплотили в жизнь грандиозную идею: сделали все олимпийские объекты единым пространством, где не нужно было терять время на постоянные, как на всех прочих Играх, стояния в очередях в пунктах досмотра. Даже когда соревнования проводились не в Олимпийском парке и требовали длительных поездок, достаточно было дойти до стоянки и занять место в автобусе. И, добравшись до места, выйти из него в такой же, отгороженной от «внешнего Китая» олимпийской зоне. Вышколенность персонала тоже поражала воображение. Девушек для награждений и прочих публичных церемоний отбирали куда более жестко, чем на международный конкурс красоты. Рассказывали, что даже на места уборщиц и мусорников отборочный конкурс составлял до двух десятков человек на место. Причем, каждый из «счастливчиков» до одури боялся это место потерять. Сам город тоже профильтровали должным образом, отправив по деревням всех гастарбайтеров. В сочетании с умопомрачительной красоты спортивными сооружениями такая реальность выглядела городом будущего. Прекрасной олимпийской сказкой. Потом было открытие Игр. Мы с коллегами приехали на стадион за четыре часа до начала церемонии. Иначе был риск просто не попасть на трибуну. В глубине души я материла себя – за... Не знаю даже, как это назвать. Внутренний голос гнусно шептал про кондиционер в офисе у телевизора, лед в холодильнике, мягкие кресла... Потому что это был натуральный ад. Так бывает, когда попадаешь в легко натопленную сауну, где по первому ощущению и не жарко вовсе. Хочешь – спи, растянувшись на лежаке, хочешь – книжку читай. Но потом вдруг совершенно неудержимо начинает лить пот. Его нет смысла вытирать, потому что выступает он на всех частях тела, просачивается под волосами на голове и теле, делая их омерзительно липкими, и даже под кожей физически ощущаются глицериново-тягучие потоки. Незаметно для себя я уснула, уронив голову на стол перед монитором. И проснулась спустя пару часов, мокрая, как мышь. А потом все началось. И по телу побежали мурашки. Ничего подобного нельзя было себе представить даже в самом фантастическом сне. Пробирающие до позвоночника мурашки бегали от пяток до затылка, почти как китайцы по полю стадиона, по его стенам, по макету земного шара, подвешенному где-то в середине вселенной... Должна признаться: за все три с половиной часа, что шла церемония, я ни секунды не пожалела о том, что пришла на стадион. Это было классно. Несравнимо ни с чем. И в то же время меня не оставляло чувство, что китайцы вот так, красиво, ненавязчиво, но чертовски убедительно показали миру, что они способны с ним сделать. Собственно, хозяева Игр вовсе не скрывали: заполучив право провести у себя Игры-2008, Китай всерьез намерен переплюнуть весь остальной мир, поразив его организацией и размахом. Ну, и выиграть у него, разумеется. * * * Года за два до Игр я получила письмо от одного из читателей «Спорт-Экспресса». «У китайцев вся жизнь - жесточайшее соревнование, этакий финальный забег, начинающийся чуть ли не с самого их рождения, - писал он. -Идея проста: народа в стране - почти 1,5 миллиарда, и если хочешь чего-нибудь добиться, надо не жалея себя работать. Пресс общества, в том числе даже родителей, предельно жесткий. Главное слово - «Надо»! Как занесенный кнут: еще, еще, не останавливаться! Быть первым, быть лучшим, ибо только это дает возможность получить доступ к лучшему - учебе, работе, деньгам, славе. Все они по-спортивному злые, работоспособные до самоистязания. Идущие вперед по всему, что под ногами. Проистекает это из постоянной необходимости соперничать, биться, грызть землю, вырываться на поверхность из перенаселенного китайского сообщества»... Технология спортивного восхождения этой страны заслуживает отдельного разговора. В конце 90-х китайцы стали активно приглашать к себе специалистов из ведущих стран. Одна из российских тренеров по синхронному плаванию Татьяна Хайцер, вернувшись оттуда, рассказывала: - Первым моим впечатлением было, что я попала в советские времена, - рассказывала она мне в Питере. - В Гуанчжоу, куда меня пригласили, имелась роскошная спортивная база с отдельными бассейнами для прыгунов в воду пловцов, ватерполистов, синхронного плавания. Я могла работать с раннего утра до глубокой ночи, и это только приветствовалось. В умении учиться китайцам нет равных. Придумать что-то свое они не способны в принципе и, похоже, не стремятся к этому. Зато блистательно копируют. И очень хорошо умеют отбирать то, что им нужно. На каждый участок работы стараются найти лучшего специалиста. Но как только понимают, что специалист отдал все, на что был способен, расстаются с ним без сожаления и приглашают нового. За пять лет работы в Китае я безумно устала от одиночества и ощущения, что из меня постоянно пытаются вытянуть все, что я знаю и умею. И все время дают понять, что ты им должен. Это очень тяжело, когда от тебя ждут ответа на все вопросы, главный из которых: «Почему мы не первые и что нужно сделать, чтобы стать первыми?» Не могу сказать, что секрет китайцев заключается в работоспособности спортсменов и тренеров. Скорее - в совокупности мер, где абсолютно все направлено на достижение результата. Плюс - колоссальная государственная поддержка. Спорт в Китае - это очень серьезная политика. Жесткая и достаточно