|
|
|
|
|
|||
Когда двукратный олимпийский чемпион Леонид Жаботинскии попал в поле моего профессионального интереса (и, увы, уже как герой давно минувших дней), он не первый год работал за границей. В России же его фамилию можно было услышать разве что в многочисленных интервью олимпийского чемпиона Рима Юрия Власова. Их двоих спортивная судьба свела, по самому большому счету, лишь однажды - в Токио, в 1964-м. И тут же развела, оставив золото одному и кровоточащую, незаживающую рану в душе, - другому. - Леонид Иванович, я слышала три версии вашего гражданства, или, скорее, того, что в английском языке называется Citizenship: Одесса, Киев и Москва. Внесите ясность. - Родом я из запорожских краев. Есть такое село Успенка в Сумской области. Начинал заниматься тяжелой атлетикой в Харькове и, только когда подошло время призыва в армию, надолго оказался в Одесском военном округе. Видимо, поэтому одесситы и склонны считать меня своим земляком. Что же касается Киева, то мое пребывание там было достаточно кратковременным: в 1967-м я побывал в составе правительственной делегации в Канаде на «Экспо-67», и после этого мне и предложили переехать в столицу Украины. Поселились мы с женой и двумя детьми в доме ЦК на улице Кирова. О престижности можно судить по тому, что соседом у меня был Александр Иванович Покрышкин. Правда, прожили мы в Киеве недолго: в 1968-м я вернулся с Олимпийских игр и... обнаружил пустую квартиру. Пока я был на сборах и соревнованиях, жена пришла к выводу, что в Киеве ей не нравится, и уехала назад, в Запорожье. В Москву же я попал в 1983-м, когда мне предложили должность в спорткомитете Министерства обороны СССР. Потом была командировка на Мадагаскар, куда я поехал в качестве военного советника, и в 1991-м я снова вернулся в Москву. - А по образованию вы, простите, кто? - Я закончил Харьковский пединститут, а затем - Одесское артиллерийское училище имени Фрунзе. - У меня множество знакомых, которые становились офицерами, выступая за армейские клубы, я сама провела в ЦСКА почти 15 лет и прекрасно понимаю, что в абсолютном большинстве случаев армейские и динамовские спортсмены видели в звездочках лишь дополнительный и стабильный финансовый источник. Но получать при этом военное образование!.. Зачем?! - Я не мог не задумываться о том, что рано или поздно спорт закончится. И что тогда? При этом я очень четко отдавал себе отчет в том, что у меня на руках семья и я не могу позволить себе уйти из спорта, а только потом начинать думать, куда податься. Ну и, пожалуй, окончательный выбор в пользу армии я сделал в 1969-м, когда перенес тяжелую операцию, а через полтора месяца спорткомитет поставил меня в известность, что стипендию мне больше платить не будет. В Одессе мне тут же предложили стать тренером Вооруженных Сил. Потом, когда я закончил училище и вернулся в Запорожье, то был даже заместителем командира артиллерийского дивизиона. Сейчас - полковник. - А какую работу выполняли в качестве советника на Мадагаскаре? - Тренировал армейских штангистов. У нас была очень неплохая компания: Янис Лусис - тоже в должности военного советника - тренировал легкоатлетов, Валерьян Соколов - боксеров. Уже после возвращения в Москву я оформил пенсию, но когда друзья предложили работу в Московском коммерческом университете, я согласился. Во-первых, позволяет здоровье, а во-вторых, живу буквально в двух шагах. - Вам интересно? - Очень. Я никогда раньше не работал со студентами. Но очень быстро понял, что мне это нравится. Здесь прекрасный профессорско-преподавательский коллектив, во главе с ректором - профессором Николаем Павловичем Ващекиным. Сам я в прошлом году получил звание доцента, сейчас работаю профессором на кафедре физической культуры, заведует которой рекордсмен мира по тяжелой атлетике профессор Пеньковский. Кстати, в