|
|
|
|
|
|||
После триумфального выступления российских дзюдоистов в Лондоне, где в семи категориях наша мужская сборная завоевала пять медалей - три золотые, одну серебряную и одну бронзовую, показав лучший результат за всю историю этого вида спорта, олимпийский чемпион Эцио Гамба формально перестал быть тренером - его назначили генеральным менеджером всей сборной, включая ее женскую часть. Я знала, что итальянец крайне неохотно общается с журналистами во время соревнований, но тем не менее рассчитывала поговорить с ним в Казани. В конце концов Универсиада - не повод сильно нервничать. Так и получилось. Едва была закончена утренняя часть выступлений, Гамба появился в пресс-центре: «Я в вашем распоряжении». ПРОИГРЫШ КАРЕЛИНА - ЭТО НОРМАЛЬНО - Вы дебютировали на Олимпийских играх в 17 лет и заняли девятое место. Не повезло или же 17 лет - не тот возраст, в котором люди становятся в вашем виде спорта чемпионами? - В те времена дзюдо сильно отличалось от нынешнего. Сейчас я бы назвал его более профессиональным. Достаточно сказать, что на последних Играх в Лондоне медали в мужских категориях завоевали представители 14 стран, в то время как во времена моих выступлений за победу обычно боролись три-четыре команды. Что касается возраста, 17 лет - очень сложный период для борца. Организм растет, мышцы за этим ростом постоянно не успевают, поэтому выйти на уровень сильнейших проблематично чисто физически. - То есть совсем юные звезды появляются крайне редко? - Такое случается. Например, на Играх в Лондоне в категории 66 кг выиграл грузинский парень - чемпион мира среди юниоров (Лаша Шавдатуашвили. - Прим. «СЭ»). Этого не ожидал никто. В мои времена Италия вообще не входила в число мировых лидеров, но мне повезло попасть к японскому тренеру. Он приехал в нашу страну в 1972-м работать в клубе, через три года возглавил сборную и тогда же впервые пригласил меня в свой лагерь. Именно там я начал тренироваться по два раза в день, и прогресс пошел очень быстро. Через четыре года я стал вторым на чемпионате Европы, потом - на чемпионате мира, а в 1980-м выиграл олимпийское золото в Москве. - А что произошло в 1988-м в Сеуле? - Я проиграл в первой же схватке. - Мне кажется, что для человека, выступающего уже на четвертой Олимпиаде и имеющего золото московских Игр и серебро - лос-анжелесских, подобная неудача должна была стать ощутимым ударом по самолюбию. - Это уже был закат моей карьеры, и я отдавал себе отчет в том, что мне следовало уйти из спорта на год раньше. Просто ужасно хотелось завершить карьеру победой на чемпионате мира-1987. К этому я готовился очень серьезно. Но подхватил какую-то инфекцию на Средиземноморских играх в Латакии, месяц провалялся в постели и ни на какой чемпионат, естественно, не поехал - организм был совершенно разрушен болезнью. Вот наша федерация и принялась убеждать меня в том, что нужно обязательно поехать в Сеул. А там... Знаете, чемпионы начинают проигрывать не потому, что у них заканчиваются силы. В тренировке я и тогда, в 29 лет мог справиться с кем угодно. Но соревнования - совсем другая история. - Почему? - Потому что исчезает мотивация. Ты перестаешь понимать, зачем тебе все это нужно. Что такое спортивная схватка? Это стопроцентная концентрация и очень быстрая работа мозга. Приходится постоянно контролировать себя, соперника, напряжение поединка. Понимать, где можно позволить себе чуть отступить и расслабиться, а где нужно бросаться в атаку. Тот, кто способен сохранять эту концентрацию до последней секунды, обычно и побеждает. Но для этого мотивация должна быть всепоглощающей. Если ее нет, надо уходить с ковра. - Вас, кстати, удивило поражение, которое потерпел на Играх в Сиднее трехкратный олимпийский чемпион по греко-римской борьбе Александр Карелин? - Нет. Все это было мне знакомо. Я смотрел тогда все схватки и прекрасно понимал, что Карелин ничуть не слабее соперников. Но внутренней мотивации - достаточной для того, чтобы бороться за победу, - у