|
|
|
|
|
|||
В России Евгений Берзин не бывал с тех самых пор, как в 1994-м стал первым российским гонщиком, кому удалось одержать победу на одной из самых престижных профессиональных гонок – Джиро д'Италия. Приехал, чтобы принять участие в дружеских, даже, скорее, развлекательных соревнованиях, организованных в Крылатском в честь 15-летнего юбилея компании «Итера». Приехал, несмотря на то, что несколько лет назад принял решение навсегда распрощаться с профессиональным велоспортом. И совершенно неожиданно вдруг упрямо сказал: «Буду бороться серьезно. Если другие хотят развлекаться, это их проблемы». Впрочем, в этой фразе был весь Берзин, уехавший в Италию в начале 90-х как раз для того, чтобы добиться высот, подняться на которые было совершенно невозможно, оставаясь дома. - Я был одним из первых российских гонщиков, кто вышел на большой профессиональный рынок, - вспоминал он в Крылатском, где мы встретились накануне итеровской гонки. - Тогда ведь тяжелые времена в стране были. Все гораздо больше думали о домашних проблемах, нежели о спорте. Это сейчас все забылось, кое-что начинает потихоньку налаживаться – я имею в виду профессиональный российский велоспорт. А в Европе вело – второй по значимости вид спорта после футбола. В Латинской Америке – тоже. Нам это тяжело представить, но это так. Я и сам лишь там по-настоящему понял, что такое Тур де Франс, Вуэльта, Джиро д'Италия... В какой-то степени мне, безусловно, повезло. В том, что в 1991-м меня вытащили из Питера в ЦСКА. В Питере я тренировался у Александра Кузнецова и однажды после каких-то разногласий он сослал меня в роту. Так что я даже строителем поработать успел. В течение того года я много гонок выиграл. А в 92-м ушел в профессионалы. - У меня всегда было ощущение, что наши гонщики, уехав на Запад, как правило попадают там если не в «рабство», то определенную зависимость. От хозяина команды, от ее лидера, на которого приходится работать в гонках. - Обычно так и происходит. Это нормально. Если иностранец приезжает в чужую страну, он не должен диктовать свои законы. - Но по этой логике, согласитесь, вы точно так же должны были работать на кого-то из местных гонщиков. А вы выиграли Джиро д'Италия. Каким образом? - Вовремя понял, что надо просто работать. Больше, чем другие, лучше, чем другие. Добиваться того, чтобы быстрее всех ехать в горах, где иногда ни руки не держат, ни ноги не крутят. Тогда твоя команда просто будет вынуждена начать работать на тебя. В горах можно ехать в одиночку. А на равнине важно, чтобы команда тебе помогала. Гонки-то у нас по 200 – 300 километров. Это больше пяти часов в седле. - Как вы сейчас воспринимаете ту победу? Как некую закономерность, или же – фантастическое везение? - Знаете, я успел понять, что в жизни есть определенные законы. Если сегодня ты вложил во что-то деньги, то завтра ничего не произойдет. По-другому разве что в сказках бывает. Или в американских фильмах. Спорт не исключение. Не могу сказать, что мне повезло. Гораздо больше в той победе было тяжелой работы и жесткого режима. Велоспорт в этом отношении не прощает мелочей. Если ты плохо выспался, или съел что-то неподходящее, обязательно заплатишь за это. - А что было потом? После победы? - Гонялся еще пять лет. В 1995-м был на «Джиро» вторым. Выигрывал на Тур де Франс желтую майку лидера, какие-то другие гонки выигрывал. Но только профессиональные. Олимпиады меня не интересовали. - Почему? - Профессиональный велоспорт и Олимпийские игры – это несопоставимые по уровню вещи. Достаточно посмотреть хотя бы на то, сколько гонщиков разыгрывают победы в профи. Сколько народу собирают эти гонки. Когда поднимаешься в горы и видишь миллионы людей, которые стоят вдоль трассы на протяжении нескольких десятков километров, и ты едешь по живому коридору… Мы просто еще во времена СССР привыкли, что есть чемпионаты мира, Олимпиады, а все остальное не важно и никому не интересно. Это отчасти так. Но не для спортсменов, а, скорее, для страны. Для политики. - Тогда впору вспомнить еще один стереотип советских времен. Что в спорте по-настоящему ценно только первое место. - Вот с этим соглашусь полностью. В велоспорте второе место