Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Мы познакомились в олимпийской Барселоне в 1992-м. Чуть позже заключили своего рода джентльменский договор: о спорте - все, что угодно. Но ни слова о личной карелинской жизни. Для прессы это - табу. Впрочем, личной жизни у Карелина, по большому счету, тогда и не было. Была борьба и сборная команда, за которую он начал выступать в 1988-м, не проиграв с того времени ни единой схватки.

Сторонников того, чтобы в супертяжелом весе на Играх в Сеуле выступал Карелин, было не так уж много. Борьба всегда считалась очень жестоким видом спорта. В первую очередь потому, что лишь один человек в каждой категории имеет право официально представлять страну на соревнованиях. Вряд ли можно сосчитать, скольким борцам-тяжеловесам сам Карелин раз и навсегда перекрыл дорогу в сборную. А тогда на главную в команде роль с полным правом претендовал двукратный чемпион мира Игорь Растороцкий.

Отборочный чемпионат СССР Растороцкий проиграл. Но ему оставили шанс: вопрос о том, кто именно поедет в Сеул, должен был решаться в специально организованном турнире.

Может быть, именно тогда сам Карелин понял и сформулировал для себя жизненную истину: «Жизнь дает шанс каждому. Важно, чтобы ты сам был готов к этому».

- Я впервые увидел Карелина в Москве, на тренировочном сборе в Олимпийской деревне года за два до Игр в Сеуле, - рассказывал олимпийский чемпион Сеула, а ныне - главный тренер сборной России Михаил Мамиашвили. - Мы с ребятами сидели в столовой, когда он вошел и остановился у дверей. Он выглядел большим, нескладным и совсем юным. И явно не знал, куда деть собственные руки. Но меня потрясло другое - карелинский взгляд. Это был взгляд человека, который абсолютно точно знает, чего он хочет. Тогда Карелин только подбирался к взрослой сборной. Но уже в олимпийском году мне было ясно, что он пришел в команду надолго.

Последнюю отборочную схватку с Растороцким Карелин выиграл.

И в Сеуле, когда в команде встал неизбежный вопрос о том, кто понесет на церемонии открытия Игр командное знамя, Мамиашвили предложил кандидатуру дебютанта.

То было определенным риском. Издавна повелось доверять знамя тем, чья победа на Играх не вызывала ни малейшего сомнения у окружающих. К тому же у борцов на этот счет были давние традиции. На Играх-72 в Мюнхене советский флаг нес ставший там трехкратным олимпийским чемпионом Александр Медведь. В 1976-м - Никола] Балбошин (он завоевал в Монреале олимпийское золото). Когда я спросила Мамиашвили (тогдашнего капитана борцовской сборной), почему он назвал имя Карелина, он ответил: «Когда Саша боролся с Растороцким - ту самую, решающую схватку, - немногие знали, что у него серьезно травмирована рука -треснула кость. Я видел, как он боролся. И понял, что, если для победы в Сеуле понадобится умереть на ковре, Карелин умрет, но не проиграет».

Через четыре года в Барселоне Карелин снова был знаменосцем, сменив к тому же на посту капитана команды Мамиашвили. Правда, знамя было другим. Белым.

На пресс-конференции после своей победы Карелин валял дурака. Впрочем, если судить по протоколам, дурака он валял и на соревнованиях. Что еще можно подумать, если в четырех схватках из пяти Карелин победил досрочно: за полторы минуты отправил отдыхать канадца Эндрю Бородоу, за две с небольшим - кубинца Россела Меса. На румына Иона Григораша ушло 15 секунд. В финале же чемпион мира, двадцатикратный чемпион Швеции Томас Юханссон продержался не дольше канадского борца. И лишь финна Юху Ахокаса Карелин победил по баллам.

Уже глубокой ночью в окружении исключительно западных журналистов Карелин солировал перед диктофонами и камерами.

- Какой медали вы больше радовались - сеульской или барселонской?

- Конечно же, этой. Радоваться в Сеуле у меня совершенно не было сил. А здесь
и не напрягался, но Игры есть Игры, вы играл - значит, герой.

- Расскажите о ваших ощущениях во время финальной схватки.

- А что рассказывать? Как боксеры говорят: я его - тюк, он меня - тюк. Я его - тюк и попал.

- Вы не устали от побед?

- Я слишком хорошо помню все свои поражения, особенно последнее - в 1987-м на чемпионате страны. Поэтому победы надоесть мне не могут.