него уже не было. Это нормально. В 18 лет человеку свойственно гореть желаниями, ставить перед собой цель и круглосуточно думать лишь о том, чтобы ее достичь. А в 29 ты уже думаешь о семье, детях, домах, деньгах, политике и прорве других вещей. Выбросить все это из головы бывает невозможно. Вот энергия и уходит. - Насколько, на ваш взгляд, велика дистанция между олимпийским золотом и серебром? - На самом деле не так велика. Сейчас так вообще мизерна. Из 24 спортсменов, которые по рейтингу проходят на Олимпийские игры или чемпионат мира, завоевать медаль может любой из первых 16. - То есть вы не считаете, что победа на Играх прежде всего зависит от психологии? - Иногда это действительно так. А иногда нет. Современный спорт все-таки сильно изменился по сравнению с тем, которым занимались мы. Лидеры постоянно трутся в одной и той же обойме. Вперед выходят то одни, то другие, соревнований очень много, и никогда нельзя предугадать, кто и в какой момент окажется более свежим. Олимпиада - вообще отдельная история. Там до золотой медали всего пять схваток. А на тех же чемпионатах мира иногда приходится выходить на татами по семь-восемь раз в течение дня, и когда этот день заканчивается, люди уже еле ползают от усталости. ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ОТ КОТОРОГО НЕ СМОГ ОТКАЗАТЬСЯ - Мне всегда казалось, что человек, прошедший четыре Олимпиады, способен мечтать, заканчивая собственные выступления, только о том, чтобы никогда больше не возвращаться в зал. И уж никак не помышлять о тренерской карьере. Вы, получается, - исключение? - Я точно так же не помышлял ни о какой тренерской профессии. Более того, решил, что на протяжении года буду только отдыхать. Стать тренером в клубе Брешии - моего родного города - попросил мой близкий друг. Отказать я не мог, но сказал тогда, что не хочу снова выходить на татами, зато могу помочь организовать тренерскую работу в клубе в целом. В итоге друг стал заниматься работой с детьми, а сам я лишь периодически приходил в зал. Иногда боролся с ребятами топ-класса, но исключительно для того, чтобы поддерживать спортивную форму. Потом мне пришло в голову организовать специальный турнир, в котором могли бы одновременно участвовать 300 спортсменов. В итоге к нам каждый месяц на один из уик-эндов стало приезжать до пяти сотен человек. Как только это увидела Итальянская федерация дзюдо, мне сказали: «Если ты сумел все это организовать, почему бы тебе не поработать на федерацию?» Вот так я и стал тренером юниорской команды. При этом всегда ставил работодателям условие: либо они целиком и полностью принимают мою стратегию, либо мы не работаем вместе. - В чем заключается ваша стратегия? - В том, что я не работаю со спортсменом один на один, чтобы сделать из него чемпиона. Я создаю систему, заточенную на результат. Начав работать в Италии с юниорами, я попросил только об одном: чтобы мне дали трех помощников, которых знаю я, которые знают меня и хотят со мной работать. С тем, чтобы найти таких помощников, не было никаких проблем: из своего поколения дзюдоистов я считался наиболее топовым спортсменом, поэтому все относились ко мне с достаточно большим уважением. Тренировать взрослых ребят я не хотел изначально. Их пришлось бы переубеждать во многих вещах, ломать психологию. С моей точки зрения, это было бы пустой тратой времени. - По каким принципам вы набирали команду единомышленников, оказавшись в России в 2009-м? - По тем же самым. Как спортсмен я прошел четыре Олимпиады, но еще пять к тому времени прошел как тренер. Все ваши дзюдоисты, закончившие карьеру после Игр в Афинах, прекрасно знали моих ребят, неоднократно встречались с ними на татами и, соответственно, знали меня. Поэтому я просто собрал всех тех, кто завоевывал для вашей страны медали на Олимпиадах на протяжении последних 12 лет, и сказал: если вы хотите со мной работать, мне бы в свою очередь хотелось знать, чем именно продиктовано ваше желание и способны ли вы проводить