бесчеловечная машина. В Китае родители сдают ребенка в интернат в шесть-семь лет, и такое чувство, что вообще забывают о нем, даже тогда, когда он благодаря стипендии, которую интернат выплачивает семье, является фактически единственным кормильцем. Естественно, что сам ребенок держится за свое место зубами и пашет как проклятый. И слово тренера для него - непреложный закон… Слушая Хайцер, я и сама вспоминала леденящую душу историю о том, как на тренировке в китайском футбольном клубе тренера зачем-то вызвали из зала и, уходя, он дал задание игроку бить с определенной точки по воротам. Так получилось, что наставник изрядно задержался. А когда вернулся в зал через три с половиной часа, футболист уже не мог ходить. Он ползком подбирал мяч, ставил его на отметку, с трудом поднимался на ноги, бил - и падал. А затем снова полз к мячу. Мысль о том, чтобы прекратить работу, даже не пришла ему в голову. * * * Итоговый результат Игр разбил на голову все предварительные прогнозы специалистов. Китай не просто выиграл. Он превзошел «остальной мир» на голову. Китайские спортсмены завоевали 51 золотую медаль. Всего – 100. Выиграли семь из восьми высших наград в прыжках в воду, девять из 14-ти – в спортивной гимнастике, восемь из девяти возможных – в штанге, четыре из четырех – в настольном теннисе, три из трех – в бадминтоне, две из двух – в батуте… Они умудрялись цеплять золото даже в совершенно «некитайских» видах – фехтовании, дзюдо, боксе, плавании… Наверное, поэтому каждая победа спортсменов из других стран воспринималась, как подвиг. Особняком в списке чемпионов стоял Майкл Фелпс. В Пекине американец превзошел 36-летней давности рекорд своего соотечественника Марка Спитца: выиграл в плавании восемь золотых медалей. Глава 2. ПЛАНЕТА «ФЕЛПС» «Если бы Майкл Фелпс был независимым государством, то по итогам первой недели Игр он бы занял третье общекомандное место». Эта шутка долго ходила в кругу журналистов и спортсменов и была чистой правдой: свыше восьми золотых медалей на тот момент имели только две страны – Китай и США. Свою восьмую победу Фелпс одержал утром 14 августа - в составе комбинированной эстафеты. Тяжелее всего ему далась предпоследняя медаль - на стометровке баттерфляем. Американец практически проиграл этот заплыв: сделал поворот седьмым, да и на финише, когда серб Милорад Чавич уже бросил руки вперед в завершающем гребке, Майкл был явно позади него. Но вырвал касание. Он даже сам признался в микст-зоне: - Думал, что проиграл. Даже когда увидел табло, не сразу понял, что первый. История один в один повторила другую, двадцатилетней давности. Тогда соотечественник Фелпса Мэтт Бионди точно так же, как в Пекине Чавич, летел к финишу этой же дистанции за своей пятой золотой медалью. Ему не хватило каких-то сантиметров, чтобы влепить руки точно в стенку. И, пока потенциальный чемпион отчаянно тянул пальцы к финишному щиту, его на 0,01 опередил в касании суринамец Энтони Нести. Сербы немедленно подали протест. Но он не был удовлетворен. Представитель Международной федерации плавания (FINA) и рефери соревнований Бен Екумбо пояснил: - Мы очень внимательно изучили видеозапись заключительного гребка двух спортсменов, и на ней было отчетливо видно, что сербский пловец коснулся стенки вторым. Убитому горем Чавичу тоже предоставили возможность просмотреть кадры, на основании которых FINA вынесла решение, и чуть позже появился пресс-релиз со словами серба: «Мне было очень больно это видеть, но я заставил себя просмотреть финиш несколько раз. И вынужден признать, что действительно проиграл Майклу...» Пресс-конференцию Фелпса в бассейне в заключительный день плавательной программы организаторы были вынуждены отменить. И перенести мероприятие в главный зал главного олимпийского пресс-центра. Ждать пловца пришлось долго. Присутствующие начали даже иронизировать: мол, не иначе, как Майкл в олимпийскую деревню заскочить решил – за остальными медалями. Чтобы привезти и выставить напоказ все восемь штук. Причина оказалась гораздо более банальной: как рекордсмен мира, Фелпс был обязан пройти послесоревновательное допинг-тестирование. Всем своим видом выражая неловкость перед собравшимися, он плюхнулся на стул и, не дожидаясь вопросов, выдохнул в микрофон: - Какой кайф! Это то, к чему я очень давно стремился и чего желал больше всего на свете. На достижение этого результата ушло очень много сил, и я доволен тем, как все закончилось. Почти идеально… Под словом «почти» восьмикратный олимпийский чемпион подразумевал дистанцию 200 метров баттерфляем, где сразу после старта у него слетели очки. Плыл Фелпс вслепую, уповая на то, что его выручит автоматизм движений. Но зол был после финиша непередаваемо, хотя и установил мировой рекорд. Единственной «безрекордной» получилась та самая, чуть было не проигранная Чавичу стометровка. По этому поводу Фелпс сказал: - Знаете, когда мы готовимся к Играм, у нас часто бывают тренировки, которые ужасно мне не нравятся. Они тяжелые, сильно выматывают и силы, и душу. Мы с моим тренером называем это «класть деньги в банк». Причем кладем мы их туда исключительно для того, чтобы во время Игр эти деньги вынуть. Видимо, за последние 4 года я положил в свой банк очень много денег. И истратил в Пекине каждый цент. На восьмой