Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет
Главная
От автора
Вокруг спорта
Комментарии
Водные виды спорта
Гимнастика
Единоборства
Игры
Легкая атлетика
Лыжный спорт
Технические виды
Фигурное катание
Футбол
Хоккей
Олимпийские игры
От А до Я...
Материалы по годам...
Translations
Авторский раздел
COOLинария
Telegram
Блог

«Олимпийские игры. Очень личное»
2004 год. АФИНЫ

 

Фото © Александр Вильф

Глава 1. ГЕНЕРАЛЬНАЯ РЕПЕТИЦИЯ

За шесть месяцев до начала Игр в Афинах мне представилась возможность поехать туда с солидной официальной миссией – делегатом Международной федерации плавания (ФИНА). В феврале в Афинах проходило первое из тестовых олимпийских мероприятий – Кубок мира по прыжкам в воду. В обязанности делегатов входило наблюдение за работой абсолютно всех служб турнира. И за организацией всего, что связано с прессой, в том числе.

Первое посещение водного комплекса шокировало: если прыжковый бассейн был уже отстроен и относительно вычищен, то открытая 50-метровая плавательная ванна являла собой нечто то ли наполовину построенное, то ли наполовину разрушенное, что, впрочем, весьма органично вписывалось в облик древнего города. На том месте, где предстояло появиться бассейну для синхронного плавания, был заложен фундамент, окруженный арматурой. Дно сооружения было устлано пустыми пивными бутылками и банками. И – ни души...

По моим представлениям, греки, с учетом близости Игр, должны были работать на объектах круглосуточно, причем всей страной. За разъяснениями столь обескураживающей «отпускной» картины я кинулась к шефу олимпийской пресс-службы, своему давнему приятелю по имени Янис. С ним я познакомилась тоже в Афинах, но четырьмя годами ранее – когда в Греции проходил чемпионат мира по плаванию в 25-метровом бассейне.

Из долгих и очень обтекаемых объяснений уже официального лица я поняла, что проблема проста: деньги, выделенные на строительство олимпийских объектов, закончились быстрее, чем планировалось. И стройки были заморожены в ожидании очередных политических выборов. С надеждой, что новое правительство прийдет с новыми деньгами.

Вернувшись в комнатку, выделенную организаторами турнира для представителей ФИНА, я обнаружила за своим столом молодого парня.

- Привет, - оживился он. – Я – корреспондент новостного агентства. Как бы мне поговорить с кем-нибудь из Международной федерации?

- Директор ФИНА – Корнель Маркулеску. Он где-то в бассейне.

- А когда придет? Может быть, мне ответит на вопросы кто-нибудь другой? Вы кто?

- Член пресс-комиссии.

- Так, может быть, мы с вами побеседуем?

Я принялась объяснять незваному гостю, что существует четкая субординация. Что единственный человек, который уполномочен давать какие-либо интервью от имени ФИНА – это Маркулеску. И все вопросы, соответственно, к нему.

- Ну, так я подожду? – собеседник налил себе кофе, устроился в одном из кресел, то и дело вскакивая с него и продолжая бомбардировать меня вопросами.

- А что вы пишете? Пресс-релиз для сайта? Интересно... А сами спортом занимались? О... Прыгали в воду? Кстати, а что вы думаете, как спортсменка, это действительно важно, чтобы над плавательным бассейном была сооружена раздвижная крыша?

По поводу крыши в тот период велись нешуточные споры. Международная федерация плавания настаивала на том, что защита от солнца должна быть в обязательном порядке, но было понятно, что сконструировать ее к началу Игр скорее всего просто не успеют. Тема, тем не менее, настолько набила оскомину, что я не выдержала:

- Послушайте, вам самому не смешно? Выйдите на улицу. Бассейн, о котором вы говорите, еще не достроен. В него воду бы сначала налить, а потом – рассуждать о крыше.

Парень подозрительно затих, чем-то шебурша за моей спиной. Через несколько секунд в комнате прозвучал характерный звук срабатывающего затвора фотокамеры и хлопнула дверь.

Нацепив на шею аккредитацию, которая почему-то обнаружилась не на спинке стула, куда я ее вешала, а на соседнем, ближнем к выходу столе, я пошла в прыжковый бассейн, где начинались соревнования. Спустя час меня разыскал председатель прыжкового техкома ФИНА, бывший пилот «Дельты, бывший прыгун в воду и классный дядька Том Гампф.

- Елена, тебя требует Корнель. Немедленно.

Понизив голос почти до шепота, Том добавил:

- Оcторожнее там, он рвет и мечет...

Маркулеску был страшен. Швырнув передо мной на стол компьютерную распечатку, он взревел: «Что это? »

Я начала вчитываться в текст и с каждым словом чувствовала, как волосы в буквальном смысле встают дыбом.

Сообщение новостного агентства Reuters гласило:

«Представитель ФИНА Елена Вайцеховская заявила, что никакая крыша плавательному бассейну не нужна. И что Афинам вообще не следовало доверять проведение Олимпиады, поскольку греки не в состоянии даже обеспечить необходимое количество воды, чтобы налить ее в бассейн»

Все попытки как-то оправдаться и объяснить, что я не называла собеседнику даже своего имени – он просто сфотографировал аккредитацию, успеха не принесли. По тону Корнеля я прекрасно понимала, что эта поездка для меня – последняя. Что никогда больше он не доверит мне даже разносить по бортику бумажки. Обижаться тоже было глупо: о том, сколь жестким нравом обладает Маркулеску, если речь идет о промахах подведомственных ему сотрудников независимо от их титулов и возраста, я была наслышана и раньше.

Смирившись с этой мыслью, я помчалась в пресс-центр, имея в голове мгновенно сложившийся план отмщения. В своем кабинете, обхватив голову руками и горестно причитая, сидел Янис.

- Как ты могла, Елена? Я думал, мы друзья, думал, что ты любишь Грецию. А ты... Как ты могла?

- Кончай ныть! Списки аккредитованных журналистов, быстро!

По приложенным к анкетам фотографиям мой интервьюер нашелся без проблем. Я набрала номер его мобильника. Выслушав невнятные объяснения и высказавшись от души, я прямо в кабинете уселась за компьютер. Янис, который слышал весь разговор, запричитал еще больше:

- Как же так? Получается, он все придумал? Зачем? Зачем мы его вообще аккредитовали?

Спустя час я отправила официальное письмо в головной офис Reuters с перечислением (на всякий случай) всех своих спортивных и журналистских заслуг, и вскоре получила ответ от одного из высокопоставленных руководителей агентства. В нем сообщалось, что подставивший меня журналист не является штатным сотрудником, а работает на испытательном сроке, и теперь уже понятно, что никакой дальнейшей карьеры в Reuters у него не будет. И извинения, извинения, извинения...