с командой 320 дней в году. Если да, я готов обсуждать детали. - Собираетесь вернуться в Италию после Игр в Рио-де-Жанейро? - Сейчас я ничего не могу ответить по этому поводу. ЧЕМПИОНСКИЙ БУКСИР - То, что в вашем ведении сейчас находится не только мужская команда, но и женская, делает вашу работу сложнее или интереснее? - Работы, безусловно, добавилось. Дело в том, что мне хотелось бы успеть подготовить к Играм не только несколько десятков спортсменов, но и столько же молодых тренеров. Вывести их на профессиональный уровень. Такая страна, как Россия, должна, как мне кажется, иметь колоссальный тренерский потенциал. Сейчас эта работа в самом начале, и я понимаю, что кого-то из тех специалистов, что трудятся в сборной с мужчинами, мне, возможно, придется перебросить на работу с женской командой. В то же самое время мне не хотелось бы приносить мужскую сборную в жертву или как-то ущемлять ее интересы. Мы планируем на каком-то этапе объединить обе команды в одном месте, но это, в свою очередь, создает определенные трудности. - Выдающийся тренер по фигурному катанию Тамара Москвина сказала однажды, что подготовка первого чемпиона и всех последующих отличается только тем, что с опытом путь к успеху становится немного короче. Вы можете сказать о себе, что знаете короткий путь к победе? - Единственный короткий путь, который мне известен, - тренироваться 320 дней в году. Уровень конкуренции в мире растет с каждым днем, как и количество денег, которое вкладывается в спорт. Это означает, что деньги инвестируются в большее число атлетов, в разработку новых методик - тренировочных и восстановительных. - То количество денег, которое крутится в российском спорте, осложняет вам работу? - Безусловно. В Италии нечто подобное происходило в 2000-м. Я взял юниорскую команду в 1993-м, а на Играх в Сиднее в 14 категориях мы завоевали золото, три бронзы и три пятых места. О таком результате никто вообще не мечтал. Естественно, вокруг спортсменов тут же началась вакханалия: телевидение, всевозможные интервью, деньги, спонсоры... Примерно то же самое стало происходить вокруг российских чемпионов после Игр в Лондоне. Несколько месяцев подряд все, кто выиграл там медали, занимались чем угодно, только не тренировками: встречи, поездки, президенты, вице-президенты, руководство края, руководство города, руководство федерации... Я не люблю давить на тех, с кем работаю, но сейчас постоянно приходится напоминать: весь этот антураж вокруг побед хорош для вида спорта, для болельщиков, для кого угодно, но только не для спортсмена - если он всерьез планирует продолжать карьеру. НАЦИОНАЛЬНОСТЬ - ДЕЛО ДЕСЯТОЕ - В отношении тренеров из других стран в России нередко можно услышать, что иностранный специалист никогда не станет работать на нашу страну столь же самоотверженно, как «свой». Прокомментируете? - Не думаю, что дело в национальности. Во всяком случае, когда я сам только приехал в Россию и озвучил основные принципы своей тренерской стратегии, очень быстро понял, что не так много русских специалистов готовы проводить со спортсменами 320 дней в году. Или взять нынешнюю ситуацию: многие из тех, кто входит в мой тренерский штаб, достаточно профессиональны, чтобы тренировать команду самостоятельно. За четыре года они прошли очень солидную школу, все моложе и энергичнее, чем я, каждый способен работать так же, как я, и даже больше. Но это ведь вовсе не потому, что они - русские. В спорте, как мне кажется, в этом отношении все достаточно просто: ты либо профессионал, либо нет. Национальность при этом - дело десятое. - Расскажите мне о тех 45 днях в году, которыми вы распоряжаетесь по собственному усмотрению. - На самом деле 45 - это иллюзия. Дней, которые я могу посвятить близким, гораздо меньше. Нельзя же считать полноценными отпусками те трехдневные перерывы, что бывают между сборами? Три дня там, три дня здесь - и мало что остается. - Сколько времени в итоге вы проводите с семьей? - Непростая тема... Но мы с