рекорд не хватило... Из Фелпса всеми силами сталрались вылепить человека-легенду, он же своей непосредственностью и здравомыслием безжалостно разрушал возводимые журналистами стереотипы. - Сегодня утром я открыл USA Today и на обложке увидел свою фотографию после первой эстафеты, - говорил он после очередной из своих побед. - Я стою у кромки бассейна с поднятыми руками и ору, как Тарзан. Прикольно! Даже сам себе на снимке понравился! А еще мне тут один близкий школьный друг эсэмэски пишет. Последняя, которую я сегодня получил перед тем, как полез в воду... черт, не помню ее дословно. Сейчас, погодите, достану телефон… Под громкий смех нескольких сот журналистов Фелпс начал рыться в карманах тренировочных штанов: На попытку кого-то из соотечественников назвать его марсианином, подобно тому, как в свое время Спитца с его уникальным и, как казалось, вечным рекордом, назвали первым человеком с Луны, пловец уже более серьезно ответил: - Вообще-то рекорды существуют для того, чтобы их бить, какими бы недосягаемыми они поначалу ни казались. Теперь я знаю точно: любой человек может достичь чего угодно, если очень сильно этого пожелает. А по поводу первой части вашего вопроса... Я всегда говорил, что хочу быть первым Майклом Фелпсом, а не вторым Марком Спитцем, хотя ни в коем случае не хочу принижать его выдающихся достижений. То, чего добился Спитц, я считаю феноменальным и всегда буду так считать. В те дни, когда мне не хотелось ничего кроме как послать все к черту, пойти домой и лечь в кровать, именно его рекорд заставлял меня терпеть и работать еще более самоотверженно. Я очень благодарен Марку за его достижение. Он подарил мне возможность мечтать о том, что когда-нибудь я этот результат превышу. А вообще мне все еще трудно подбирать слова. Поверить не могу... * * * Получить возможность побеседовать с героем Игр один на один представлялось совершенно нереальной задачей. Выручили руководители фирмы «Омега»: они просто выкупили у агентов пловца пару часов времени, разбив его на десятиминутные кусочки. Одна из десятиминуток по большому блату досталась мне. Честно говоря, я порядком устала, дожидаясь назначенного интервью с Майклом. На этот день у 14-кратного в общей сложности олимпийского чемпиона было запланировано множество мероприятий, и, наблюдая за тем, как Фелпс общается с публикой, принимает участие в самых разнообразных проектах, солирует перед микрофонами, неизвестно в какой раз рассказывая о том, что пережил за две недели в Пекине, я пыталась понять, насколько должен быть вымотан он сам. Понятно ведь, что после столь яркого выступления должна обязательно наступить обратная реакция. Не случайно сам Фелпс сказал после соревнований, что мечтает о том дне, когда обязательная программа его пребывания на Играх будет завершена, и у него появится возможность просто побыть с близкими. Ажиотаж вокруг себя выдающийся пловец воспринимал с олимпийским спокойствием, а иногда - с откровенной иронией. Согласитесь, только человеку с хорошим чувством юмора придет в голову, оказавшись под прицелом сотен объективов, вытащить из кармана собственную камеру и начать фотографировать снимающих. Контрактные обязательства Фелпса касались чуть ли не каждого его шага. Интервью - только по договоренности, любые совместные снимки и автографы исключены, если только речь не идет о специально организованных сессиях. За хронометражем всех интервью, большая часть которых проходила в павильоне на моих глазах, агент Майкла следил весьма пристально, контролируя, чтобы ни одна минута не проходила даром. Когда я попробовала возразить против того, чтобы во время моего интервью одна из телекомпаний расставляла вокруг нас с Фелпсом свое оборудование, ответ был достаточно резким: «Это не обсуждается». Оставалось смириться и включить диктофон. - Вы, возможно, удивитесь, Майкл, но один из первых вопросов, который в Пекине задали олимпийской чемпионке по плаванию на открытой воде Ларисе Ильченко, касался непосредственно вас. Ее спросили: «Каким мог приплыть к финишу Майкл Фелпс, если бы стартовал на 10-километровой дистанции?» Вы можете представить себя, плывущим марафон? - 10 километров, да еще в открытом водоеме, - совсем иной тип плавания, нежели тот, к которому привык я. Совершенно несопоставимый с плаванием в бассейне. Скажу откровенно: это не то занятие, о котором я мог бы мечтать. - А 1500 метров в бассейне? - Упаси бог! Никакого желания выступать в дистанционных дисциплинах я не испытываю в принципе. И не испытывал никогда в жизни. - Почему? Вам становится скучно, если плыть приходится долго? Это раздражает? - Не знаю. Возможно, некоторые люди созданы для того, чтобы плавать на такие расстояния. Но точно знаю, что я не из их числа. Эти слова вполне ложились на версию об особенностях психики Майкла, впервые услышанную мной на Играх в Афинах («Высидеть урок до конца для мальчишки было подвигом…») В Пекине он сказал, к тому же, что намерен отказаться от самой длинной из своих дистанций – 400 метров комплексным плаванием. И переключиться на более короткие заплывы. Беседуя с ним в одной из крохотных комнатушек павильона «Омеги», я честно призналась, что видела каждый из восьми рекордных заплывов и теперь точно знаю, что хочу увидеть через четыре года в Лондоне. А