|
|
|
|
|
|||
- Нервничает Сашка, ох нервничает, - как бы между прочим обмолвился в адрес Александра Зубкова президент российской федерации Бобслея Валерий Лейченко, вместе с которым мы наблюдали заключительную – перед январским этапом Кубка мира – официальную тренировку четверок в итальянской Чезене. Как у журналиста, у меня в голове пронеслось множество мыслей: раз нервничает, значит вряд ли согласится на интервью перед стартом. Однако лидер общего кубкового зачета отреагировал на просьбу спокойно: «Интервью? Нет проблем!» Естественно, вопрос о трассе и стал первым. - Вы на самом деле нервничали больше обычного? - Было такое. Вроде и трасса понятная, и делаем все, как обычно, а на втором отрезке – я тренировочные протоколы посмотреть успел – сильно проигрываем многим экипажам по времени. Напрягает и то, что возможности разобраться в причинах толком нет. Количество спусков ограничено – всего два тренировочных заезда – и все. Потом сам старт и в следующий раз мы окажемся здесь только через год – перед Олимпийскими играми. Утешает в какой-то степени, что не одни мы оказались в подобной ситуации. Полностью ориентироваться на нынешние ощущения нельзя – трасса не очень хорошо подготовлена, несмотря на то, что к ее сооружению итальянцы привлекли самых сильных специалистов, каких сумели найти. Но и они не успевают справиться с работой. Сами видите, вокруг пыль столбом, сплошной цемент в воздухе. Лед наморозили, но он выдерживает пять-шесть заездов. Потом начинает сыпаться. - Несмотря на это, кое-что получается вполне прилично. Разгон, заключительный отрезок. А вот на втором участке скорость падает. На других трассах подобного в принципе не случалось. Так что думаем не столько о соревнованиях, сколько о том, какие варианты еще можно на этой трассе попробовать – чтобы через год сюрпризов осталось как можно меньше. - Даже странно слышать: вы впервые в жизни возглавили розыгрыш Кубка мира – и, получается, не думаете об итоговом результате? - Результат Кубка мира, конечно, важен, но мысли об олимпийских играх уже вышибают из головы все. Тем более, что вот она – олимпийская трасса. - Почему в таком случае не приехать сюда еще раз? - Кто же пустит? Пока мы во второй десятке барахтались, с местами для тренировок проблем не было. Сейчас же все по-другому: ни одна страна, у которой есть свои сильные бобслеисты, не хочет и не будет пускать на свои трассы соперников. В этом отношении у итальянцев будет колоссальное преимущество на Олимпийских играх. Перед этапом Кубка мира они сделали исключение для немцев и швейцарцев – дали им возможность приехать в Чезену на несколько дней раньше, чем остальным. Но это – максимум, на что они пошли. Не думаю, что за оставшийся до Игр год организаторы допустят на олимпийскую трассу какие-либо экипажи, кроме своих собственных. - Задача у вас действительно не из легких. Что, кстати, чувствует пилот, когда ведет боб по той или иной трассе впервые? Неуверенность? Страх? - Первый раз бывает неуютно. Поэтому до того, как предстоит ехать, все стараются хотя бы раз пройти по желобу пешком. Понять характер трассы, присмотреться к виражам, решить, как их лучше проходить. Некоторые спортсмены ходят, как едут – сверху вниз. Я привык наоборот – снизу вверх. Уже потом, когда проведена первая тренировка, стараюсь найти возможность прогуляться от старта к финишу еще раз – приглядеться к трассе с учетом тренировочных ощущений. - Именно. Некоторые ходят сверху вниз, я привык снизу. Чтобы посмотреть все виражи, все нюансы. - Каким образом вас – неплохого, в общем-то, саночника, занесло в бобслей? - Необычного в этом ничего нет. Большинство ведущих пилотов пришли в бобслей точно так же. Санный спорт – очень сложен технически: не сравнить со скелетоном. Лично мне кажется наиболее перспективным, когда бобслеист приходит именно оттуда. Просто в санях ехать приходится лежа, а в бобслее – сидя. - Как показывает практика, спортсмен меняет специализацию либо из-за травм, либо если перестает чувствовать перспективу. А как было в вашем случае? - Скорее, сыграло роль некое стечение обстоятельств. В санки я пришел в десятилетнем возрасте – друзья позвали покататься. Не исключено, что и без этого рано или поздно я бы оказался в саночной секции: в Братске, где я родился и вырос (в свое время родители приехали туда из