Я взяла микрофон.

- Саша, вы дважды были знаменосцем команды на Олимпийских играх...

Он мгновенно изменился в лице: «Вот вы куда, в больное место».

Дальнейший наш разговор проходил уже без свидетелей. Тема разваливающейся великой державы для Карелина действительно была больной.

- Смотрите, - взахлеб рассказывал он мне, - у нас в борцовской команде выступают ребята из пяти республик. У Олега Кучеренко приемы в партере, характерные только для украинской школы. Про Мнацакана Искандаряна говорят, что такого своеобразия на ковре не увидишь ни у одного из славянских борцов. А все вместе - знаменитая советская школа.

- И все-таки, о чем вы думали, когда несли флаг?

- Понимаете, в Сеуле я нес знамя страны. А здесь... Даже когда я стоял на пьедестале, то больше всего в жизни хотел бы услышать советский гимн. Мы на нем выросли. А на новых гимнах должно вырасти новое поколение.

Тогда еще никто не знал, что пройдет всего четыре года и кандидатура Карелина на роль знаменосца российской сборной будет поставлена под сомнение.

СТОКГОЛЬМ И БУДАПЕШТ

- Почему вы не хотите уехать за границу? - спросила я как-то Карелина. «Не знаю, - пожал он плечами. - Мне нравится здесь. Не нравится только система ценностей, к которой нас приучили. Не нравится, что надо быть таким, как все. Я знаю, чего хочу добиться и добьюсь, чего бы это мне ни стоило».
Через год после Игр в Барселоне Карелин в пятый раз подряд стал чемпионом мира. И только по возвращении команды из Стокгольма в Москву стало известно, что на протяжении всего чемпионата он боролся со сломанным в первой же схватке ребром.

Тот чемпионат в какой-то мере стал историческим для журналистов. Давнему
карелинскому визави Юханссону, официально заявившему накануне чемпионата о своем уходе, впервые удалось размочить сухой счет своих поединков с Карелиным: в предпоследней схватке, отчаянно стараясь схватить российского борца за ребра, швед отыграл балл, ставший на следующий день причиной появления целого фоторепортажа в стокгольмских газетах: «Вот он, этот момент!».

Ниже стояло: «А вот то, что произошло чуть позже». На эти снимки шведам лучше было не смотреть.
Когда в Москве я спросила Карелина, почему из-за травмы он не снялся с соревнований, ответом был непонимающий взгляд.

- Сняться? Я же капитан!

В этой фразе было все. И ответственность за свою команду, впервые выступающую на мировом помосте под российским флагом, и гордость за уже завоеванные ею пять побед на чемпионате Европы в Стамбуле, и много чего еще, включая жалость к Юханссону. которому он, Карелин, испортил праздник («Мне действительно его жалко. Ведь, если разобраться, именно я последние пять лет хорошему мужику кровь порчу»).

28 марта 1996 года в Будапеште, в полуфинале девятого для себя чемпионата Европы Карелин вновь был травмирован. В поединке с белорусским борцом Василием Дибелко у него оторвалась большая грудная мышца. Травму нельзя было даже обезболить - мышца оторвалась прямо под плечевым суставом, и слишком велик был риск затронуть нервные окончания. Сняться с турнира Карелин отказался категорически. Кроме обычных капитанских аргументов («Вышел на ковер - борись»), был и еще один: с трибуны за Карелиным наблюдала его жена Ольга. Потом он скажет: «Очень тяжело бороться, когда на тебя ТАК смотрят».

И только посадив Ольгу на самолет, Карелин поехал в госпиталь.

После операции, которая шла почти три часа (только из гематомы откачали полтора литра крови), ведущий хирург Венгрии Иштван Беркеш сказал, что полноценно тренироваться Карелин сможет через два месяца.

До Игр в Атланте оставалось три с небольшим.

Он зашел в зал для пресс-конференций, опустился на стул и закрыл глаза. Потом открыл и увидел прямо перед собой на столе свою фотографию. Этот снимок - выдающийся борец почти что в позе роденовского мыслителя - я привезла из Москвы: Карелин попросил об этом, увидев фотографию в газете. У него не было сил даже поблагодарить - лишь кивнул и снова закрыл глаза, положив рядом с собой на стол больную руку.