именно - Майкла Фелпса, который старается превзойти рекорд Майкла Фелпса. - Пока могу пообещать только то, что в Лондоне вы меня обязательно увидите, - улыбнулся Майкл. - А вот рекорд... Пока не знаю. Не исключаю такой вероятности, кстати. Но зависеть это будет не столько от меня самого, сколько от расписания соревнований, от того, в каких дисциплинах мы с тренером решим специализироваться. Очень надеюсь, что мое выступление в Лондоне станет не менее запоминающимся, чем то, что было в Пекине. Поскольку именно там я планирую завершить карьеру. - Вы столько лет жили с мечтой о том дне, когда побьете олимпийский рекорд вашего соотечественника Марка Спитца. В Пекине реализовали ее. Не испытываете разочарования оттого, что столь великой мечты у вас больше нет? - Что вы! С того самого момента, как я коснулся финиша в своем заключительном виде, думаю уже совершенно о других целях. Я хотел бы стать именно тем человеком, который выведет американское плавание на принципиально иной уровень. Пусть это будет не сразу, а шаг за шагом, но я искренне мечтаю о том, чтобы плавание было у людей на слуху каждый день. А не раз в четыре года, как это происходит сейчас. Я хорошо отдаю себе отчет в том, насколько сложны задачи, которые я перед собой ставлю. Знаю, насколько нужно быть преданным делу, чтобы все их выполнить. Самое сложное, если разобраться, заключается в том, чтобы это понять. И решить для себя, готов ли ты сам работать, чтобы до этой цели добраться. Для себя я все решил. И знаю точно, что не остановлюсь до тех пор, пока не пойму, что цель достигнута. Уже прощаясь с Фелпсом, я не удержалась, чтобы не задать еще один вопрос. Точнее, просто озвучить мысли, которые упорно крутились в моей голове: - Все-таки вы - удивительный человек. Выглядите абсолютно счастливым, хотя наверняка порядком вымотались за эти Игры. Проделали чертову прорву тяжелейшей работы, но рассказываете об этом с восторгом. Неужели у вас никогда не возникало желания пропустить тренировку, сделать себе поблажку? Плюнуть на это плавание хотя бы временно… Ответ пловца был исчерпывающе краток. - Нет. Я же объяснил вам причину… Глава 3. ДОЧЬ СВОЕГО ОТЦА Едва американка Настя Люкина поднялась на верхнюю ступень олимпийского пьедестала, чтобы получить главную награду в самом престижном гимнастическом виде программы – многоборье, где-то наверху, на самой галерке вдруг грянул стройный хор голосов: «Поз-дра-вля-ем! Мо-лод-цы!!!» Это было очень трогательно, как и сама церемония. 18-летняя девочка, оставившая позади подругу по сборной США Шоун Джонсон и китаянку Ян Юлинь, плакала с золотой медалью на шее, а на помосте в окружении российских и американских тренеров с трудом сдерживал слезы ее отец. Олимпийский чемпион Сеула Валерий Люкин. - Может быть, пора подумать о том, чтобы вернуться работать в Россию, - полушутя спросили Люкина российские журналисты. - Так не звали никогда, - улыбнулся он – Да и потом, как вернешься? У меня в Далласе свой зал, и не один. Дети, которые там тренируются, любят меня так же, как, наверное, любят своих тренеров русские дети. Я просто не могу их оставить. ...За четыре года до пекинской Олимпиады - на Играх в Афинах - абсолютной чемпионкой Игр стала Карли Паттерсон - девочка, которая тоже выросла у Люкина в зале. Ее подготовил Евгений Марченко, который когда-то вместе с Валерием задался целью создать в США собственную школу. Я долго тогда мучалась вопросом: ну, почему они уехали? И почему выступают теперь против нас? * * * Ровно двадцать лет назад Валерий Люкин боролся за золото многоборья на Олимпийских играх в Сеуле. Перед заключительным видом – перекладиной – он проигрывал 0,05 Владимиру Артемову. Перекладина считалась у Валерия самым сильным видом, он блестяще выполнил комбинацию, завершив ее уникальным для тех времен соскоком – тройным сальто, приземлился в «доскок» и непроизвольно, чтобы удержаться на месте, сделал два круга руками в воздухе. На табло высветилась почти максимальная оценка – 9,950, но Люкину досталось серебро: Артемов получил на этом снаряде «десятку». День спустя Валерий все-таки выиграл золотую медаль: разделил ее на перекладине все с тем же Артемовым. «Золото» стало у Люкина вторым по счету: первую высшую награду он получил в Сеуле в составе сборной СССР. А вот победа в олимпийском многоборье так и осталась недостижимой мечтой. В Пекине ее реализовала дочь. В микст-зоне, где журналисты самых разных стран ожидали спортсменов и тренеров, я столкнулась еще с одним олимпийским чемпионом – Богданом Макуцем. Он тоже чуть не плакал: «Как я рад! Так болел за Настю...» - Потому что она – дочка Валеры? - Ну, конечно. Я за нее и на прошлом чемпионате мира болел. Но там она проиграла. А тут, посмотрел, как выступает, и думаю: дотянет. Должна дотянуть, если бревно нормально пройдет… Фавориткой многоборья на самом деле считалась другая американка – Джонсон. Пусть она была не четырехкратной, как Люкина, чемпионкой мира, а выигрывала мировое первенство три раза, но зато приехала в Пекин в ранге обладательницы высшего титула в абсолютном первенстве. Да и квалификационный пекинский результат у нее оказался лучшим. Но в финале все оказалось иначе. - Мы с Шоун самые близкие подруги, - рассказывала Настя после победы. - Очень поддерживали друг