Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

После двух первых заездов, которыми в четверг открылся турнир по скелетону, российский спортсмен Александр Третьяков занимает четвертую позицию.

Бобслей и скелетон даром что объединены в одну спортивную федерацию. На самом деле – совершенно разные вещи. Примерно такими словами отреагировал вчера главный тренер российской сборной по этим двум видам спорта Олег Соколов на отказ патрульного полицейского пропустить машину команды на спецстоянку.

Никакие уговоры не помогали: офицер монументально стоял поперек въезда и бубнил: «Ваш пропуск позволяет пользоваться стоянкой во время бобслейных соревнований. А сегодня здесь нет никакого бобслея. Только скелетон».

Пришлось искать объезд. И думать о превратностях спортивной логики, по непонятной причине объединившей когда-то бобслей и скелетон в единый союз и, как следствие, федерацию, но оставив в автономном «плавании» санный спорт.

Не ждите от меня ответа на вопрос «Почему?». Могу лишь сказать, что в этой тройке однотипных видов спортивной активности, суть которых заключается в том, чтобы быстрее соперников скатиться вниз по желобу, санный спорт всегда стоял особняком. И требовал совершенно ювелирных качеств. Ибо сани из-за своей конструкции и более высоких полозьев – снаряд куда менее устойчивый, чем боб и уж тем более скелетон. В санях с самого детства учат чувствовать снаряд всеми мышцами, вплоть до самых мельчайших. Тренеры не позволяют ученикам даже чуть приподнимать голову во время спуска, чтобы посмотреть, что там впереди: если эта ошибка, не дай бог, станет заученной, с мечтой о результате можно прощаться навсегда.

Именно поэтому отток спортсменов из саней в бобслей и скелетон достаточно велик, а вот обратных примеров, увенчавшихся выдающимися результатами, история пока не знает.

Из саней в 1999-м в бобслей пришел свежеиспеченный чемпион мира Александр Зубков. Судьба вообще распорядилась любопытным образом: в 1994-м Зубков в паре с Данилой Чабаном стал победителем юниорского первенства мира, а в 2006-м их дороги снова в какой-то степени пересеклись: Чабан пришел в сборную страны тренером ледовой подготовки скелетонистов. С этого момента, собственно, началось исчисление результатов другого порядка: лидер российской сборной Александр Третьяков стал регулярно попадать в призеры на этапах Кубка мира. В 2007-м он побеждал на трассах в Иглсе и Винтерберге, стал чемпионом Европы в Кенигзее, в 2008-м выиграл в Иглсе юниорское первенство мира, а два года спустя завоевал олимпийскую бронзу Ванкувера.

Тренировочные заезды нынешнего мирового первенства сложились для Третьякова не лучшим образом. Все шесть раз Александр ехал на новом снаряде, и главной задачей было успеть приспособиться к новым ощущениям. Под конец это стало получаться, что дало тренерам основания полагать, что борьба за бронзовую, а то и серебряную награду может быть в Кенигзее совершенно реальной. Причем не только для Третьякова, но и для второго российского скелетониста Сергея Чудинова.

Две первые соревновательные попытки вывели Третьякова на четвертую позицию (с отставанием +0,72), Чудинова на 11-ю (+1,63). Если бы нынешний чемпионат проводился не в Кенигзее, а скажем, в Иглсе с его простеньким (по сравнению с местным) рельефом, подобные результаты скорее всего означали бы, что шансы упущены: на простых трассах в диапазон 0,1 порой укладываются сразу несколько спортсменов. Но Кенигзее – дело другое. Тут достаточно велика вероятность случайной ошибки даже у сильнейших. Виражей много, они сложные и устроены так, что очередной виток как бы возникает из предыдущего.

Соответственно, спортсменам не всегда удается грамотно «вписаться» в трассу. Отсюда – потеря инерции и, как следствие, – скорости. Собственно, все преимущество в «санно-бобслейных» видах программы и возникает благодаря умению правильно войти в вираж. А это – опыт. В котором Россию и ту же Германию совершенно невозможно поставить на одну доску, к слову. Потому что в Германии – четыре свои трассы, а у нас одна – в Парамонове, но ее на самом деле не имеет смысла вообще брать в расчет. Потому что конструкция, как уклончиво говорят бобслеисты со скелетонистами, слишком «индивидуальна»: какие-то навыки, безусловно, наработать можно, но ни на одной из европейских трасс с этими навыками далеко не уедешь. Наиболее образно высказался по этому поводу Чудинов: «Это примерно как если бы конькобежцы бегали по прямоугольному треку».

Еще в Германии бобслей и скелетон в четырех регионах страны включен в общеобразовательную школьную программу. Стоит ли удивляться тому, что в санных видах немцы забирают на Олимпийских играх в общей сложности более десятка золотых наград?

Но в экстремальной обстановке, которая неизбежно возникает, когда в одном пространстве объединяются лед, скорость и центробежная сила, возможно всякое. Скелетон – это в довершение ко всему еще и страшно. Потому что ты с этой скоростью один на один. Иногда самое трудное – заставить себя не тормозить носками ног. Как говорят скелетонисты – не «выбрасывать якорь». Скорость же достигает ста сорока километров в час. Именно такие показатели были зафиксированы на Играх в Ванкувере, где победа канадца Джона Монтгомери случилась как раз благодаря более наработанной привычке к «домашней» трассе. По всем показателям победить должен был латыш Мартинс Дукурс, но Монтгомери оказался в итоге более стабилен.

Зато вчера Дукурс сделал более чем весомую заявку на реванш, с блеском выиграв обе попытки.

Чемпионат мира. Кенигзее. 24 февраля. 1. Дукурс (Латвия) - 1.41,85 (51,18+50,67). 2. Халилович (Германия) – 1.42,42 (51,29+51,13). 3. Штилике (Германия) – 1.42,55 (51,42+51,13). 4. ТРЕТЬЯКОВ – 1.42,57 (51,43+51,14)… 11. ЧУДИНОВ – 1.43,48 (51,83+51,65).