Распечатав всю переписку, включая объяснительный текст горе-журналиста, который, как выяснилось, успели затребовать с него работодатели, я отнесла бумаги Корнелю. Молча положила их ему на стол и снова ушла в пресс-центр. Горевать.

Маркулеску пришел туда минут через 15. Сел рядом. Выражение сочувствия в глазах было столь нехарактерно для человека, одно имя которого наводило порой ужас на всю Международную федерацию плавания, что я невольно заинтересовалась.

- Ну, как ты могла так проколоться? – уже спокойно спросил он. – Сама ведь журналист. Наверняка прекрасно знаешь, как легко можно поставить человеку ловушку. Эх, Елена, Елена... Ну, да ладно, забудь. Плохо, конечно, что эта информация успела попасть в другие источники, но тут уж ничего не поделаешь.
И, неожиданно перейдя на русский, что Маркулеску, в совершенстве владеющий десятком европейских языков, обычно делал в состоянии крайней усталости и раздражения, он вдруг добавил: «Как же меня все это достало...»

* * *

История вспомнилась не случайно. Директор ФИНА невольно стал на Играх в Афинах виновником одного из наиболее громких скандалов в плавании, который произошел уже под занавес олимпийского турнира. На дистанции 200 метров на спине был дисквалифицирован победитель - олимпийский чемпион Аарон Пирсол.

Причиной судейского решения стало нарушение правил прохождения американцем дистанции: перед тем, как выполнить один из поворотов, Пирсол слишком рано перевернулся на живот. По мнению французского судьи Дениса Кадона нарушение было более чем явным, так что никакого снисхождения пловец не заслуживал.

Результат чемпиона был аннулирован сразу после того, как Пирсол коснулся финиша. Однако далее события развивались весьма странно. Кадон, имеющий за плечами почти 20 лет опыта судейской работы на крупных соревнованиях, сдал в секретариат Международной федерации плавания протокол о дисквалификации, подписанный еще двумя линейными арбитрами. Одновременно с этим документом в ФИНА поступил протест американской стороны. И был удовлетворен.

Все произошло в течение 15 минут - то есть церемонию награждения не пришлось даже задерживать.
Позже выяснились подробности: в бумагах, которые составили арбитры, была допущена какая-то незначительная путаница. Обнаружив это, Маркулеску даже не стал рассматривать сам факт нарушения правил спортсменом. Собрав всех заинтересованных лиц, он сказал примерно следующее: мол, Олимпийские игры – очень тяжелое мероприятие, где на федерацию в целом и на каждого ее члена в частности падает колоссальный объем работы. Своими действиями арбитры только добавили этой работы другим людям. Оформленные ими бумаги не могут быть приняты к рассмотрению ввиду допушенных ошибок, а значит, и сами виновники не могут считаться профессионалами и должны быть немедленно отстранены от обслуживания Игр.

Вот таким образом Пирсолу вручили вторую золотую медаль (первую он получил на стометровке), создав прецедент, который никогда еще не имел места в истории плавания.

Глава 2. ТЕАТР ОДНОГО АКТЕРА

Афинский плавательный турнир стал бенефисом 19-летнего американца Майкла Фелпса. Его первые Игры случились в Сиднее, но там пловец, которому стукнуло 15 за два месяца до приезда в Сидней запомнился разве что тем, что стал самым юным участником соревнований. Фурор случился позже. В 2003-м Фелпс выиграл три высшие награды на чемпионате мира, попутно установив пять мировых рекордов - подобного никогда еще не случалось в ходе одного турнира. Благодаря этому спортсмен был признан лучшим пловцом чемпионата, несколько месяцев спустя стал лучшим пловцом года по версии журнала USA Swimming, получил специальный приз Международной федерации Swimmer of the Year и, наконец, стал лауреатом главной спортивной награды США - Sullivan's Award, вручаемой лучшему в стране спортсмену-любителю.

Тогда же в плавательном мире заговорили о том, что Фелпсу вполне по силам стать первым пловцом, кто сумеет повторить легендарный рекорд великого Марка Спитца: на Олимпийских играх 1972 года в Мюнхене тот выиграл семь золотых наград и установил при этом семь мировых рекордов. Ближе к Играм мир ахнул еще раз: на чемпионате США Фелпс выиграл пять индивидуальных дистанций, показав тем самым, что вкупе с эстафетами он намерен бороться не за семь, а за восемь олимпийских наград.

Знакомство с этим спортсменом оставило у меня странное ощущение. В Афинах нас представил друг другу двукратный олимпийский чемпион Ленни Крайзельбург, который уже в ранге телекомментатора пришел на пресс-конференцию соотечественника. Майкл выдувал пузыри из жевательной резинки, тряс головой в такт чему-то, звучащему в наушниках и косолапил.

- Идете рассказывать, как будете выигрывать восемь золотых медалей? - спросила я. Пловец невозмутимо ответил:

- Моя задача - показать лучшие результаты, на которые я способен. Про восемь золотых медалей придумали вы, журналисты... Я в данный момент думаю только об одной. О первой. После того, как ее выиграю, начну думать о второй.

Об умственных способностях юного плавательного гения ходили совершенно разные мнения. Одни считали, что Фелпс крайне рационально рассчитывает маршрут к намеченной цели, другие были убеждены в полной недалекости Майкла.

В Афинах немецкие журналисты, известные своей въедливостью и интересом к мельчайшим фактам, раскопали довольно любопытные вещи.

По их сведениям, Майкла с рождения отличала некая особенность мозга, не позволявшая ему фокусировать сознание на своих действиях. Он не мог довести до конца ни одну игру, ни одно дело, крайне плохо осваивал различные навыки. Когда в преддверии школы он начал ходить в подготовительный класс, в шоке были и учителя, и родители. В учебе юного Фелпса сопровождали сплошные «неуды» и замечания по поведению (высидеть урок до конца для мальчишки было подвигом), а в свободное время к нему впору было прикреплять персонального сотрудника службы спасения: Майкл падал где можно и где нельзя, натыкался на все препятствия, опрокидывал на себя мебель и посуду. Но при этом, как ни странно, почти не получал травм, отделываясь синяками. Позже выяснилось, что это происходит благодаря невероятно гибким и эластичным суставам и связкам.