Финальная схватка супертяжей была страшной. Бесновался соперник Карелина - американец иранского происхождения Мэтт Гаффари. Бесновались трибуны: больше всего на свете они, собственно, и мечтали увидеть в финале американца. Бесновалась под сводами музыка - из знаменитого «Рокки-4». Абсолютно спокойным в зале был лишь один человек, который не имел права проиграть. В том числе и потому, что знамя российской команды в день открытия Игр нес все-таки он.

Когда схватка со счетом 1:0 закончилась, Карелин так и остался стоять на ковре. И на его лице не было и тени улыбки.

Когда-то он пришел в борьбу, отчаянно мечтая стать чемпионом мира. А в Атланте сказал: «Все чемпионаты мира, вместе взятые, не стоят Олимпийских игр».

Молодой парень стоял перед Карелиным на трибуне, рукой откинув давно не мытые волосы, и недвусмысленно тыкал пальцем в собственный лоб: «Аутографф, плиз». За ним с несмываемыми фломастерами в ручонках толпилась финская детвора, подставляя для автографа голые руки, спины, животы. Только теперь я начинала осознавать, сколь велика популярность Карелина за границей. Даже здесь, в Коуволе - малюсеньком финском городке с единственной торговой улицей, русского борца без снимка на память не отпускали ни из магазинов, ни из ресторанов, останавливали на подходах к залу.

«Я ведь чего в спортивном костюме приехал? - заговорщицки сказал он мне. - Неудобно же прийти к организаторам и потребовать аккредитацию - я ведь не участник. А когда в костюме, никому из волонтеров при входе в зал даже в голову не приходит эту самую аккредитацию у меня спросить».

Невольно я вспомнила другую историю: на один из олимпийских балов, который проходил в Колонном зале, Карелин приехал прямо из аэропорта, не успев получить пригласительную открытку. Когда на входе перед ним встал омоновец («Если ты чемпион - покажи медаль»), борец лишь сжал руки в кулаки и задумчиво на них посмотрел. Потом так же задумчиво посмотрел на парня. Тот мигом оказался в стороне: «Извините, пожалуйста, проходите...».

В Коуволе мне и выдалась возможность впервые после Атланты поговорить с Карелиным без суеты, временных ограничений и, no-сути, без запретных тем. Потому что все, что было до Игр, было уже где-то далеко, в какой-то предыдущей жизни.

- Я очень долго взвешивал все «за» и «против» того, чтобы продолжать бороться, когда вернулся из Атланты, - говорил он. - Слишком непривычным для меня было состояние, в котором я провел Игры. Оно все время было «на грани». И, как выяснилось после, плечо я очень здорово подорвал.

- Но зачем тогда, скажите, вам надо было доводить чемпионат Европы до конца? Зачем надо было уже после чемпионата проводить для зрителей показательную схватку?

- Нашли что вспомнить! Та схватка и была показухой. Соперник-то был совсем ребенок. Я с ним и боролся одной рукой. Зачем? Ну не могу я позволить себе показать, что мне плохо. Да и не хотел на глазах у ребят раскисать накануне Олимпийских игр.

- Вы надеялись, что об операции не станет известно широким кругам?

- Я попросил хирурга, чтобы подробные данные об операции не публиковались хотя бы пару месяцев. И чтобы шрам был не слишком большой. Хирург, который меня оперировал, точнее, их было двое - Беркеш и Аттила Павлик, держал слово. А после Игр мне из Венгрии прислали поздравления от имени всех сотрудников больницы: мол, при таком масштабе разрыва никому и в голову не могло прийти, что я вообще буду участвовать.

- А перед операцией про масштаб разрыва вам говорили?

- Я видел лица на консилиуме. И сразy все понял. Поэтому и попросил, чтобы не публиковали данные. А полтора месяца назад, когда был на обследовании в той же клинике, мне сказали, что только сейчac рука пришла в нормальное состояние и можно ее нагружать.

- Один из борцов говорил мне, что, несмотря на то, что тренируется с вами в одном зале и выступает в одной команде, воспринимает вас как человека из телевизора - недоступного и малореального.
Услышав фамилию, Карелин вскользь заметил:

- Однако это не помешало ему нападать на меня в партере.

- И все-таки, к кому вы ближе - к тренерам или борцам?