свое время, он побил рекорд, принадлежавший олимпийскому чемпиону Давиду Ригерту. - При таких должностях и занятости вы часто вспоминаете времена, когда единственным вашим занятием была штанга? - Конечно, вспоминаю. Это же было не год, не два, а больше десяти... - Так уж получилось, что журналисты, да и просто болельщики, при упоминании фамилии Жаботинский тут же вспоминают и другую: Власов. Читая же и слушая интервью Власова, нельзя не прийти к выводу, что для него вся прожитая спортивная жизнь свелась к тому дню, когда в 1964-м, в Токио, он - олимпийский чемпион - проиграл вам и стал вторым. По моему глубокому убеждению, то поражение сломало его психологически. Так или иначе, больше других к этому были причастны вы. Не согласны? - Власов сломал себя сам. И не в Токио, а раньше. Я ведь тоже очень хорошо помню те годы. Перед Играми у нас был тренировочный сбор в Запорожье, откуда Власов уехал раньше всех, как сказал тогда, по семейным причинам. На самом деле он стал с удвоенной силой тренироваться в Подольске, чтобы побить рекорды, которые на тот момент принадлежали мне. В том году мы постоянно перекрывали высшие достижения друг друга, но когда это делал я, то Власов всегда реагировал крайне болезненно и старался как можно быстрее вернуть рекорды себе. В Подольске ему это удалось, но самым для него страшным, на мой взгляд, оказалось то, что за двадцать дней до Олимпийских игр он выложился полностью. Именно тогда я совершенно четко понял, что для меня главное - попасть на Игры. - И все же, та, предпоследняя попытка, в которой вы даже не стали пытаться взять вес и которая дала повод Власову говорить о том, что вы его обманули, - это был спектакль, тактика или же действительно травма, на которую вы тогда ссылались? - А если я скажу, что это коммерческая тайна? Шутка, конечно. А серьезно... Вот вы произнесли очень хорошее слово: тактика. Можете представить, чтобы, скажем, в борьбе спортсмен выходил на ковер и говорил сопернику что-нибудь, вроде: «Сначала я тебе поддамся, а потом сделаю обратный захват». Я думал только о том, что приехал побеждать и что соперник у меня предельно серьезный; опытный и опасный. - Знаете, я не могу забыть огромную пресс-конференцию Власова в Останкино несколько лет назад, когда он во всеуслышание заявил о том, что, мягко говоря, ограниченным людям гораздо проще добиться успеха в спорте, нежели таким, каким он считает себя, - умным и интеллигентным. И, думаю, далеко не все очевидицы того выступления сделали скидку на то, что услышали мнение до глубины души уязвленного поражением, а значит, необъективного человека. Вам приходилось слышать от окружающих, что вы выиграли у Власова не то чтобы нечестным, но малоинтеллигентным способом? - Ни разу. У тех, кто видел нашу с ним дуэль, никаких вопросов не было вообще. Если Власов считал, что, несмотря ни на что, он сильнее меня, что мешало ему там же, в Токио, побить мои мировые рекорды в четвертом подходе, который не идет в зачет троеборья, но разрешается тем, кто готов идти на рекорд? А что касается обид, то попробуйте найти хоть одно интервью, в котором Власов конкретно говорит о том, что я его обманул. - Ну, это, простите, всегда более чем легко угадывалось между строк. - Согласен. Но ведь только угадывалось? - Мне кажется, что вы сейчас говорите с точки зрения человека, который никогда не проигрывал и ушел из спорта непобежденным. А если бы пришлось проиграть? - Не знаю, как бы я себя при этом чувствовал. Думаю, что плохо. Но еще больше уверен в том, что у меня неподходящий характер для того, чтобы проигрывать. - А почему ушли так неожиданно рано? Насколько помню, ваша победа на мексиканской Олимпиаде была более чем убедительной. - В 1969-м я снялся с соревнований, потому что у меня уже так болела почка, что я практически не мог выступать в рывке. И