Все изменилось, когда парня привели в бассейн. То, что Фелпс рожден для этого вида спорта, его тренер Боб Боумэн понял сразу. А спустя несколько лет, когда Майклу исполнилось 11, и тренировки стали носить более или менее регулярный характер, тренер настоял на том, чтобы в равной степени серьезно работать над всеми четырьмя видами плавания. Вот и получилось, что к моменту выхода на взрослый уровень в подготовке Фелпса почти не осталось технически слабых мест.

Это ничуть не мешало звезде продолжать себя вести подобно совсем зеленому тинейджеру. Выиграв три золота на чемпионате мира в 2003-м он признался, что обожает попкорн, а в качестве талисмана уже несколько лет возит с собой и прячет в гостиничном номере одну и ту же банку консервированного супа из моллюсков.

Спустя 10 лней после возвращения с того чемпионата Фелпс поспорил с наставником, что проплывет одну из своих любимых дистанций - 200 метров комплексным плаванием - быстрее, чем за 1,56. Обещание он сдержал, и по условиям спорта это стоило Боумэну шевелюры. Причем ученик превратил мероприятие в спектакль: прежде чем подняться на стартовую тумбочку, Майкл с иезуитским спокойствием разложил на бортике у ног тренера необходимый парикмахерский комплект инструментов: ножницы, бритву и тюбик с гелем для бритья.

На своей первой Олимпиаде в Сиднее Майкл был любимым ребенком всей американской сборной. На второй – ее гордостью. Каждый раз, когда Фелпс в сопровождении тренера появлялся в бассейне, на ум первым делом приходили слова полковника «Зеленых беретов» из нашумевшего боевика «Рэмбо»: «Я пришел сюда не для того, чтобы спасти моего мальчика. А чтобы спасти вас - от него».

* * *

Рекорд Марка Спитца в Афинах устоял. Фелпс получил шесть золотых медалей, а всего - восемь. Он превзошел рекорд своего соотечественника Мэтта Бионди, завоевавшего на Играх в Сеуле в общей сложности семь наград. Встал на один уровень с выдающимся гимнастом советских времен Александром Дитятиным, который тоже восемь раз поднимался на олимпийский пьедестал в 1980-м, на Играх в Москве. Четыре из шести золотых наград пловец получил в индивидуальных номерах программы. Две - в эстафетах.
И седьмое золото Фелпса было вполне реальным. Оно должно было быть завоевано сборной США в спринтерской кролевой эстафете 4х100 метров. Так, по крайней мере, считали американские тренеры.

Помешала Южная Африка, пловцы которой сделали в тот день невозможное, и... сам Фелпс. В состав эстафеты он был включен не столько по спортивному принципу, сколько из спортивного интереса. Увидеть, как падет или хотя бы будет продублирован рекорд Спитца, хотела вся Америка. Для этогоФелпсу нужны были как минимум восемь выходов на старт.

Прыгнуть выше головы в том эстафетном заплыве Фелпсу не удалось. В итоге сборная США получила бронзу вместо золота, и интрига заочного противостояния Спитц - Фелпс была разрушена уже во второй день Игр.

Право стартовать в заключительном финале Олимпиады Фелпс завоевал честно. На стометровке баттерфляем он опередил чемпиона мира в этом виде программы, соотечественника Йана Крокера и получил право плыть этап в комбинированной эстафете. Но тут американец снова удивил мир. Уступил свое место в составе Крокеру.

- Я не мог этого не сделать, - объяснил он. - У меня уже есть четыре золотые медали. У Йана - ни одной. Могла бы быть в самой первой эстафете, но не сложилось. Считаю, что в этом есть немалая доля моей вины, и хочу хоть в какой-то степени ее искупить. Тем более, так получилось, что второе золото у Крокера отобрал тоже я. С моей точки зрения, дать ему шанс - это правильный поступок. С точки зрения команды это тоже будет правильно. А мне больше всего хочется, чтобы с Игр мы уехали домой такой же сплоченной командой, какой были в Афинах все эти дни.

Жертва оказалась не очень большой. В комбинированной эстафете пятикратный на тот момент олимпийский чемпион стартовал в утреннем заплыве и согласно правилам, должен был тоже получить за победу золотую медаль. Шестую.

Из-за того, что рекорд Спитца так и не был достигнут, Фелпс не расстроился. Сказал: «Уже тот факт, что меня сравнивают со столь выдающимся пловцом, постоянно упоминают наши имена рядом, почетен, как никакое другое достижение».

Вполне возможно, что он не лукавил. Но там же, в Афинах, знаменитая на весь мир плавательная фирма Speedo, выступавшая главным спонсором шестикратного олимпийского чемпиона, пообещала выплатить премию в миллион долларов, если рекорд Спитца Фелпс превзойдет через четыре года на Играх в Пекине.

Глава 3. КОНЕЦ ЭПОХИ

17 августа плавательный турнир Игр добрался до своей кульминации - мужской стометровки вольным стилем. И тут же случилась невероятная сенсация: четырехкратный олимпийский чемпион Александр Попов не попал в число финалистов.

Назвать неудачу Попова совсем уж сенсационной, было бы, наверное, неправильным. В российского пловца верили в Афинах, как верят в чудо. В то же время многие еще до предварительных стартов на стометровке высказывали опасения, что соотношение спринтерских сил может оказаться вовсе не таким, как принято считать. Слишком сильный прогресс был отмечен сразу у десяти спортсменов за предшествовавший Играм год. Плюс - традиционная непредсказуемость Олимпиады, развивающаяся, как правило, по совершенно необъяснимым законам.

А 19 августа Александр Попов не попал в число полуфиналистов на дистанции 50 метров вольным стилем. Четырехкратный олимпийский чемпион, обладатель рекорда мира в этом виде показал в предварительных заплывах 18-й результат.

На выходе из бассейна Попова не искал никто из журналистов. И все-таки его ждали. Немного поодаль от выхода стоял Вячеслав Фетисов. Олимпийский чемпион, трехкратный обладатель Кубка Стэнли. Руководитель Федерального агенства по физической культуре, спорту и туризму.

По лицу Фетисова легко читалось, что стоять у бассейна он будет до тех пор, пока не дождется Попова.

- Не укладывается в голове то, что пишут сейчас о Попове некоторые газеты, - сказал он вместо приветствия. - Утонул, не доплыл... Никому не приходит в голову, что четыре года назад Попов поставил на карту самое дорогое - собственное имя. Поступил так, как может поступить лишь очень сильный, по-настоящему великий человек. Потому, что понимал: за ним нет никого…

Великий хоккеист понимал то, что понимали немногие: за 13 лет выступлений под российским флагом Попов сделал для своей страны столько, сколько вряд ли когда либо сумеет сделать какой-либо другой пловец. Из 39-ти медалей, которые сборная России завоевала на Олимпийских играх и чемпионатах мира за 12 лет, 18, включая десять золотых, - были на счету Попова.