Санкт-Петербурга по комсомольским путевкам строить БАМ) этот вид спорта пользовался большой популярностью. На протяжении нескольких олимпйиских циклов не было случая, чтобы в сборной страны не оказалось спортсменов из Братска. У нас был даже свой призер Олимпийских игр – Дудин. В санях я провел 14 лет. Выиграл даже чемпионат мира – в двойке с Данилом Чабаном, с ним же мы вышли на шестое место в общем зачете Кубка мира. Вскоре после этого нас, правда, расссадили – продолжать гоняться в двойке не позволяли весовые показатели. Так что на Олимпийские игры отбирался уже как одиночник. И выступил не бог весть как хорошо. Тренеры рассчитывали, что я не должен опуститься ниже 15-го места, я же в итоге стал 21-м – сам наделал ошибок. После той Олимпиады я еще год в санях выступал. Но начались разговоры, что мне пора уходить, дать дорогу молодым. Хотя из своего опыта могу сказать, что по-настоящему уверенно человек начинает себя чувствовать в санях после 30-ти лет. Взять нынешнего лидера Кубка мира Альберта Демченко, который старше меня на два года. В свое время мы с ним уходили из саней одновременно. Он попробовал себя в скелетоне, потом в бобслее и снова вернулся в сани. А я остался. Президент бобслейной федерации Валерий Лейченко который предложил мне просто попробовать свои силы в новом виде спорта, сразу сказал: «Не понравится, - вернешься обратно». Однако мои тренеры, как только узнали, что я намерен переключиться на бобслей, заняли довольно категоричную позицию: мол, уйдешь – путь назад будет навсегда заказан. Так что у меня не было другого выхода. Сначала пришлось непросто. Мало того, что ничего толком не получалось, так еще постоянно чувствовал, что, несмотря на все свои прошлые заслуги, в бобслее я никто, пустое место. Начинал с двойки, потом в четверку пересел. Ну а потом, накануне Игр в Солт-Лейк-Сити у нас просто удачно сложился сезон. Сначала по результатам трех этапов кубка Европы мы попали на Кубок мира, а там набрали необходимое количество очков для того, чтобы попасть на Олимпиаду. - Как-то все у вас просто получается. Пришел, увидел, победил? - Сильных пилотов на тот момент в России не так много было – это сейчас народ в бобслей потянулся, когда и по телевизору показывать стали, и дома узнавать. Такой факт, кстати: если раньше в лучшем случае спрашивали, что такое бобслей, то сейчас интересуются, почему на тех или иных соревнованиях старт, к примеру, не получился, или вираж тот или иной… - Но ведь, насколько я понимаю, место лидера на момент вашего прихода в бобслей, было занято. Причем не кем нибудь, а Евгением Поповым, с которым вы по сей день выступаете в одних и тех же соревнованиях. Как получилось, что вы поменялись ролями? - Когда я пришел в этот вид спорта, первым делом пришлось искать разгоняющих. В бобслее принято, что лучших разгоняющих всегда выбирает себе первый пилот. Из свободных на тот момент был Алексей Селиверстов, который пришел в бобслей чуть раньше меня из легкой атлетики. Потом подтянулись Сергей Голубев и Дмитрий Степушкин. И два года назад наша четверка впервые выиграла и отбор и все этапы Кубка мира. - Ревности в вашем коллективе не возникает? Все-таки работаете вчетвером, а слава вся – по крайней мере, в глазах окружающих – достается пилоту, то есть – вам? - Так понимать же надо, что сам по себе пилот, каким бы гениальным не был, ничего не сделает. Не будет разгоняющих, не будет и экипажа. На мой взгляд, коллектив у нас сложился замечательный. Все проблемы сообща решаем, скатались неплохо – каждый интуитивно чувствует, какое решение принять, если кто-то один допустил ошибку. Единственной проблемой пока была прошлогодняя травма Степушкина - он надорвал икроножную мышцу. В бобслее подобные травмы не редкость. И случаются они, как правило, одинаково - от перенапряжения при разгоне. Даже на соревнованиях видно: если бежит человек, и вдруг запнулся, - значит травма. - Результаты, которые ваш экипаж показывает в нынешнем сезоне, для многих неожиданны. А для вас? - Мы понимали прекрасно, что без современной техники в бобслее трудно чего-либо добиться. Соперники постоянно подначивали: мол, русский «Титаник» приехал. Машина, на которой гонялись, была старая совсем – десятилетнего возраста. Даже на Кубке Европы на таких никто не стартовал. С другой стороны, в этом, как мне сейчас