- Не знаю. Тренерами я просто восхищаюсь. Михаил Геразиевич (Мамиашвили, - Прим. Е.В.) вытащил в сборную вcex тех. о ком только можно мечтать. Он сам, по сути, двукратный олимпийский чемпион. В 1984-м, когда СССР бойкотировал Игры в Лос-Анджелесе, ему в мире вообще равных не было. О бросках Шамиля Хисамутдинова в наших кругах до сих пор легенды ходят, точно так же, как о технике Искандаряна. Во многих странах этого не знают вообще. Я очень уважаю Олега Кучеренко. Но сегодня, когда он, представляя сборную Германии, проигрывает во втором круге чемпионата Европы Олегу Немченко, я испытываю национальную гордость.

- Вы сейчас тренируетесь?

- Я тренируюсь постоянно. Даже тогда, когда рука была в повязке, бегал кроссы, играл в футбол. Вообще, считаю, что, когда спортсмен перестает держать себя в форме, он тем самым предает собственный организм. Да и нельзя давать ему повод думать, что ты можешь дать слабину.

- Кому «ему»?

- Организму, естественно. Единственное, что я могу себе сейчас позволить, это меньше, чем обычно, спать. Ну и выпить бокал вина или пива за обедом. А вообще, странные ощущения. Все совсем другое.

- Что именно?

- Все! То, что сижу не с командой, а на трибуне. Вроде все рядом, но сам чувствую, что лишний раз подходить не надо: мое присутствие давит. Я же сам настоял, чтобы перед чемпионатом Европы команда выбрала другого капитана.

- Чем аргументировали?

- Тем, что я не капитан, а целый полковник. Налоговой полиции.

- Я же серьезно спрашиваю.

- А если серьезно, я считаю, что капитаном должен быть тот, кто выступает вместе со всеми, а не смотрит со стороны. Кстати, со стороны я практически впервые по-настоящему понял, какой кровью даются наши выступления тренерам. Когда Коля Монов (чемпион Европы в категории 63 кг. - Е.В.) первую схватку отборолся, его тренер Сергей Буланов в себя несколько часов приходил. Такой же по характеру и мой Кузнецов (Виктор Кузнецов - первый и единственный тренер Карелина. - Е.В.). Было время, схватки проводились в два периода, с перерывом. Там тренер мог хоть полотенцем помахать, эмоции выплеснуть. А сейчас все приходится держать в себе. Пока хватит сил.

- Мне показалось или вы действительно стали чаще появляться на людях в костюме и галстуке?

- На соревнования я всегда приезжаю в цивильной форме. На пресс конференции тоже. Потому что представляю страну. А здесь я - турист. Хотя определенные ограничения свободы испытываю.

- В чем это выражается?

- Ну сами посудите. Я не успел сойти с поезда, как узнал, что уже назначена пресс-конференция. Я - турист. Отдыхать приехал. Вместе с женой. Имел я право быть, скажем, слегка выпивши?

- Да в том-то и дело, что нет.

После Игр в Атланте в каком-то из интервью выдающийся актер Юрий Никулин, говоря о Карелине, заметил: «Что мне особенно приятно как бывшему клоуну, - у него грустные глаза».

На церемонии в Георгиевском зале Кремля, когда его награждали звездой Героя России, Карелин, увидев среди присутствовавших Никулина, попросил, чтобы их познакомили - поблагодарил за теплые слова.

Внешность Карелина когда-то была для него более чем больной темой. Особенно задевали случаи, когда в родном Новосибирске он - совсем молодой, худющий пацан с глубоко запавшими глазами - входил в автобус, а сидящие там бабульки начинали боязненно прижимать к груди кулечки и мелко креститься. Бывший борец, десять лет выступавший за сборную СССР по классической борьбе, а ныне - первый вице-президент международной федерации тяжелой атлетики Николай Пархоменко рассказывал о Карелине:

- Когда Саша был в юниорской сборной, то однажды вместе с командой пришел ко мне в спорткомитет. Меня поразило, что в отличие от остальных он был в белой рубашке и галстуке. Старшие-то борцы все знали: я не переношу расхлябанности в одежде, чем частенько грешат «тяжелые» виды спорта. Но этот-то как сообразил? А смеялся я тогда очень долго. Потому что сразу очень хорошо представил себе, что должны чувствовать те, кому будет суждено выходить против Карелина. Единственное, о чем я, признаюсь, жалел, что Карелин никогда на моей памяти не использовал в схватках всю свою мощь. Просил его, бывало: «Саша, сделай для меня лично «обратный пояс». Это его коронный и мой любимый прием: когда кидаешь соперника через спину на ковер с высоты собственного роста. А ему всегда было жалко тех, кто с ним борется. Бросок ведь - это всегда унижение для партнера.