Другое дело, что блистательная карьера заслуживала все-таки иного завершения…

* * *

Наиболее распространенное мнение, гулявшее по пресс-центру в дни выступления спринтеров, заключалось в том, что Попов сдал. И попросту больше не способен показывать результаты, позволяющие ему оставаться конкурентоспособным. Свои первые золотые олимпийские медали он завоевал в Барселоне в 1992 году в 20-летнем возрасте, проплыв 50 и 100 метров за 21,91 и 49,02. В той же Барселоне 11 лет спустя - на чемпионате мира-2003 - показал соответственно 21,92 и 48,42. Но ведь за год многое могло измениться?

Накануне выступлений в Афинах Геннадий Турецкий, тренер Попова, попросил ученика выполнить контрольный тест в тренировочном бассейне. Показатели были чуть ли не самые высокие из тех, что Турецкий за время работы с Александром когда-либо фиксировал на тренировках.

Другими словами, со скоростью и функциональным состоянием все было в полном порядке. Значит, главная проблема заключалась в мотивации. Как вскользь сказал Турецкий, наивно думать, что для человека, выступающего уже на четвертой Олимпиаде, спорт по-прежнему составляет главную часть его жизни.

Возможно, Попов просчитался. У олимпийского чемпиона были достаточно серьезные причины экономить резервы организма до последнего. Наиболее серьезную проблему ему могли создать травмированные колени.

Известный спортивный хирург Сергей Архипов, занимавшийся лечением Попова на протяжении двух последних сезонов, еще в начале Игр выразил опасение, что состояние коленных суставов российского пловца позволит выдержать все восемь дней плавательного турнира. Сказал даже: «Если бы первой дистанцией Попова были 50 метров, гарантия успешного выступления оказалась бы намного выше. В том, что суставы находятся в оптимально хорошем состоянии, я ручаюсь. Но неделя столь больших нагрузок на ноги в таком возрасте может обернуться непредсказуемыми последствиями. Дай бог, чтобы этого не случилось».

И на первой, и на второй индивидуальной дистанции Попов плыл, почти не включая работу ног. Оба раза очень осторожно делал старт. На стометровке так же осторожно (и крайне плохо) справился с поворотом. При этом все понимали: попади Попов в финал, щадить себя он не будет. Пусть даже на финише его придется вынимать из воды и уносить.

Кто же знал, что до финала дело так и не дойдет?

- Я был уверен, что на «полтиннике» Попов окажется в финале без всяких проблем, - сказал двукратный олимпийский чемпион Денис Панкратов, наблюдавший за соревнованиями с позиции эксперта-телекомментатора. - В предварительном заплыве он плыл, как обычно. Проиграл старт, нагнал тех, кто ушел вперед к 25-метровой отметке. Но сделать финишное ускорение ему не удалось. Такое впечатление, что он совершенно «пустой».

Панкратов лишь констатировал факт. Ответа на вопрос: «Почему?» - не нашел и он.

То, как Попов выглядел, выходя на старт личных дистанций, сильно подходило лишь на одну версию: перегорел. Не исключено, что каплей, с которой началась утечка эмоциональных сил и нервов, стала церемония открытия Игр в Афинах, где на Попова была возложена наиболее ответственная миссия - пронести по стадиону флаг российской сборной. Не потому, что это потребовало значительных (шесть часов на ногах) физических затрат. А в силу того, что в роль знаменосца изначально была заложена вполне конкретная символика. Начиная в 1988 года не было случая, чтобы знаменосец проиграл.

Не сомневаюсь, что выбор руководителей российского спорта в пользу Попова был продиктован самыми благими намерениями - добавить пловцу моральных сил накануне последнего и самого главного старта его жизни. Получилось же, что на плечи четырехкратного олимпийского чемпиона взвалили дополнительный, крайне тяжелый груз: необходимость выиграть во что бы то ни стало. Не посрамить победные традиции. А груз оказался непосильным.

Состояние перегоревшего спортсмена знакомо многим: вроде все только что было в порядке - настрой, жгучее ожидание борьбы, готовность к ней - и вдруг наступает полное равнодушие, граничащее с апатией. И единственная мысль: скорее бы все кончилось.

В день полуфинального старта на стометровке Попов потерял телефон. Сказал об этом тренеру, посетовав, что обнаружил пропажу, когда хотел позвонить в Москву, поговорить с женой и детьми. Но когда Турецкий протянул ученику собственную телефонную трубку, тот лишь отмахнулся. Сказал ничего не выражающим голосом: «Я передумал звонить».

Он был слишком спокоен, выходя на старт своих дистанций. Как человек, который вынужден подниматься на тумбочку и прыгать в воду не потому, что хочет, а потому, что должен. Тренеру, руководству команды... Это заметно контрастировало с тем, как выглядели соперники. Аж дрожавшие от предвкушения поединка.

А на следующее утро из Олимпийской деревни Попов, член МОК, перебрался в Hilton - официальный отель Международного олимпийского комитета. Там мы и встретились.

* * *

Разговору предшествовала забавная картинка. На то, чтобы преодолеть 50 метров - от входа в гостиницу до лифта, - великому пловцу потребовалось 50 минут. На каждом шагу его останавливали просьбами сфотографироваться, дать автограф. Солидные в своих олимпийских униформах дамы и господа становились в очередь, глядя на российского пловца с нескрываемым, почти детским восхищением. «Попофф... - приглушенно разносилось по холлу. - Попофф...»

Наконец, наш разговор начался.

- Я, честно говоря, сам еще не успел понять, что случилось, - признался Александр. - На тренировках, в разминках все было нормально до последнего дня. Чувствовал и мощь, и скорость, и технику. Но стоило встать на старт - все куда-то исчезало. Это было страшное чувство. Когда прыгаешь в воду, начинаешь работать руками, ногами и при этом - будто стоишь на месте. Еще ужаснее то, что я совершенно не волновался. Словно выступаю не на Олимпийских играх, а в предварительном заплыве чемпионата России.
Соответственно не было нужной концентрации. Это чувствовалось по тому, как получались, а точнее, не получались старты, финишные касания. Мы с тренером привыкли детально разбирать каждое выступление - делать своего рода работу над ошибками. И я давно пришел к выводу, что быстро плыть не получается тогда, когда не хватает ощущения соревнований.

- Может быть, не стоило выходить на церемонию открытия?