друга все дни соревнований. Наверное, кому-то может показаться, что между спортсменами, которые борятся за одну медаль, таких отношений не может быть в принципе, но это так. Просто нас чаще видят на помосте, где во время соревнований мы почти не разговариваем. Но там не до разговоров. И слов не нужно, на самом деле. Можно просто посмотреть друг другу в глаза, сделать какой-то жест, кивнуть головой, и это порой говорит больше, чем любые слова. Все три года, что мы вместе выступаем, дали мне очень много. На самом деле здорово чувствовать, что подруга постоянно сидит у тебя «на хвосте». Это дает силы даже тогда, когда, вроде бы, сил уже нет. И у Шоун, и у меня есть календарики, где отмечены все дни соревнований. Накануне многоборья я спросила ее: «Ты понимаешь, что самый главный день нашей жизни - уже завтра? Веришь в это?» За несколько месяцев до Игр я сделала себе подборку из разных фотографий и повесила ее в своей комнате. Там были снимки мамы, папы... Я каждый день смотрела на них и думала о том, что когда-нибудь у меня тоже, может быть, появится олимпийская медаль. Своя... * * * За 15 лет до Игр в Пекине Валерий увозил семью в Америку. Его жена Ася Кочнева, чемпионка мира по художественной гимнастике, после рождения дочери уже не выступала. Но дома ни у нее, ни у мужа не было ни работы, ни перспективы. Года два спустя после их отъезда я разговаривала еще с одним чемпионом Сеула – Дмитрием Билозерчевым. Мы тогда вспомнили о Люкине, и Дмитрий объяснил, что жить в США и работать на результат почти невозможно. Вот, мол, и Люкин тренирует всех, кого придется, чтобы элементарно выжить. О серьезной работе можно думать лишь тогда, когда накоплен капитал. Люкин и работал со всеми, кто приходил в зал. По 12 часов в сутки. Присматривал и за дочерью, которая постоянно крутилась возле снарядов. А три года назад 15-летняя Настя приехала на свой первый чемпионат мира и стала чемпионкой на бревне и брусьях. В многоборье стала второй, проиграв чемпионке 0,001. Весной 2007-го она сломала ногу. Не случись травмы, расклад мирового первенства-2007 мог вообще получиться совершенно иным. Но вышло так, что к сентябрю Настя едва успела восстановиться. Стала чемпионкой в командном первенстве и на бревне, а вот на брусьях пропустила вперед Ксению Семенову. - Брусья – это один из видов, где я чувствую себя особенно уверенно, - рассказывала Настя после победы в Пекине. – Когда мы начали готовиться к Олимпийским играм, папа дал мне бумажку, которую, судя по ее виду, он долго носил в кармане. Там были написаны элементы, которые он хотел бы включить в мою олимпийскую программу. Сначала я не поверила, что такое вообще возможно выполнить. Но, чем больше думала об этом, тем больше привыкала к мысли, что эти элементы нужно обязательно выучить и поставить в программу. Потому что это – 7,7. Базовая сложность, которой нет почти ни у кого в мире. - Я специально всматривался в ее лицо, пытался увидеть на нем хоть какие-то признаки волнения, но не видел их, - рассказывал мне Валерий после победы дочери. – У Насти мой характер. Она очень хрупкая снаружи, но в ней сидит тигр. Работать с ней не всегда просто, как, наверное, с любым спортсменом, которого отличает сильный характер. Очень сильна технически. Из-за травмы мы не успели как следует подготовиться к прошлому чемпионату мира, не все получалось и в этом сезоне, но когда я увидел лицо дочери перед стартом, понял, что тигр вернулся... * * * Незадолго до Олимпийских игр одна из американских телекомпаний сделала интересный видеоклип. Он начинался с архивных кадров золотого олимпийского выступления Люкина на перекладине в Сеуле, затем следовали фрагменты той самой комбинации на брусьях, которая принесла Насте золото чемпионата мира-2005. Следующий сюжет был посвящен умопомрачительно грациозному танцу на ковре Аси Кочневой, и тут же вновь показывали Настю. Уже на ковре. Ее собственные движения калькой повторяли родительские. Являли собой квинтэссенцию всего самого лучшего, сложного и зрелищного, что есть в этих двух видах спорта. - Никогда в жизни я не думал, что моя дочь вообще будет заниматься гимнастикой. Это очень тяжелая работа, и, если прошел через нее сам, то очень редко желаешь ее собственному ребенку, - говорил Валерий. - И уж тем более не мечтал, что она станет олимпийской чемпионкой. Я ведь и тренировать Настю начал не потому, что хотел сделать из нее выдающуюся гимнастку, а потому что очень боюсь за нее. И считал своим долгом сделать все, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Вы же сами, наверное, заметили, что, когда Настя выходит на брусья, я всегда возле снаряда. Чуть ли не под жерди лезу. - Вы тренируете дочь по советской методике? - Тренирую так, как умею. Как меня самого тренер учил. Хотя чувствую себя, скорее, скульптором, в руки которому попал уникальный материал. Настя – это мое видение гимнастики, если хотите. Она, действительно, уникальная спортсменка. Поэтому я всегда говорил себе, что ее время в гимнастике обязательно придет. - Ожидали, что это случится в Пекине? - Последние полтора года нам было очень тяжело. Но уже когда мы приехали на Игры, я увидел, что Настя готова к тому, чтобы выиграть. Все, что она делала, включая разминки в тренировочном зале, выглядело идеальным. И очень четким. - На протяжении двух первых раундов ваша дочь шла на второй позиции. О чем вы думали в этот момент? - О том, что нельзя терять концентрацию. Настя и сама понимала, что она в форме, что все получается просто здорово. Ей было трудно, я это знаю, потому что все выступали очень хорошо, без сбоев, но по этому поводу я не особенно волновался. Она очень хороша, когда трудно. Главное, что я постарался ей объяснить, до выступления, что не нужно думать о каких-то прошлых неудачах, проблемах, не нужно ничего бояться. Гимнастика – такой вид спорта, где результат во многом зависит от работы, которую ты проделал. 