никому не нужно и никого не интересует. Я был вторым на «Джиро» – я знаю. Хотя с другой стороны, для того, чтобы выигрывать, надо научиться и проигрывать тоже. - Что вас подтолкнуло к тому, чтобы закончить со спортом? - Отчасти - та система советской подготовки, которую я прошел в молодом возрасте. Она слишком выматывала. Когда после таких нагрузок приходишь в профессиональный спорт, голова долго не выдерживает. Слишком велики объемы работы. Если голова к этому не готова, никакие мышцы не помогут. И продолжать гоняться в таком случае уже нет смысла. У многих наших гонщиков все происходит именно так. Первый год они еще держатся, а потом – все. - Вы, получается, не стали исключением? - Возможно, что так. Продержался три года. А в 1996-м «придавило» хорошо. В тот год я проехал 180 гонок. Закончил в 30 лет. Потом какое-то время выступал на треке. Но это уже не было серьезно. - Шоссейные гонки так и остались единственной любовью? - Велоспорт – это всегда и любовь, и ненависть. Причем, не могу сказать, какое из этих чувств бывало сильнее. С одной стороны, я не мыслил себя без гонок. Но, бывало, в снег в горах попадешь – вот тут-то на спусках весь запас ненависти в душе просыпается. Педали крутить перестаешь, насквозь мокрый – в трусиках и маечке. Знаете, до какой степени замерзаешь и что в этот момент в голове происходит? Весь организм протестует: «Зачем? Сейчас бы дома у камина сидеть…» - Я часто думаю, что профессиональный велоспорт – это настолько другая жизнь, что иногда не понятно, почему в этой жизни какие-то вещи происходят по любительским законам. Например – борьба с допингом. - Это очень тяжелый вопрос. Сильно завязанный на деньгах. Каждая профессиональная гонка отчисляет на допинг-контроль 4,5 тысяч евро в день. Это - как обязательный налог. В Европе таких гонок проводится в год до полутора тысяч. Представляете, какие это суммы? Есть и второе. Когда тебя проверяют, ты не имеешь права сдать контр-анализ. Соответственно, должен верить проверяющим на слово. Слова-то все они говорят правильные. Про здоровье спортсменов, про заботу о чистоте спорта. Звучит очень хорошо. Просто никто уже им не верит. По правилам, анализы должна проводить специальная лаборатория. На самом деле их проверяют в передвижных кабинах или же в гостинице. Те, кто исследует пробы, даже не говорят, что ты попался. Говорят иначе: ты – отстранен, потому что проба «вызывает сомнения». Не так давно одного из гонщиков проверили в Турции, затем повезли его кровь самолетом в Испанию. Состав крови мог сто раз поменяться за это время. Поэтому организаторы «Джиро» уже сейчас решили в следующем году поступить следующим образом: если уж нет рычагов отказать ВАДА, то значит нужно просто параллельно сделать свою собственную лабораторию. - А может ли нормальный человек вообще выдерживать нагрузки профессионального велоспорта, не употребляя никакой фармакологии? - Я не люблю это слово. Восстановители, безусловно, нужны. Минеральные соли – кальций, магний. Нагрузок, которые существуют в велоспорте, нет больше нигде. Когда на 40-градусной жаре несколько часов педали крутишь, все вымывается из организма. И соли, и витамины. Гэторейд ведь для чего был произведен? Именно для восстановления солевого баланса. Я еще застал времена, когда этот напиток не существовал. Американцы привозили какие-то порошки и разводили их в ведрах. - Почему же тогда всегда все разговоры о допинге ведутся главным образом вокруг велоспорта? - Только потому, что все это на виду и очень массово. Сколько стартов в год в легкой атлетике? Сто? Двести? А в велоспорте 1500 только в Европе. И это – не считая любительских гонок. - Чем вы сейчас занимаетесь в Италии? - Продаю машины. У меня свой магазин – салон Fiat. Не могу сказать, что я мечтал заниматься именно этим бизнесом, просто так получилось в силу определенных причин. - Бизнес успешный? - На жизнь хватает. Не все бывает просто, приходится порой немало бегать, но зарабатывать-то надо. Просто так на Западе никто денег не дает. Хотя деньги – не самое главное в жизни. - Как давно вы это поняли? - Всегда понимал. Просто с деньгами можно добиться гораздо большего, чем без них. Главное, оставаться