- Это нисколько не утомило. Может быть, перебрал эмоций - удержаться от них на церемонии было трудно. Хотя не думаю, что это сыграло негативную роль. Скорее всего, оказался не готовым к такому повороту событий. Сейчас можно говорить что угодно: устал, не собрался... Не сделал - вот что главное.
Честно скажу, было очень обидно слышать, что я проиграл чуть ли не специально, - мол, плыл не в полную силу. Такое могли сказать люди либо небольшого ума, либо те, кто совершенно меня не знает. Я просто не представляю, что такое плыть не в полную силу. И если уж выходил на старт, никогда не давал слабинки. Делал все, что был способен сделать. Хотя понимал прекрасно: когда эта нить постоянно находится в натяжении, она может лопнуть в любой момент.

- Каким было твое первое ощущение, когда понял, что не попали в финал стометровки?

- Таким и было: что не попал в финал. Не испытывал при этом никаких эмоций. В какой-то степени я уже успел привыкнуть и перестал удивляться тому, что на Олимпийских играх случаются порой запредельные для понимания вещи. Причем понял это даже не на прошлой Олимпиаде. А еще в Атланте в 96-м. Там я смог все это выдержать. В Сиднее оказался бессилен. Здесь, в Афинах, было еще тяжелее. Не мог отделаться от ощущения, что меня повсюду сопровождает какой-то злой рок. В день первого старта потерял телефон. В субботу, когда пришел на финал эстафеты, обнаружил, что забыл в Олимпийской деревне тренировочные плавки и полотенце. Пришлось разминаться прямо в соревновательном костюме. Геннадий Геннадьевич потерял любимые, «счастливые» очки, в которых он всегда ходил на соревнования. Перерыл всю комнату, сумки, карманы - впустую. А после соревнований очки так же непредсказуемо нашлись.

- Победу голландца Питера ван ден Хугенбанда в финале стометровки ты видел?

- Да. Мне было интересно увидеть этот заплыв со стороны. К тому моменту я уже успел отойти от собственного выступления. Смотрел не как человек, который мог бы сам выступать в этом заплыве вместо кого-либо из финалистов. А как профессионал. А вот заставить себя включить телевизор в пятницу, когда разыгрывался финал на дистанции 50 метров, так и не смог. Было слишком тяжело. По-своему больно, что ли...

- Не думали о том, чтобы вообще отказаться от дальнейших стартов после неудачи на стометровке? Или хотя бы не выступать в заключительной эстафете?

- Я был обязан идти до конца. За мной стояла команда. Понимал прекрасно, что до тех пор, пока мое имя значится в стартовом эстафетном составе, у них есть надежда. Которая жила до последнего. До того момента, когда я коснулся финиша…

Глава 4. ХОРКИНА FOREVER!

«Могло ли быть по-другому? Этот вопрос наверняка будет мучить Светлану Хоркину еще много-много лет. Сейчас она слишком несчастна, чтобы думать об этом. Несчастна и необъективна…»

Такими словами начинался мой заключительный гимнастический репортаж из Афин. Светлана Хоркина имела шанс завершить карьеру двумя золотыми медалями. Но осталась лишь с бронзой, завоеванной в командном первенстве и серебром многоборья.

За какой-то час, прошедший с момента проигрыша Светланы в многоборье, где она уступила всего 0,176 американке Карли Паттерсон, и вобравший в себя интервью гимнастки в микст-зоне и последующую пресс-конференцию, Хоркина успела превратиться из королевы Игр в антигероя мирового масштаба. Для начала ее возненавидела вся Америка. Из-за одной-единственной фразы, многократно перепечатанной американскими газетами: «Паттерсон - не чемпионка. Чемпионка - я. И навсегда ей останусь».

На самом деле все было совсем не так просто. В микст-зоне Хоркина появилась раньше американки. Пожалуй, эти минуты были последними, когда она все еще держала себя в руках. Выдав в телекамеры традиционный текст о том, как старалась победить и как сильно чувствовала поддержку болельщиков, прошла чуть дальше. Остановилась возле меня: «Вы же сами все понимаете...»

Я действительно понимала, какую боль должна испытывать двукратная олимпийская чемпионка от того, что в Афинах, как и четыре года назад в Сиднее, она так и не сумела использовать шанс на самую главную победу – в многоборье. Только сейчас этот шанс был последним.

Но Хоркина не была бы Хоркиной, если бы на глазах такого количества людей позволила себе проявить истинные эмоции. Поэтому она продолжала улыбаться. И вполголоса говорила:

- Она, конечно, молодец. Но вы же видели, как судили ее и как нас. Не хочу называть имя. За вашей спиной (при этих словах Хоркина кинула стремительный взгляд чуть в сторону) стоят журналисты этой страны. Не хочу, чтобы они догадывались, что я сейчас говорю. Ведь напишут же неизвестно что. В конце концов, поводов для расстройства нет. Я уже олимпийская чемпионка. И останусь ею на всю свою жизнь.

Выбираясь из толпы журналистов и отбиваясь от назойливых вопросов американцев («Что, что она сказала?»), я с ужасом услышала, как за спиной кто-то из российских коллег на чудовищном английском языке довольно громко и явно упиваясь вниманием к собственной персоне, пытается объяснить: «Хоркина говорить Паттерсон нет чемпионка. Паттерсон нет хорошо. Хорошо Хоркина. Она быть олимпийский чемпион».

Горе-переводчик было замолк, но тут же, видимо, для пущей убедительности, добавил: «Форева!»

Эти несколько фраз стали для американцев, как кусок окровавленного мяса для оголодавшей акулы. На следующее утро все они - домысленные и переработанные на самый разный манер - появились в газетах.
Одна из наиболее язвительных статей появилась в New York Times. Но в ней же прослеживалось невольное уважение.

«Дух Хоркиной на площадке игнорировать невозможно, - писала газета. - Кого еще болельщики будут так горячо любить и так же истово ненавидеть? Хоркина дала гимнастике образ отрицательного героя, которого никто не любит, но поневоле начинаешь сочувствовать тому, какими жестокими и несправедливыми поворотами полна ее карьера. В свои 25 лет она показала, что может сделать женщина там, где соревнуются дети. Она выжила в вихре политических перемен, начав тренироваться в жесткой спортивной машине, созданной красными, а затем добившись величайших успехов в 90-х годах, несмотря на экономическую разруху в России. Нет, она по правде заслуживает комплиментов без подтекста. Уже в течение десяти лет ее присутствие придает гимнастике интригу».

После того как Хоркина проиграла многоборье, бывший гимнаст американской сборной Барт Коннер, за которого когда-то вышла замуж легендарная румынка Надя Команэч, сказал: «Она - актриса. И ее поражение - такой же спектакль, как ее победы».