- Я не умею обижать людей, - сказал мне Карелин в одной из бесед. - Но они иногда садятся на голову, не понимая, что у меня тоже могут быть трудности, плохое настроение. К журналистам отношусь настороженно. Раздражает манера многих лезть в то, что их совсем не касается.

В команде Карелин - Сан Саныч. Когда я поинтересовалась причиной подобного обращения к борцу у Мамиашвили, тренер сказал:

- Даже не помню, когда именно Карелина стали называть именно так. Я сам лет шесть и в глаза и за глаза зову его по имени-отчеству. А как по-другому
мы можем подчеркнуть всю степень уважения к нему?

- Но ведь вы тоже олимпийский чемпион!

- Да. А он - Карелин.

Однажды в Швеции один из поклонников Карелина - уже пожилой мужчина - подошел после соревнований и, путая русские слова с английскими, стал говорить, что понимает, как тяжело должно быть искать в магазинах одежду и обувь карелинских размеров. А потом, жутко смущаясь, протянул российскому борцу собственноручно сшитую обувку - что-то среднее между шлепанцами и лаптями. Команда, отвернувшись, зашлась в хохоте. Карелин обнял шведа и поблагодарил так искренне, что тот ушел, сияя от счастья.

Это же выражение счастья я видела и в Финляндии на лице здоровенного подтянутого мужчины, державшего за руку ребенка. Карелин расписался тому на протянутых майках и бейсболках, прощаясь, хлопнул мужчину по плечу и через некоторое время повернулся в мою сторону: «Знаете, кто это был?». Я отрицательно мотнула головой. Сан Саныч усмехнулся: «Юханссон».

«Больше всего на свете я хочу, чтобы были счастливы мои близкие и друзья», - сказал однажды Карелин.

Когда в августе 96-го в Москве был тяжело ранен четырехкратный олимпийский чемпион Александр Попов, Карелин приехал в госпиталь. С порога обвел тяжелым взглядом палату и спросил Попова:

«Ты крещеный?». Услышав отрицательный ответ, безапелляционно продолжил: «Выписывают когда? Я за тобой заеду. Поедем креститься».

На крещении я поинтересовалась, почему Карелин отказался от роли крестного. Он удивился: «Как можно? Он - четырехкратный олимпийский чемпион, а я только трех...».

Узнав о готовящейся свадьбе Попова, Карелин из Австрии, где был по делам, специально заказал и отправил в Австралию букет. Но перепутал адрес. В Финляндии рассказывал: «Меня разыскали через две недели, извинились, вернули деньги. Даже показали фотографию букета, который был приготовлен. Я как увидел - чуть не заплакал от расстройства, что Саня его не получил».

Собственно, до Атланты Попов и Карелин вовсе не были близкими друзьями. Так, встречались в Барселоне, выступая в одной команде. А незадолго до Игр, сразу после того, как Карелин был травмирован, мне позвонил Попов: «Не поможешь найти телефон Сан Саныча? Мы не очень знакомы, но позвоню, поддержу. Не так много нас будет в Атланте - тех, кому придется драться по-настоящему».

«Престиж нации по-настоящему определяют две вещи: полет на Луну и золотые олимпийские медали», - сказал много лет назад Джон Кеннеди. К спорту можно относиться по-разному. Но уверена: во время Игр в Атланте даже самые далекие от спорта люди торжествующе сжимали кулаки, сидя перед экранами телевизоров. Когда плыл Попов, когда боролся Карелин...

Так случилось, что их спортивная жизнь пришлась на времена страшного российского государственного позора и унижения. Но я никогда в жизни не забуду лицо президента Клинтона на трибуне олимпийского бассейна, когда американец Гэри Холл коснулся стенки только вторым. После Попова.

«В спорте столько не живут, - грустно пошутил как-то в свой адрес Сан Саныч. - Я почему мечтал выступить в Атланте? Мужики в команде достали: мол, в Белоруссии есть свой трехкратный олимпийский чемпион - Александр Медведь, а в России нет. Это же неправильно. Но вообще я считаю, что у человека, будь то спортсмен или тренер, должно быть право уйти. Выполнил контракт - и никому ничего не должен. Вот только не получается. Возьмите Мамиашвили - он же страшный фанатик, вся команда на нем держится. Как я его брошу? А главное - мое место пока просто некому занять».