был вынужден сделать операцию. - При этом у вас осталось ощущение того, что вы недовыступали? - Не ощущение - убеждение! Кстати, первое, что мне сказал профессор Гехман, делавший операцию, это то, что я вполне могу вернуться в спорт. Я действительно вернулся: выиграл первенство Вооруженных Сил, СКДА, установил там мировой рекорд, еще один мировой рекорд установил сразу после этого на Кубке СССР в Туапсе, затем снова - и опять с рекордом - выиграл Вооруженку, а потом в тренировке, во время игры в волейбол, получил травму. Пока я лежал в больнице, то на сорок с лишним килограммов похудел, а затем снова набрал вес до ста семидесяти восьми килограммов. И, думаю, связки, которые успели ослабнуть, просто не выдержали такого резкого увеличения нагрузки. Именно тогда со спортом пришлось закончить уже навсегда. - Скажите, при том вашем весе и, соответственно, внешнем виде вы никогда не испытывали неудобства перед девушками, с которыми приходилось знакомиться? - У меня была совершенно сумасшедшая мышечная масса, благодаря ей я никогда не выглядел обрюзгшим и, смею думать, безобразным. Жену мою мой внешний вид вполне устраивая, хотя, когда мы решили пожениться, я весил килограммов 130, а она - 53. Сейчас, кстати, во мне те же самые 130 килограммов. - Никогда бы не сказала. Выглядите вы потрясающе. - Знали бы вы, чего это стоит при моей любви покушать! - Объясните мне, какой, выражаясь современным языком, кайф лично для вас был в том, чтобы таскать штангу? - Я ведь рос в очень тяжелое и голодное время. Как ни парадоксально, мечта большинства голодных и хилых мальчишек заключалась в том, чтобы быть сильными. К тому же отец постоянно поощрял во мне и брате желание заниматься спортом. Помню, он нам купил велосипед, и по тем временам это считалось куда роскошнее, нежели сейчас - купить машину. А когда я стал уже серьезно заниматься штангой, то мать выгребала на стол все, чтобы только меня накормить. Так что мои занятия утоляли голод в прямом смысле. - А желание быть сильным, держалось долго? - Оно очень быстро перешло: в желание быть первым. - При том, что сильнейшим человеком планеты уже был Власов? - Я относился к нему с искренним восхищением. Как ко всем тем великим штангистам, что были до меня: Куценко, Новаку, Шатову, Bopoбьеву. С одной стороны, Власов был легендой: он победил «непобедимого» Пауля Андерсона, развеял миф о том, самый сильный человек может появиться только в Америке, с другой стороны, я прекрасно понимал, что мои с Власовым дороги неизбежно пересекутся. Очень хорошо помню случай, когда на чемпионате страны в Днепропетровске Власов выиграл и установил феноменальный для того времени рекорд в троеборье, подняв в сумме 537 килограммов. Я тогда вынес его со сцены на руках, а он еще пошутил: мол, вот так ты меня и из спорта вынесешь. - Пророческая шуточка. - Кстати, на том же чемпионате я показал второй результат и впервые в троеборье набрал 500 килограммов - то есть поднял столько, сколько этого поднимали только Власов и Андерсон. Для меня, естественно, это был рекорд, но в тот момент я уже понимал, что даже рекорд мира меня интересовал бы меньше, нежели звание чемпиона мира. - Если вы недовыступали, то почему не попробовать наверстать это сейчас, в ветеранских соревнованиях? Или в штанге они не проводятся? - Проводятся. Я даже где-то то читал, что в них выступает - и очень неплохо - олимпийский чемпион Рудольф Плюкфельдер, который уже много лет живет в Германии. - Так, может, имеет смысл тряхнуть стариной? Вы же действительно в отличной форме! - Зачем? Показать миру, что я еще живой, хотя, уже не тот, что прежде? Что-то не хочется. Хочется, чтобы меня запомнили именно таким, каким был. Приехать на соревнования в качестве развлечения? Боюсь, никакого удовольствия от этого я не получу. 1995 год
|
Тяжелая атлетика 