Те, кто видел прощальное дефиле Хоркиной по помосту, перед тем как идти получать серебряную награду, наверняка согласятся с Коннером. С какой грацией и страстью она благодарила трибуны, то накидывая, то сдергивая с себя российский флаг и рассылая по залу воздушные поцелуи. Свое поражение она преподнесла публике куда выигрышнее, чем Паттерсон, - победу. Хоркина действительно выглядела женщиной среди детей, истинной королевой. И старалась упиваться этим. Потому что прекрасно понимала: больше - нечем.

В какой момент она окончательно вошла в роль - загадка. Но вместо того чтобы стряхнуть с себя ненужные (уже ненужные) эмоции и отрешиться от всего ради единственного оставшегося выступления на своем коронном снаряде - брусьях, Хоркина все больше погружалась в образ королевы-страдалицы. Именно это первым делом бросалось в глаза тем, кого она удостаивала вниманием. Глаза на все более заостряющемся лице превратились в два бездонных шлюза, из которых даже не текла - хлестала энергия. Остановить процесс, думаю, не могла уже и она сама. За годы выступлений в великой гимнастке накопилось такое всепоглощающее стремление к великой победе, что сейчас, когда победа не состоялась в очередной раз, оно просто рвало спортсменку на куски.

Хоркина требовала внимания и тут же отвергала его, отгородившись от всего мира, как щитом, навсегда затверженными фразами о собственном величии и неповторимости. Это действительно так. Одно ее имя олицетворяло громадную эпоху. Эпоху Хоркиной, стремительно летящую к завершению.

На то, чтобы остаться в истории непобежденной, у нее оставался один-единственный день. Точнее - несколько десятков секунд выступления.

* * *

Так получилось, что в день этого гимнастического финала я встречалась с Александром Поповым. Наш разговор, как мне казалось вначале, должен был стать для проигравшего в Афинах пловца крайне болезненным. После его заключительного выступления, в котором, как и в трех предыдущих, он так и не сумел завоевать хоть какую-нибудь медаль, прошло меньше суток. Но Попов оказался спокоен.

Возможно, это тоже было защитной реакцией. Попытка относиться к поражению без эмоций - это предельно здраво и в каком-то смысле философски. Задавая пловцу не самые приятные вопросы, я тем не менее чувствовала, что он действительно не воспринимает случившееся как трагедию. И все отчетливее понимала: никакой трагедии нет. Есть великая карьера, навсегда оставшаяся в памяти тысяч людей.

- Знаете, когда я победил на Играх в Барселоне, то на всю жизнь запомнил слова, которые мне сказал Марк Спитц, - говорил мне Попов. - «Если ты хочешь вершить историю, это надо стараться сделать в 20, а не в 24» - вот его слова. И лишь недавно я по-настоящему понял, как много смысла было заложено в той фразе.

Карьеры Попова и Хоркиной во многом были похожи. Гимнастка не выступала в Барселоне, но после Игр в Атланте, где она завоевала золото на брусьях и серебро - в командных выступлениях, они с Поповым стали уже на равных. Как люди, готовые в любой момент надежно закрыть в собственных командах любую брешь. Он - в плавании. Она - в гимнастике.

Разница между двумя выдающимися атлетами заключалась в том, что за первые семь лет выступлений в сборной России - с 1991-го по 1998-й - Попов не проиграл ни одного старта. Стопроцентно реализовал все шансы, которые подбрасывала ему спортивная судьба. Блистательная карьера Хоркиной вызывала восхищение болельщиков и зависть соперниц, но при этом в ней неизменно присутствовала горчинка. В виде абсолютно реальных, но ускользающих в последний момент самых важных побед.

За четыре года от Атланты до Сиднея она стала абсолютной чемпионкой мира в Лозанне в 1997-м и выиграла там же золото на брусьях. В командном турнире, вольных упражнениях и на бревне осталась второй. Через два года на мировом чемпионате в Тянцзине вновь выиграла брусья, но получила серебро в составе команды и лишь бронзу - на ковре. Игры-2000, несмотря на высшую награду, полученную все на тех же брусьях, остались в памяти кошмаром многоборья: никогда еще гимнастка не была настолько хорошо готова и настолько близка к главной олимпийской победе и никогда ее выступление не сопровождало такое количество неудач. Конь, оказавшийся на пять сантиметров ниже положенного, два подряд падения, которые произошли именно по этой причине, падение с брусьев - как следствие непредвиденных переживаний...

В Афинах Хоркина была уже другой. Победа в абсолютном первенстве на чемпионате мира в Анахайме за год до Олимпиады не могла не вселить в ее душу уверенность: она - все так же хороша и сильна, чтобы бороться с кем угодно. Это ощущение было обманчивым. Прибавленные к возрасту четыре года еще не делали лучше ни одного спортсмена. Особенно - в спортивной гимнастике.

Это вовсе не означает, что у Хоркиной не было шансов. Просто ради того, чтобы использовать его на сто процентов, она должна была в олимпийском году пожертвовать всем. А королевы не привыкли приносить себя в жертву.

Поражение в многоборье не было случайным. Сама Светлана не захотела тогда давать какие-либо подробные объяснения. За нее это сделал тренер - совершенно выдающийся специалист Борис Васильевич Пилкин, который в свое время, когда в его руках оказалась маленькая Света, придумал, как превратить основной ее недостаток – слишком высокий для этого вида спорта рост и длинные, совсем не гимнастические ноги – в бесспорное преимущество. Каждый элемент Хоркиной был досконально продуман с точки зрения физики и биомеханики. Другими словами, создан специально для нее.

После поражения ученицы в многоборье тренер выглядел раздавленным. Я нашла его в автобусе: Пилкин рвался как можно быстрее покинуть зал.

- Устал, - признался он. - Устал бороться со Светой. Не хочу ее, конечно, ругать, она очень старалась. Но ведь я еще в начале сезона говорил ей, что есть возможность без всяких проблем довести сложность всех комбинаций до максимальной. Добавить довольно простую для нее связку на бревне, которая увеличивает стоимость программы на 0,3. Тогда можно было бы сделать более простой соскок, а сама комбинация все равно оценивалась бы по максимуму. Но Света не захотела. Меня не покидало ощущение, что она просто не воспринимает то, что я пытаюсь донести до ее сознания. Как памятник. В вольных упражнениях надо было выучить перекидной прыжочек с поворотом - все его делают, но я вновь наткнулся на сопротивление. А вот менять программу в Афинах было уже бесполезно. Хотя я видел, что Света думает об этом. Понимаю прекрасно, что она считает себя великой, что для этого есть основания. Но… Не представляете, до какой степени обидно…

- Может, вы не совсем объективны? – я попыталась хоть как-то защитить гимнастку. - Все-таки чем старше спортсмен, тем сложнее решиться на какие-то новшества.

