Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Я вдруг поняла, что ничего о нем не знаю. Об олимпийском чемпионе Сеула Михаиле Мамиашвили, встретиться с которым должна была через несколько минут. Во всех многочисленных интервью, опубликованных за последние годы, удавалось обнаружить разве что более развернутый, чем в официальных бумагах, план подготовки российских борцов Греко-римского стиля к официальным соревнованиям. Личность же главного тренера сборной неизменно оставалась в тени.

- А я ведь был очень популярен у журналистов в конце восьмидесятых, - усмехнулся Мамиашвили, выслушав все вышеизложенное. - Семья интернациональная: отец грузин, мама украинка. Оба рабочие, встретились на целине, комсомольская свадьба, и так далее... Сам - деревенский парень, комсорг сборной. В общем, образцово-показательный олимпийский чемпион.

Именно тогда, в конце восьмидесятых, я совершенно случайно встретилась с ним впервые. Стояла, глотая слезы, в спортивном костюме в огромном ангаре автосервиса возле своей поломанной и никому не нужной внеочередной и внеплановой для слесарей машины. И вдруг услышала: «Перестань, нашла из-за чего расстраиваться! Сейчас решим все твои проблемы». И, кинув кому-то мои ключи, повел на второй этаж - к директору.

Тогда я не узнала его и даже не спросила, как зовут. А через три года - в олимпийской Барселоне - после победы Александра Карелина, увидела Мамиашвили в компании тренеров во второй раз. На мои поздравления он улыбнулся: «Спасибо... Машинка-то бегает?»

- Меня не покидает ощущение того, что у вас нет никаких проблем.

- В чисто бытовом плане у меня действительно мало проблем. Кстати, после Олимпиады в Сеуле мне было, пожалуй, полегче, чем многим другим спортсменам: получил квартиру, машину. Даже в семье (у меня в то время только-только родилась вторая дочка) наступил покой и полное понимание. Хотя первое время после свадьбы, а я женился рано - в 19 лет, было тяжело: и у меня, и у жены характеры не сахар. Но вдруг я понял, что не могу больше тренироваться.

- Знаете, у нас в борьбе говорят: «Пустой стал». Когда тебя вызывают на ковер, а ты не можешь ни встать, ни руку поднять. Перед схваткой двое-трое суток глотаешь снотворное и не можешь уснуть. Не потому, что трус и боишься, а потому, что исчерпал все запасы нервной энергии. Это было ужасно: чувствовал, что физически становлюсь сильнее - и проигрываю. Так и ушел, год не дотянув до Олимпийских игр.

- И за прошедшие два года у вас ни разу не возникало сожаления по этому поводу?

- Ни разу. Я никогда не делал из побед самоцель и, даже став олимпийским чемпионом, не начал думать, что именно это в борьбе главное.

- А что тогда?

- Пожалуй, сама борьба, когда только начал тренироваться, попал к Анатолию Ефремову, для которого борьба была как религия: могло рухнуть все, но только не борцовские принципы и устои. Может быть, наши с ним какие-то внутренние биополя совпали, но я сразу же - в 13 лет — начал мыслить такими же категориями. И, даже оставив спорт, понял, что без борьбы уже не смогу.

- А что вы думаете о себе как о тренере?

- Мне кажется, что сейчас ни один главный тренер не задумывается о себе с точки зрения профессионала. Потому что должен решать миллион других проблем: деньги, сборы, выезды... Через месяц - чемпионат Европы, на который ни у Олимпийского комитета, ни у спорткомитета мы не взяли ни копейки.

- Ходят слухи, что вы лично финансируете чуть ли не всю подготовку сборной.

- То есть прикладываете непосредственные усилия, чтобы иметь в наличии необходимые суммы.

- Я офицер. И не имею права зарабатывать деньги коммерческой деятельностью.

- Значит ли это, что вы их не зарабатываете?

- У меня есть много друзей, которые всегда готовы мне помочь. А я, в свою очередь, им.

- Это вообще принято в борьбе - поддерживать некое братство даже после ухода из спорта?

- Да. И я говорю это не без гордости. Нет в нашей стране -бывшем Союзе - такого места, куда бы я приехал и остался на улице. Если там есть хоть один человек, который занимался борьбой. Пусть даже он не знает меня лично.

- А почему? Почему именно в борьбе?

- Это вообще невозможно объяснить: как, на чем основано это братство. Но оно есть. Я бы сказал, что в борьбе совсем другой уровень отношений между людьми. Те, которые становятся лидерами, уже личности. Но и те, кто идет за ними, почти всегда так же сильны, и им лишь чуть-чуть не хватило, чтобы самим стать первыми. Это не футбол. И никто вместо тебя не побежит и не забьет гол. Только сам. На этом основан закон уважения к лидерам и лидеров – к тем, кто идет за ними.

- А если среди лидеров попадается человек не самых выдающихся человеческих качеств?

- Таким практически невозможно существовать в команде.

- И что относится к разряду вещей, которые не прощаются?

- Предательство. Человек прежде всего должен быть честен. Знаете, у нас на ковре нельзя хватать за ноги, но можно поставить подножку и выиграть. В жизни же я никогда этого не сделаю, в каком бы конфликте с человеком ни находился. Мы сильные люди и решать проблемы должны открыто.

- Как же стыкуется с вашими словами то, что многие борцы после ухода из спорта объединяются вместе и начинают действовать с позиции силы, устрашения. Вы можете быть далеки от всего этого, но ведь наверняка знаете, что такое происходит. Я не права?