человеком, какими бы большими средствами ты не обладал. Есть очень богатые люди, но абсолютные говнюки по жизни. - Почему вы столько лет не приезжали в Россию? - Вначале было трудно найти время, свободное от гонок, потом появился магазин. У меня 30 рабочих. По итальянским законам каждый из них имеет право на ежегодный отпуск, причем две недели хозяин дает по своему усмотрению – в те сроки, которые ему удобны. В том, чтобы не закрывая магазин уехать куда-либо самому, поначалу была определенная опасность. Как в России говорят: кот из дома, мыши в пляс. Потом родился сын, я стал выкраивать время и находить возможность, чтобы возить его на море. Только сейчас решил, что могу себе позволить ненадолго приехать в Москву. - Не тяжело было столько лет жить в отрыве от родных? - Тяжело было, когда в 12-летнем возрасте в Питер к Кузнецову уехал. Сам-то я из Выборга. Там остались мама, сестра. Потом привык. Выхода другого не было. Кузнецов сразу объяснял тем, кто у него тренировался, что его не волнует, сколько спортсменов в его группе, что называется, «выживут». Говорил прямо: «Вас – триста человек и из этих трехсот кто-то наверняка прорвется наверх. Кто именно – не имеет значения». - Тяжело… - Мне очень нравился велоспорт, поэтому трудности переносились легче. Собственно, и сейчас нравится. Хотя вроде бы я почти ушел – три года вообще на велосипед не садился. Клиенты потихоньку вытащили. - То есть? - Богатые люди в Италии любят ездить на велосипедах. Это, пожалуй, самый лучший вид нагрузки, чтобы сбросить вес и постоянно быть в форме. Можно не сильно ограничивать себя в еде, а вес, при правильных нагрузках, все равно горит. Так получилось, что, когда я закончил со спортом, состоятельные знакомые стали меня приглашать покататься с ними в качестве спарринг-партнера. Сам я в то время в жуткой форме был. Поправился на 10 килограмм. В горах даже кое где на скалах надписи появились: «Берзин – чиччоне» - толстяк, значит. Вся Италия ведь меня знает – еще с тех пор, как «Джиро» выиграл. И в какой-то момент у меня в голове щелкнуло: почему я – Евгений Берзин – должен кого-то выкатывать? Вот и начал тренироваться снова. Просто так – для себя. Чтобы нормально себя чувствовать, чтобы выглядеть так, как я в свои 37 лет выгляжу. Считаю, в моем возрасте это уже немало. Вот и езжу по три-четыре часа в день. - Вам комфортно в России? - Да. Здесь никто не может сказать мне, что я иностранец. - Получается, за границей вы чувствуете это до сих пор? - Всегда. Это нормально, наверное. К тому же я на собственной шкуре многое испытал. Гонялся-то часто нелегально. - В каком смысле? - В прямом. Когда в 1994-м выиграл самую первую крупную кубковую гонку – в Бельгии, у меня не было бельгийской визы. На въезде в страну пограничник меня пропустил – не обратил внимания, что у меня документы не в порядке. На обратном пути прямо у границы собралось довольно много болельщиков, телевидение. Стали у меня интервью брать. Я задержался. А когда к окошку уже подошел, пограничники документы посмотрели и спрашивают: «Парень, а ты в курсе, что не имеешь права здесь находиться?» Говорю: «Задерживать будете?» Они отвечают: «Не сразу. Тут люди тебя заждались – автографы хотят получить». Ну, потом сидел, конечно. И в Барселоне сидел. - Что значит - сидели? - В тюрьме. Первый раз, конечно, не по себе было, когда в общей камере оказался. Потом привык. Подсчитал как-то, что за один год у меня набралось 180 перелетов. Чуть ли не всех пограничников Европы в лицо знал. Ездил по принципу «повезет – не повезет». У меня был итальянский вид на жительство и далеко не все проверяющие смотрели на обратную сторону карточки, где было написано, что за пределы Италии мне выезжать нельзя. Когда меня никто не знал, проблем почти не было. А как начал выигрывать, начались сложности. На границу приезжаю - там уже ждут. В таких случаях, как правило, организаторы гонок выручали – звонили, кому нужно. И меня выпускали. - Ваш сын занимается велоспортом? - Нет. Думаю, это бессмысленно. - Почему? - Чтобы гоняться на велосипеде и рассчитывать на серьезный успех, нужно быть бедным и голодным. Богатые там не выигрывают. 2007 год .
|
Велотрек - Спортсмены 