- Какие новшества? – искренне удивился Пилкин. - Света способна делать - и делает - куда более сложные элементы. Дело в другом. Я видел, что она очень бережет себя. Все последние дни мало тренировалась. Я даже сказал: «Ты все время думаешь о том, как сохранить силы, как не упасть, не проиграть. А нужно думать о том, чтобы идти вперед». Как только спортсмен, даже самый великий, перестает подчиняться тренеру, результаты начинают падать. Это закон спорта, аксиома. Ведь даже на брусьях, где мы работаем больше всего и где каждый элемент вычищен, привычной уверенности у Светы нет. Вы же видели разминку?

* * *

То, что на любимых брусьях у двукратной олимпийской чемпионки неладно, было видно с самого первого дня выступлений. Вопреки всем разговорам о судейской необъективности по отношению к России золотую медаль на этом снаряде намеревались отдать именно российской спортсменке. На такую мысль прежде всего наводили достаточно высокие оценки Хоркиной. 9,750 - в квалификации, 9,650 - в командном финале, 9,725 - в многоборье.

В личном финале Хоркину заметно шатало. В комбинации, которую она столько лет подряд выполняла на едином дыхании, появились жесткие стыковки, едва заметные паузы между элементами. Она не скрывала растущего недовольства уже на разминке, словно забыв, что в таком виде спорта, как гимнастика, где счет идет порой даже не на сотые, а на тысячные доли балла, категорически нельзя показывать судьям (если уж вышел перед ними на помост), что ты расстроен, не уверен в себе, что у тебя что-то не получается. Так же категорически не рекомендуется выражать недовольство оценками. Тем более - вслух. Даже если в душе ты не сомневаешься в том, что тебя бессовестно засудили.

Но после финала в многоборье гимнастку понесло. На приеме, куда двукратную олимпийскую чемпионку пригласили за день до ее заключительного старта и где присутствовал президент МОК Жак Рогге, Хоркина выступила по полной программе. Когда ее представили собравшимся, вскочила из-за стола, картинно раскинув руки в театральной позе. «Один такой жест стоит десяти баллов», - нашелся Рогге. «Скажите это судьям!» - зло парировала спортсменка.

А потом был тот самый финал. В котором, казалось бы, ничто не мешало Хоркиной по-хозяйски забрать вожделенную награду. Она могла ничуть не опасаться судейской мести: розыгрыш медалей на отдельных снарядах - это всегда некий реверанс. По отношению к стране-хозяйке, к тем, кому в чем-то не повезло в предыдущих выступлениях.

Вряд ли среди арбитров - всех до одного бывших гимнастов - мог найтись хоть один человек, которому не хотелось бы увидеть блистательное завершение почти десятилетней карьеры. В тот момент, когда Хоркина вышла к брусьям, на второй план ушел и ее невыносимый для окружающих характер, и нелицеприятные выходки, и воинствующая самовлюбленность. Осталась лишь великая спортсменка. И снаряд.

Хоркиной помешала стартовая лампочка.

Эта версия была высказана спортсменкой уже после ошеломляющего для нее поражения в автобусе по пути в Олимпийскую деревню. Мол, лампочка была зажжена раньше положенного, и на то, чтобы настроиться, попросту не хватило времени.

Чуть раньше, в микст-зоне, журналистам была выдана другая версия. Что помешала француженка Эмили Лепеннек, выступавшая перед Хоркиной и наложившая на верхнюю жердь слишком толстый слой магнезии. Пока спекшийся в корку порошок счищали, время и ушло.

Все это было неправдой, даже если было на самом деле. Хоркина вышла к снаряду, уже проиграв борьбу. У нее просто не осталось ни сил, ни нервов. Пустые глаза, поникшие плечи. И, возможно, на чей-то взгляд нелепая, но на самом деле абсолютно закономерная ошибка - потеря координации и равновесия в вертушке на верхней жерди - вертушке Хоркиной. Элементе, за десять лет до Игр в Афинах названном в ее честь…

Глава 5. ВЗРЫВ

В конце мая 2004 года, рассуждая на страницах «СЭ» о том, что может ждать российскую сборную в Афинах, я написала: «Появление лабораторной аппаратуры последнего поколения, позволяющей обнаружить следы запрещенного препарата, принятого даже за 160 дней до взятия пробы, - событие революционное для всего мира. Наверняка борцы с допингом уже предвкушают свой звездный час. Уже известно, что афинская лаборатория будет оснащена четырьмя такими машинами, каждая из которых позволяет провести 45 анализов в день. Есть основания предполагать, что участников Игр ждет в Греции так называемый въездной контроль - допинг-тест по приезде в Олимпийскую деревню. Плюс по два обязательных теста в каждом из финалов по жребию. Попросту выражаясь, мышь не проскочит».

В процессе подготовки того материала из крайне достоверных источников, близких как к руководству российского спорта, так и к медицинским антидопинговым службам, удалось выяснить, что первым уже тогда забил тревогу руководитель Антидопинговой службы ОКР Николай Дурманов. О том, что в Афинах российские атлеты могут оказаться замешанными в допинговые скандалы, он проинформировал абсолютно все заинтересованные стороны, включая руководство московской антидопинговой лаборатории.

К предостережениям отнеслись без внимания. А 18 августа в Афинах взорвалась бомба.

Именно в этот день российской толкательнице ядра Ирине Коржаненко была вручена золотая медаль. А чуть позже стало известно, что в допинг-пробе ростовчанки обнаружен запрещенный препарат станозолол и она будет лишена завоеванной награды.

Коржаненко уже переживала подобное: была дисквалифицирована все за тот же станозолол в 1999-м, на чемпионате мира в Японии. Сама она так и не признала, что тогда принимала препарат намеренно. Возможно, по молодости ей просто не приходило в голову интересоваться, что за медикаменты рекомендует врач команды. Но завоеванную медаль вернула и двухгодичное наказание отбыла. Позже, вспоминая об этом, как-то сказала, что после дисквалификации стала относиться ко всем рекомендациям предельно осторожно. Понимала прекрасно, что второго такого случая не должно произойти ни в коем случае. Иначе она вообще лишится возможности выступать.

Два года она работала, как сумасшедшая. Вернувшись в спорт, заняла пятое место на первом же чемпионате мира в Канаде, проиграв третьему всего 7 сантиметров. Но главное, поняла, что еще через год работы наверняка сможет толкать ядро за 20 метров. А значит, снова бороться за золото.