75 процентов успеха идет именно от этого. Мы сделали чертову прорву работы. Ведь чем моложе спортсмен, тем легче ему все дается. Молодые гораздо быстрее в движениях, им легче приспосабливаться к соревновательному стрессу, легче выполнять сложные элементы. Молодой гимнаст – это солдат. Задача которого сводится к тому, чтобы выполнять приказания: пойди туда, сделай то... Работа со взрослыми людьми – совсем другое.С возрастом тренировки начинают даваться большим трудом. Кроме этого, появляются интересы вне зала. Приходится гораздо больше считаться с самочувствием, настроением. Но в Пекине я понял, что ее победа – это не завершение карьеры. А только начало... - А сами вы чувствовали себя в Пекине тренером или отцом? - Я стараюсь быть тренером, когда нахожусь в зале. Почти всегда удается. Но почему-то вдруг вспомнил, как 20 лет назад проиграл в Сеуле. Получается, Настя исправила мою ошибку… * * * На церемонии открытия Игр, когда по стадиону проходила олимпийская делегация Казахстана, комментатор американской телекомпании, словно предвидя результаты гимнастического турнира, сказал единственную фразу: «Казахстан - это та самая страна, в которой родился олимпийский чемпион Валерий Люкин. Папа Насти Люкин». Глава 4. ВСПЫШКА Олимпиады запоминаются не медалями. Это я успела понять еще в Барселоне, когда российская, а если быть совсем точным – плавательная эстафета СНГ, Объединенной команды – летела к финишу, я а, сидя на комментаторской позиции, что есть сил орала в микрофон: «А-а-а! Молодцы, парни! Рвите их!!! А-а-а! Первые!!!» То была победа-вспышка. Совершенно нереальная и оттого – врезавшаяся в память навсегда. Победами-вспышками были два заплыва Саши Попова в Атланте. Столь же яркими и рвущими душу на куски стали поражения Попова и Александра Карелина в Сиднее… Главным шоком пекинских Игр для меня стал заключительный вид программы в прыжках в воду. С этим видом спорта – культовым для всего Китая – у хозяев были связаны совершенно особенные намерения: выиграть восемь золотых медалей из восьми. Все шло к этому с самого первого дня. Великая идея тотальной победы до такой степени ощутимо витала в воздухе, что под нее «легли» все судьи. Китайским прыгунам прощали все, накидывая баллы где только можно. У остальных опускались руки: невозможно соревноваться, когда против тебя работают все. Последним видом надежды для российских тренеров оставалась 10-метровая мужская вышка. Глеб Гальперин. Но за день до соревнований стало очевидно, что реализовать призрачный шанс, скорее всего, не получится и у него. За год до Игр Гальперин получил страшную травму – ударился плашмя о воду в одном из сложных прыжков. Насколько серьезна подобная вещь, может понять, наверное, только прыгун в воду. Дело даже не в испытанной нечеловеческой боли. А в том, что после таких ударов появляется страх. Неискоренимый, животный. Он заполоняет голову до такой степени, что, стоя на краю вышки, становится невозможным думать о чем-либо еще. В таком состоянии Гальперин находился почти год, выступая с переменным успехом. В Пекине у него все тоже пошло наперекосяк. Надеяться, что в день финального выступления прежние безошибочные прыжки чудесным образом вернутся, было наивно. А значит, приходилось просто смириться с тем, что восьмое золото тоже станет китайским… При этом во всем бассейне не было человека некитайской национальности, который не продолжал бы надеяться на чудо. * * * Такого рева, как тот, что грохнул под сводами «Водного куба», едва на табло появились баллы Мэтью Митчема, выставленные австралийцу за его заключительный прыжок, эти стены еще не знали. Люди вскакивали со своих мест, обнимали и целовали друг друга, кричали что-то нечленораздельное... На самом деле это была очень небольшая группа людей: они занимали исключительно «рабочие» сектора трибун. Тренеры, спортсмены, журналисты, официальные лица различных делегаций. Возможно, они и сами не ожидали от себя этого душераздирающего вопля. Он вырвался сам собой, уходя ввысь под необъятные своды водного центра, и, отразившись от потолка, обрушился на барабанные перепонки ничего не понимавших китайских зрителей. Их фаворит Чжу Люсин проиграл. Он не должен был проиграть. Китайца судили по обыкновению более чем льготно, как и всех его соотечественников-предшественников. Не замечали мелких огрехов, «недотянутых» входов в воду. Все это привело к тому, что перед последним прыжком программы Чжу Люсин опережал Гальперина и Митчема более чем на тридцать баллов. То есть мог не беспокоиться за итоговый результат. Вообще. Австралийца, который каким-то образом выкарабкался в первую тройку, до соревнований вообще не брали