кажется, был большой плюс. Главное преимущество хороших машин – в мягкости прохождения виражей. Даже если допустил ошибку, последствия не так велики. Нам же на старых бобах любой просчет автоматически означала потерю всех шансов. Вот и научились ездить почти без ошибок. Ну а когда появилась новая техника, стали расти и результаты. Хотя очень непривычно поначалу было: специально ездили на обкатку в Норвегию. Ощущения - как с жигулей в мерседес пересесть. - Соревноваться стало проще, или сложнее? - В определенном смысле сложнее. Бороться за попадание в первую десятку или же за призовые места – совершенно разная ответственность. Болельщики ведь как думают: если мы что-то выиграли, так теперь уже всегда первыми будем. А так не бывает. На каждой новой трассе все начинается сначала. Ну и, как я уже сказал, стало сложнее находить места для тренировок. - Но где-то вы, тем не менее, тренируетесь? - Искусственных трасс в России нет и это – колоссальный минус. Во всех сильных бобслейных странах такие трассы есть, иногда их несколько. У немцев, насколько я знаю, их три. Причем на них, что немаловажно, постоянно проводятся этапы Кубка мира. У нас же есть специальная эстакада в Павловске, где можно отрабатывать разгон. Или едем в Сигулду. Но там трасса, которую в четверке полностью не пройдешь – она на это просто не рассчитана. - О чем вы думаете в момент старта? - О трассе, конечно. Как пройти ее лучше, не думая о результатах, которые показал кто-то другой. Как быстрее разогнаться – если уж все лето на разгон положено... - Вы принимаете участие в технической подготовке снаряда, или это – прерогатива техников? - Хороший пилот, с моей точки зрения, должен постоянно работать в контакте с механиками – все знать, до нюансов. Боб – очень сложный механизм, хотя, возможно, со стороны таким не кажется. Заточка лезвий делается под каждый конкретный экипаж. Центр тяжести подбирается не только в зависимости от трассы, но и от того, кто из экипажа где сидит. - Вес спортсменов играет какую-то роль? - Если вы имеете в виду ограничения, - есть определенные нормы. Нашей четверке, в частности, можно добавить еще десять килограммов. Это одна из задач на следующий сезон: увеличить собственный вес таким образом, чтобы не пострадали скоростные качества. - А нужно ли? - Есть некая давно сложившаяся закономерность: чем тяжелей экипаж, тем легче ему стартовать. Самые мощные на сегодняшний день экипажи – у Швейцарии и Германии. Хотя немцы в этом сезоне как бы ушли в тень. - Вес экипировки имеет значение? - Шиповки, комбинезон, перчатки и шлем – это обычно два с половиной килограмма. Если на трассе ошибаешься и начинает болтать, то от веса шлема напрямую зависит сила ударов по голове. Не то, чтобы это было больно, но ориентироваться становится сложнее. Теряешь «рамку». - Любимые трассы у вас есть? - Нравится выступать в Инсбруке, Иглсе, Альтенберге. Хотя вряд ли сумею объяснить, почему. - А какая скорость наиболее комфортна для езды? - Мне без разницы. Даже на швейцарских трассах где боб обычно разгоняется до 140 км/час, успеваю все замечать и на все реагировать. Правда, в четверке чувствую себя комфортнее, чем в двойке, хотя выступаю и там и там. Двойка более юркая и бывает непросто к этому приспособиться. Наверное, поэтому у бобслеистов этот снаряд считается посерьезнее. Стоит ошибиться хоть однажды – твое место в рейтинге тут же занимают другие. Хотя бывали случаи, когда один и тот же пилот становился чемпионом в обоих видах. - О своей жизни после того, как спорт закончится, вы думаете? - Если пригласят в каком-либо качестве в сборную, пойду с удовольствием. Уехать работать за границу в нашем виде спорта не так просто. Наверное, поэтому из России мало кто уезжает. Ну а не получится, буду искать другое занятие. Образование у меня среднетехническое – закончил строительный техникум. Сейчас учусь в институте физкультуры. В Братске семья, двое детей, девочки. Старшей 9 лет, младшей два года. Правда вижу их не так часто, как хотелось бы. - Так ради чего продолжаете выступать? Ради денег, или ради достижения какой-то цели? - Бобслей - не тот вид спорта, который позволяет хорошо зарабатывать. Очень хочется попасть в тройку на Олимпийских играх. Хотя год назад я даже не думал, что такое когда-либо может быть возможно. 2005 год
|
Бобслей - Спортсмены 