В 2002-м Ирина выиграла чемпионат Европы, потом - Кубок мира, зимний чемпионат мира-2003. А через год, вместо того, чтобы отправиться на очередное мировое первенство, загремела в больницу с почечной коликой.

Апрель и май спортсменка провела в Адлере, а в июне присоединилась к сборной команде в Подольске. За это время ее тестировали на допинг несколько раз. Сначала в Адлере и Подольске, куда специально по ее душу приезжали представители Всемирного антидопингового агентства, затем три раза подряд пришлось сдавать пробы на турнире братьев Знаменских, на чемпионате России, и, наконец, вместе со всеми олимпийцами Ирина успешно прошла выездной контроль перед вылетом в Афины.

Поэтому весть о том, что олимпийская проба дала положительный результат, прогремела, как гром среди ясного неба.

В шоке были не только Коржаненко и ее тренер. Вся олимпийская общественность пребывала в аналогичном состоянии. Дисквалификации за запрещенную фармакологию в легкой атлетике никогда не считались чем-то экзотическим, но сам факт, что чемпионка выиграла самую первую медаль Игр на легендарном стадионе Древней Олимпии и вынуждена с таким позором ее возвратить, воспринимался как абсурд, не поддающийся пониманию.

Расположение олимпийской деревни спортсменка покинула сразу. Вскоре уехала и из Афин. Но наотрез отказалась вернуть с таким трудом добытую золотую медаль. Лишь месяц спустя мне удалось встретиться с ней в Ростове на Дону и уговорить вспомнить те события.

- После награждения меня увезли чествовать из Олимпии в Афины, там я без передышки давала какие-то интервью, потом мы с мужем остались ночевать в городе, - рассказывала Ирина. . В олимпийскую деревню я попала лишь ближе к вечеру следующего дня. Встретила главного тренера и услышала: «Ты что это интервью раздаешь? А если тебя дисквалифицируют?»

Я даже опешила. И почему-то вспомнила сон, который мне снился давно-давно. Что я выигрываю Олимпийские игры, потом вдруг оказываюсь вместе с мужем в какой-то комнате, туда входят люди и говорят, что я дисквалифицирована.

А наутро в дверь действительно постучали. Пришел один из тренеров команды и попросил меня спуститься вниз. Там стояли главный тренер нашей команды Валерий Куличенко, руководитель российской допинг-службы Николай Дурманов, и они объявили, что в моей пробе содержится станозолол. Куличенко дал мне подписать какую-то бумагу на английском языке, сказал, что Дурманов будет моим представителем…

- С вас потребовали какие-то объяснения?

- Честно говоря, я до сих пор толком не знаю, что на самом деле показал анализ. Сначала мне было сказано, что обнаружены следы инъекции станозолола. Но я могла поклясться чем угодно, что никаких уколов мне вообще не делали. Тогда мне сказали, что проба, якобы, не дает возможности определить препарат точно, но на основании того, что я толкнула ядро на полтора метра дальше всех, решили, что это - станозолол. Это все, что я знаю. Еще якобы сравнивали графики анализа взятого до выезда и того, что был сделан в Афинах, и что эти графики совершенно разные.

- А что вы сами думали по этому поводу?

- Первое, что пришло в голову, что это вообще не моя проба. Поэтому и попросила провести анализ на ДНК. Я честно не знаю, откуда мог взяться станозолол. Ну не могло его там быть, понимаете? Но в целом у меня сложилось впечатление, что кому-то просто очень захотелось преподнести мой случай, как показательный. Закопать так, чтобы остальным не приходило в голову задуматься о какой бы то ни было фармакологии вообще. Запугать. Интересно, кстати, было видеть реакцию спортсменов, когда о моей допинг-пробе стало известно всей олимпийской деревне. На меня смотрели не с жалостью или сочувствием, а с каким-то испуганным облегчением - что не накрыло самих. Ведь под одним колпаком ходим - и все это понимают…

В самолете по пути в Ростов-на-Дону у меня в голове вертелась фраза, сказанная одним из высоких спортивных руководителей ОК России: «Как только Коржаненко вернет медаль, мы немедленно задействуем все рычаги, чтобы отстоять ее интересы в суде и добиться смягчения наказания».

Но сама Ирина сказала:

- Я очень боюсь, что, как только верну медаль, обо мне наши спортивные власти тут же забудут навсегда. Бороться в одиночку бесполезно.Если меня будет поддерживать в этом российский олимпийский комитет и федерация легкой атлетики - дело другое. Но у руководства - своя политика. Когда время еще позволяло подать аппеляцию, мне сказали, что не видят оснований ее подавать. В Москве довольно прозрачно намекнули, что прежде чем принимать решение продолжать тренироваться, имеет смысл посчитать, во что мне обойдутся все эти разбирательства, наем адвокатов, юристов… Что все это - мои проблемы. А значит и решать их я должна сама. Передали и слова одного из наших начальников. Мол, что вы с ней возитесь? Мало вам после Солт-Лейк-Сити скандалов?..

Олимпийская история так ничем и не закончилась. Медаль Коржаненко не вернула. Не думаю, что ее осуждали в спортивных кругах. Ирина не была единственной в своем несчастье. В употреблении запрещенных средств были уличены еще несколько человек, причем часть взятых проб выглядела странно.
Венгерский метатель молота Адриан Аннуш точно так же отказался возвращать золотую медаль. Он дважды сдавал тесты на допинг - за день до соревнований метателей молота 22 августа и днем после них уже в ранге олимпийского чемпиона. Оба теста дали отрицательный результат, однако анализ обеих проб давал основания для подозрений в том, что они принадлежат разным людям. В связи с этим Аннушу вменили пройти еще одну проверку на допинг, от которой венгерский олимпиец уклонился и тем самым подписал себе приговор.

И все-таки олимпийский турнир запомнился не скандалами. А фантастически красивым финишем Юрия Борзаковского, выигравшего забег на 800 метров. Он совершенно неудержимо летел к финишу, а потом, словно маленький ребенок, рыдал на пьедестале почета. Рыдал так, что назвать это слезами радости было совершенно невозможно. Мял лицо рукой, размазывая слезы по щекам. А они все лились и лились...

Борзаковский плакал, когда стоял около пьедестала, плакал, когда получал золотую медаль и слушал гимн. Но лишь только музыка стихла, его лицо озарила ослепительная улыбка! И больше уже не пропадала.

Возможно, я кого-то обижу, написав, что его победа была самой красивой победой Игр. Но это действительно было так.


© Елена Вайцеховская, 2003
Размещение материалов на других сайтах возможно со ссылкой на авторство и www.velena.ru