в расчет. Он и сам не помышлял о возможности оказаться на пьедестале. Задача, озвученная тренером Митчема – австралийцем мексиканского происхождения Чаавой Собрино, звучала просто: «Сделать шесть прыжков и постараться при этом не убиться». Митчем пришел в бассейн из батута. Его приметил там главный тренер сборной Тон Сян - китаец, приглашенный в Австралию перед Играми в Сиднее для того, чтобы сделать австралийские прыжки конкурентоспособными на международном уровне. Обратив внимание на необыкновенную техничность парня во вращениях, Тон Сян лично поехал к матери мальчика и убедил ее уговорить сына сменить вид спорта. Произошло это в 1999-м, а два года спустя 13-летний Мэтью был назван «Прыгуном года» в своей возрастной категории. А в 2006-м он решил завязать со спортом: незадолго до Игр Содружества спортсмен довольно сильно ударился о край вышки в одном из тренировочных прыжков, а в таких случаях всегда появляется страх перед сложными элементами. В 2007-м Мэтью начал тренироваться вновь. В марте того года ему «по дружбе» сделали гостевую аккредитацию на чемпионат мира, который проходил в Мельбурне, и сразу после этих соревнований Митчем пришел к выводу, что наблюдать за прыжками со стороны выше его сил. Правда, тренера пришлось поменять. Мэтью перебрался из Брисбена в Сидней и начал учиться в университете Нового Южного Уэльса, где к тому времени несколько лет работал Чаава Собрино. С мексиканцем я была знакома еще с тех пор, как он сам прыгал в воду, назывался Сальваторе и ненавидел это имя всеми фибрами своего существа, предпочитая уменьшительное - Чаава. Никаких вразумительных успехов он никогда не добивался, поэтому довольно рано начал помогать своему собственному наставнику Хорхе Руэда работать с другими спортсменами. За работу ассистента в Мексике тогда практически не платили. Поэтому Чаава, не долго думая, устроился в компанию, которая занималась грузовыми перевозками. Так и жил: водил большегрузные фуры, а в перерывах между рейсами приходил в бассейн. Ну, а потом он обзавелся семьей и навсегда переехал в Австралию. Балагура и шутника Чааву обожали все. Присутствия духа мексиканец не потерял даже тогда, когда в те, первые годы своей тренерской карьеры по какой-то невообразимой случайности грохнул свой грузовик и остался почти нищим. С неизменным чувством юмора он частенько говорил своим прыгунам: «Думаете, главное в прыжках в воду «погасить» вход? Ничего подобного! Главное в нашем деле - не убиться, когда прыгаешь с вышки». Собственно, и напутствие, данное Митчему перед финалом, было вполне в духе тренера. Отсутствие у Мэтью честолюбивых планов сослужило прыгуну великолепную службу. Его, как аутсайдера, судили без каких бы то ни было придирок - не чувствовали угрозы. Австралиец стал единственным из всех двенадцати финалистов, кроме Чжу Люсина, кому от души насыпали «десяток» уже во второй попытке. Прыжок того стоил, но когда столь же качественные попытки получались у Гальперина, подобной щедрости не было и в помине. Потому что российский прыгун, имеющий за плечами два титула чемпиона мира, являл для Китая прямую опасность даже в столь далеком от своего лучшего состояния виде. За два дня до выступления Гальперин вообще был близок к тому, чтобы не выйти на снаряд. Все его старания выбросить из головы неуверенность и годичной давности воспоминания о злополучном прыжке отнимали у него все силы и нервы. В остальных комбинациях тоже начались перебои. Особенно пошатнулся второй из прыжков программы - со стойки на руках. Глеб не сумел нормально его выполнить ни в предварительной серии, ни в полуфинальной. Вот и в финале сделал довольно грубую ошибку. Ну а потом Чжу Люсин уже слишком сильно ушел вперед, и перспектива с ним бороться стала совсем призрачной. Единственное, что мог сделать Гальперин – постараться максимально хорошо исполнить свою шестую – заключительную – попытку. В этом случае он реально «цеплялся» за бронзу. Прыжок он выполнил великолепно. Набрал более ста баллов, что в прыжках в воду является неким «гроссмейстерским» рубежом и, не дожидаясь оценок, ушел в раздевалку. Тут-то и случилось непредвиденное: Чжу Люсин запорол свою попытку. Выставленные китайцу оценки выглядели откровенным хамством. Он рано раскрылся, практически лег на спину в сильном «недоходе», к тому же согнул колени. Но каким-то непостижимым образом «погасил» брызги. И в результате за прыжок, красная цена которому была пять с половиной - шесть баллов, Чжу Люсин получил «восьмерки». И итоговый результат оказался на 7,35 выше, чем у россиянина. А потом был тот самый исторический прыжок Митчема. С максимальным коэффициентом трудности, максимальными оценками и, как следствие, суммой, которую никогда за всю историю прыжков в воду не удавалось набирать никому в мире. 112,10. Подозреваю, что австралиец и сам никогда в жизни не сумеет объяснить, каким образом это ему удалось. А на бортике, взглянув на табло, где напротив его фамилии горела цифра «1», чемпион лишь схватился за голову и разразился рыданиями. Степень всеобщего ликования, наверное, лучше всего передала Раиса Гальперина. «Я так рада, что выиграл австралиец, что даже не расстраиваюсь, что у Глеба - бронза», - сказала она, когда мы встретились на выходе из бассейна. И добавила: «На самом деле