женой уже почти 35 лет вместе, так что для нее мой стиль жизни - не новость. - Я не об этом. Мой отец работал главным тренером национальной сборной в течение десяти лет. И когда перестал им быть и, соответственно, перестал уезжать из дома, всем нам пришлось заново учиться жить вместе. Это оказалось достаточно сложным периодом и для меня, и для мамы, да и для отца, думаю, тоже. - Прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Возвращаться домой долгожданным гостем, безусловно, проще. С другой стороны, моей дочери сейчас 18, сыну 14, и когда я приезжаю домой, все мое время посвящено детям и жене без остатка. Не так давно я брал сына на семинар в Японию. Мы были вместе в течение пяти дней, и один из моих друзей постоянно поддевал меня по этому поводу. Мол, признайся, ты провел пять дней подряд с собственным сыном первый раз за все 14 лет его жизни? После Игр в Лондоне мы с семьей отдыхали вместе целых три недели. Было здорово. Море, лодки, пляжи… - Чувство вины перед собственной семьей вам знакомо? - Не помню, чтобы у меня когда-либо возникали сложности в отношениях с детьми, когда я приезжал домой. Мне кажется, что в этом плане гораздо сложнее приходится моей жене. Она преподает английский, немецкий и французский языки, работает гидом, но хочет, как мне кажется, большего. А это непросто, потому что на ее плечах все эти годы лежала семья, воспитание детей. Наверное, проблема еще и в том, что у супруги нет такого жизненного напора, как у меня. Ей гораздо тяжелее решиться на какие бы то ни было перемены. Я в этом отношении практик: как только вижу ту или иную проблему, могу фактически мгновенно оценить сложность ситуации и организовать все, что необходимо для ее решения. Считаю себя неплохим педагогом, мне нравится учить. Но, знаете, в отношениях между мужчиной и женщиной педагогика работает далеко не всегда. В семье ты скорее постоянно учишься сам. На самом деле я много думал о своей роли отца. Мне кажется, что для детей очень важно понимать, чем именно занимаются их родители и видеть, как самоотверженно приходится работать ради того, чтобы чего-то достичь. За своих детей я спокоен. Cофия учится в Кембридже, Джакомо занимается дзюдо, и я уверен, что он достаточно честолюбив, чтобы добиться того, что захочет. Я, кстати, брал на Игры в Лондон всю свою семью. «Брал» - конечно же, сказано условно: они приехали туда самостоятельно и были в зале все семь дней соревнований. Если честно, мне было приятно понимать, что близкие мной гордятся. ЖИЗНЬ ПОСЛЕ РИО - Представить свою жизнь без дзюдо вы способны? - Мне нравится заниматься очень многими вещами. Нравятся зимние виды спорта, парусная доска, лыжи... Летом я с удовольствием катаюсь на велосипеде, на роликах. Все домашние тоже очень любят такое времяпрепровождение. - Но вы же не можете кататься весь год напролет? - Разумеется. Но меня совершенно не пугает перспектива того, что будет после 2016-го. - Вы говорите таким тоном, словно уже наметили себе точку ухода из профессии. - На самом деле нет. Просто все мои нынешние жизненные планы ограничены Играми в Рио. Ни на один день сверх этого срока я даже не заглядываю. А вот когда Игры будут позади, на пару-тройку недель возьму тайм-аут. Подумаю о том, чего хочу сам, взвешу все предложения, если такие будут. - Допускаете хотя бы теоретически, что еще на какой-то срок останетесь в России? - Почему нет? Если мне по-прежнему будут доверять и давать возможность работать так, как я считаю нужным, вполне возможно, останусь и на следующие четыре года. Более масштабными сроками я оперировать не привык: моя жизнь уже много лет состоит из четырехлетних олимпийских циклов. - Вы могли бы назвать себя везунчиком? - Конечно. Парадокс, что при этом мне нравится много и тяжело работать. Более того, от этой работы я никогда не устаю и готов заниматься ей круглосуточно. Это даже не хобби, а гораздо более увлекательный процесс. Не знаю уж, за что мне так подфартило в жизни. 2013 год
|
Дзюдо - Тренеры 