- Ну... отчасти.

- Так и давайте поговорим о той части, в которой я права.

- Постарайтесь понять меня буквально. Я считаю, что сейчас люди вообще должны объединяться. Не для того чтобы творить беспредел, а просто чтобы выжить. Я, например, очень маленький человек в этой жизни, но меня знают многие. И я в силу своих возможностей делаю и буду делать все, чтобы люди, какой бы национальности и вероисповедания они ни были, обязательно были вместе. Кстати, именно в борцовской среде никогда не было разделения по национальному признаку.

- Даже сейчас, после развала Союза?

- Судите сами. За российскую сборную в категории до 48 килограммов выступает азербайджанец, до 52 кг - армянин, до 57 и 62 - русские, до 67 - чеченец, до 74 - ингуш, до 82 -адыгеец, до 90 - грузин, до 100 - чеченец. И свыше 100 - капитан команды Карелин, русский. И тренеры - двое русских, татарин и армянин. Это нормально. Что, если не спорт, должно объединять людей? Для меня спорт - самое светлое, что было в жизни. Я помню каждый год, прожитый в сборной, чего не могу сказать о нынешнем времени. Мы же не оставляем себе сейчас абсолютно никаких иллюзий. И это страшно. Человек должен быть сентиментальным, о чем-то мечтать, испытывать душевные порывы.

- А теперь представьте банальную ситуацию: у такого человека грабят дом, угоняют машину. И он тоже начинает действовать с позиции силы. Вы его осудите?

- В принципе нет. Смотря по отношению к кому он будет эту силу применять.

- Вы что, считаете себя вправе выносить окончательный вердикт?

- Если защиту людей не может обеспечить государство, то оно должно быть готово к тому, что люди станут защищаться доступными им способами.

- Как же насчет того, что человек должен быть честен?

- Боюсь, мои представления о честности несколько расходятся с общепринятыми. У меня есть товарищ, которого сейчас сажают в тюрьму. Несколько лет назад он дал приятелю взаймы. А когда приехал забрать деньги, тот не отдал. Более того, официально обвинил его в вымогательстве. Это честно?

- А что бы вы сделали, окажись на месте пострадавшего?

- Да то же самое. Пришел бы и попытался забрать деньги. Я же не пойду жаловаться в милицию. Для этого я слишком себя уважаю. А что касается честности, то у нас сейчас даже законы такие, что человек просто не может заработать, не обходя их. Но думаю, что люди, которые привыкли чего-то добиваться, не пропадут. И без денег не останутся. Так что, согласитесь, борьба все-таки воспитывает в человеке качества, которые очень помогают в жизни.

- Я могу примерно прикинуть размер зарплаты главного тренера. Но тогда придется спрашивать, что вас держит на этой должности?

- Интерес. Я никогда не считал спорт статьей дохода. Но все, что сейчас имею, дала мне борьба, люди, которые мне помогали. И я обязан вернуть этот долг. Не говорю уже о том, что с половиной команды я выступал и верю этим людям, как самому себе.

- Неужели у вас с ними никогда не возникало конфликтов?

- Только с руководством. Когда перед Олимпиадой мне стали было давать указания по поводу того, кого и куда поставить, то я вспылил. В конце концов за результат в Барселоне отвечал я, а не координационный совет Эс-Эн-Гэ.

- Почему вы произносите это так пренебрежительно?

- Потому что по спорту это разделение ударило больнее всего. И я никогда не забуду тот позор, который испытывал, когда слушал на одном из турниров олимпийский гимн и видел, с каким пренебрежением при этом на нас смотрят иностранцы. Хотя сейчас меня гораздо больше задевает то, что люди стали размениваться. Дешево размениваться: готовы пахать почти бесплатно, терпеть страшные неудобства, унижения только ради того, чтобы поехать за границу.

- А вы сами не задумывались о том, что за границей могли бы получать более соответствующие своему труду деньги?

- Мог бы. Но я хочу работать на свою страну.

- О чем вы говорите с ребятами, когда непременно надо выйти - и выиграть?

- Не о патриотизме. Если это чувство в человеке есть, то совсем не обязательно напоминать о нем. Я считаю, что если человек выходит на ковер, то должен бороться так, чтобы ему после этого не было стыдно перед самим собой, перед теми, кто ждет его дома. Хотя, наверное, это и есть патриотизм. Но я никогда не пойму тренеров, которые уезжают готовить иностранных борцов, чтобы потом вывести их против тех, с кем работали здесь. И не знаю, какие слова они говорят им. Знаю только, что я так зарабатывать деньги не хо-чу.

- Неужели вы не можете понять этих людей чисто по-человечески? Столько лет - больной, здоровый, но выходил и работал как проклятый. И вдруг - пустота...

- Значит, надо снова начинать бороться. Если человек прошел такую школу, то просто обязан найти себя. А если он сломался, то ему уже не поможет, никто.

- А если вас завтра снимут, и вы останетесь без работы?

- Единственное, чего боюсь, что не успею сделать того, что должен. Раз я здесь и называю себя главным, мое дело обеспечить людям все условия для нормальной работы. Иначе нужно уходить самому.

- Какой у вас, на ваш взгляд, самый большой недостаток?

- Это беспокоит?

- Нет, конечно. И главное - не беспокоит мою жену. Мужчина должен быть мужчиной. И не во внешности дело.

- А ваша жена имеет какое-нибудь отношение к спорту?

- Самое непосредственное. Она жена олимпийского чемпиона.