для меня эта бронза - золотая. И мне, и Глебу было в Пекине настолько тяжело, что на последних тренировках мы с ним даже не разговаривали. Я попробовала было попросить его повторить один из прыжков, но он так посмотрел на меня, что я испугалась. И решила: «Будь, что будет»... Глава 5. ИГРЫ И ЗВЕЗДЫ Есть люди, за которых я болею всегда и воспринимаю их неудачи особенно болезненно. Это те, чья карьера уже близится к закату. Необязательно быть с ними на дружеской ноге или хотя бы лично знакомым. Даже когда и не встречался с человеком ни разу, а просто наблюдал за его выступлениями на одних Играх, других, третьих, то неизменно начинаешь чувствовать, что этот человек – часть твоей собственной биографии. «Я не заслужил такого окончания карьеры», - сказал в Пекине Станислав Поздняков. Он был и прав и неправ одновременно. Да, не заслужил. А кто из его поколения - заслуживал? Попов? Карелин? Света Хоркина - в Сиднее и Афинах? Или олимпийский чемпион Атланты Коля Крюков, упавший в Пекине с брусьев в своем последнем олимпийском финале? Просто поражение всегда приходит внезапно, когда не ждешь. Не знаю никого из великих чемпионов, кто бы ехал на Игры просто участвовать в них. Или, скажем, за серебром. Даже когда человек объективно понимает, что он далеко не так силен, как прежде, все равно в глубине души теплится надежда: «А вдруг?» Рассуждения о несправедливости Олимпийских игр длятся, наверное, уже столько же, сколько существуют сами Игры. Игры-2008 наотмашь шарахнули по многим ветеранам. В стрельбе, велогонках, плавании, прыжках в воду, легкой атлетике, фехтовании. Великие не любят признаваться в своих истинных чувствах. Олимпийская чемпионка Афин Любовь Галкина, выигравшая в Пекине серебро в стрельбе, сразу сказала, что счастлива. Мол, отдавала себе отчет в том, что не так сильна уже, как была когда-то. Юля Пахалина, которой в прыжках в воду удалось подняться на пьедестал дважды, тоже сказала, что довольна. Особенно второй из своих серебряных медалей. Собственно, были свежи и другие воспоминания: Саша Попов, когда остался вторым на стометровке вольным стилем в Сиднее, уже на следующий день говорил, что рад медали. Что серебро на третьих Играх, завоеванное после четырех олимпийских побед подряд, - очень достойный результат. Такие сюжеты невозможно прогнозировать. Помню, в 2004-м в Афинах, где стометровку выиграл голландец Питер ван ден Хугенбанд, я долго разговаривала «за жизнь» с его отцом Кеесом. Тот рассказывал мне, что сын рос, мечтая о достижениях Попова, что именно российский пловец был для него кумиром и что Питеру особенно приятно сознавать, что свое олимпийское золото он второй раз подряд завоевал на дистанции, где до него блистал легендарный Попов. Там же в Афинах Хугенбанд-старший поведал мне, что Питера очень просили стать знаменосцем голландской олимпийской сборной. Но он отказался, поскольку был слишком сильно сосредоточен на своем выступлении. «Но в Пекине флаг понесет мой сын, - завершил тему Кеес. – Там ему уже будет неважен результат. Питер решил, что будет плыть просто для собственного удовольствия. Когда я передала эти слова Попову, тот хмыкнул: «Это сейчас Питер так думает. А приедет в Пекин, и все станет совсем по-другому. Я-то знаю, как это бывает...» Лицо голландца в Пекине после проигранной им стометровки я видела. Он проплыл прекрасно, даже улучшил свой личный рекорд, который в Сиднее воспринимался как совершенно фантастический. Но занял лишь пятое место. И столько боли было в глазах... В Пекине я постоянно задавалась одним и тем же вопросом: «Ну, почему им иногда так не везет? «Случайно Олимпийские игры не выигрывают, - сказал мне как-то один известный тренер. – Случайно их можно только проиграть». Позже я часто размышляла над той фразой. И все больше склонялась к мысли, что результаты Олимпийских игр не бывают случайными никогда. Они порой кажутся таковыми, но лишь на первый взгляд. Сколь бы абсурдным ни выглядел чей-либо триумф, он означает всегда одно: тот, кто выиграл, оказался готов к самому важному мигу своей жизни лучше других. Оказался единственным, кто сумел свести воедино все силы: физические, нервные, моральные... Иногда в такие моменты кажется, что ты умираешь. Физически чувствуется, что именно сейчас, в эти предфинишные секунды произойдет что-то страшное: взорвется мозг, все тело... Особенно – в скоростных видах спорта. И у большинства нормальных людей элементарно срабатывает чувство самосохранения. Внешне они не перестают бороться, лишь на миг позволяют себе самую чуточку приостановить этот процесс сознательного самоубийства. И финишируют проигравшими. Олимпийская радость чемпионов тоже особая. Иногда ее нет вообще: есть лишь тупое опустошение и желание немедленно закрыть глаза и никого, и ничего не видеть. Но даже тогда, когда победитель истошно кричит от радости, этот крик идет не от сознания. Он, скорее, первобытно-животный: так выплескивается дичайшее напряжение пережитой борьбы. Возможность использовать олимпийский шанс выпадает большинству спортсменов лишь раз в четыре года. А порой так и вовсе однажды. И очень трудно описать словами, что такое – быть к этому шансу готовым. Собственно, в этом и кроется главная притягательность Игр и величие чемпионов.
|
«Олимпийские
игры. Очень личное» 
