Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Беспокоить просьбами об интервью чемпиона Европы Аркадия Вятчанина вчера было совсем не с руки: он стартовал утром в предварительном заплыве на 50 метров и чувствовалось, что пловец так полностью и не отошел от пережитого накануне триумфа. Не совсем удачно сделал старт, дважды по ходу дистанции натыкался на разделительную дорожку и, тем не менее, благополучно, хоть и с девятым результатом, докарабкался до полуфинала. Поэтому беседовать пришлось с Аркадием Вятчаниным-старшим, который тренирует сына с 2003 года, забрав его у собственной супруги – Ирины.

- Вашему нынешнему успеху предшествовали два года не очень удачных выступлений. Что изменилось, позволило выйти на такие скорости?

- Мы бы вышли на них раньше. Но мешали три вещи: рост, возрастные особенности организма и характер. Внешне Аркадий изменился не сильно – вырос всего на один сантиметр. Но период перестройки организма сам по себе довольно тяжел. Стали меняться внутренние органы, появились какие-то мелкие, я бы сказал, сезонные болячки. Простуды, тонзиллиты, проблемы с желудком. Все это продолжалось до прошлого марта. К чемпионату мира в Монреале нам удалось немножечко восстановиться, но лишь с осени начался прогресс.

- Вас беспокоил столь затянувшийся период застоя в результатах?

- Меня – нет. Как тренер, я прекрасно понимал, что это – совершенно нормальный, неизбежный процесс, который нужно просто пережить. А вот сын нервничал. Он же успел почувствовать, что такое успех. И вдруг все рухнуло. Для любого спортсмена это сильный удар по психике. Для российского – вдвойне.

- У нас более тяжелые социальные условия, менее развита спортивная фармакология. Не скажу, что плохой медицинский контроль, но те методы и средства, которые применяются для восстановления в период нагрузок, далеко не совершенны. Я же наблюдаю за другими пловцами, которые выступают на тех же дистанциях, что и Аркадий и считаются его основными соперниками. В Европе это Ласло Чех, Маркус Роган, в Америке – Аарон Пирсол. Все они – схожего возраста с сыном, но процесс взросления проходил у них без особых перепадов.

- В чем заключались «трудности роста»?

- Во всем. Осень 2003-го и весь следующий год сопровождались наиболее обостренными проявлениями внутреннего психоза. Я-то сразу понял, что нас ждет непростой период. А вот сын не понял. Отказывался понимать. Рвался вперед в работе, причем до остервенения, но те процессы, которые происходили в организме, ему не позволяли ничего реализовать. Соответственно на каждом шагу возникали конфликты, срывы. 24 часа в сутки Аркадий представлял собой одну большую ходячую проблему. Трудно было убедить его в необходимости внимательно относиться к своему организму, соблюдать тренировочный режим, делать определенную работу. С одной стороны, он понимал, что нужно работать. Но в то же время подвергал сомнению любое мое указание.

Немного успокоился он уже после Олимпиады – на чемпионате мира в «короткой» воде в Индианаполисе. Понял, что нужно просто спокойно работать – и все встанет на место. Но все равно было сложно. Мы проводили две-три тренировки, случалась очередная болячка и Аркадий выбывал из строя на две-три недели.

- В таком состоянии спортсмена нередко тянет на экстремизм: бросить спорт, поменять тренера, уехать из дома…

- До крайностей не доходило. Аркадий ведь понимает прекрасно, что смена тренера за редким исключением никогда никому не приносила успеха. Да и потом от добра добра не ищут. Живем-то мы вместе.

- Ваш сын нервничал перед выступлением в Будапеште?

- Скорее, понимал, что очень хорошо готов. Это проявляется у него в полном отрицании какой-то моей опеки. Стоит мне открыть рот, чтобы напомнить о чем-то, связанном с режимом, с питанием, - он тут же пресекает: «Я знаю. Я уже взрослый». И ведь вижу, что действительно знает, помнит, не выпускает из внимания ни одной мелочи.

- Для вас хоть в какой-то степени был неожиданным результат на стометровке?

- Откровенно говоря, я планировал выйти на 53,2 (Вятчанин показал в финале 53,5 – прим. Е.В.). И это можно было сделать. Но Аркадий слишком глубоко ушел в воду со старта, затем – после поворота. Казалось бы, мелочи, но именно они и не дали ему максимально реализовать собственную готовность. Он сам прекрасно это понимает, поэтому и не расстроен тем, что не получилось проплыть быстрее. Больше всего cын удивлен тем, что в финале не было борьбы. Ведь после поворота вопросы насчет первого места у всех, кто наблюдал за заплывом, отпали автоматически. Хотя в финале выступали и новый рекордсмен Европы Хельг Меув из Германии, и серебряный призер Игр в Афинах Роган, и чемпион Европы-2004 Чех...

- По этому поводу однажды в разговоре с четырехкратным олимпийским чемпионом Александром Поповым очень хорошо высказался его тренер Геннадий Турецкий: мол, нужно плыть «сотню» из 48-ми и тогда станет неважно, что происходит за твоей спиной.

- Все правильно. Мы частенько беседовали с Турецким и пришли к выводу, что Аркадию нужно делать ставку на вторую половину дистанции. Плыть ее так, чтобы было совершенно безразлично, кто и как из соперников проплыл первую.

- Откуда у ребенка, выросшего в заполярной Воркуте, такая тяга к плаванию?

- Первый бассейн в этом городе открылся в 1957 году. И туда в свое время приехал Генрих Яроцкий, который впоследствии стал выдающимся тренером. Именно ему принадлежала главная заслуга в том, что вокруг плавания в городе сложилась совершенно особая атмосфера. Этот вид спорта стал главным.
Потом Яроцкий уехал, забрав с собой 12 наиболее сильных спортсменов, почти все они в разное время выступали за сборную страны, ну а несколько лет спустя кто-то вернулся обратно в Воркуту. Продолжали плавать, потом стали тренерами. Когда появлялись дети, они тоже неизбежно оказывались в воде. Так что традиции идут с тех самых пор. Сейчас работают три бассейна. Для города с населением в сто тысяч это немало.

Условия жизни в Воркуте сами по себе располагают к достижению результата. Порционное давление кислорода в заполярных городах ниже, чем в средней полосе. То есть дети генетически имеют повышенную работоспособность. К тому же у них постоянно перед глазами пример родителей. В Воркуту люди едут за заработками. Эта заряженность на тяжелую работу с утра до ночи неизменно передается детям. Сама мысль крепко застревает в голове: «Надо работать, работать, работать!». Точно могу сказать, что там все дети такие. Ведь что такое Воркута? Поселок – шахта, поселок – шахта. И центр города на сто домов. Все друг друга знают.

- Не боитесь, что в один прекрасный момент сын скажет вам, что сыт по горло вот этой российской реальностью. Шахтами и поселками. И Таганрогом, где вы сейчас тренируетесь, и где до сих пор нет нормального открытого бассейна, тоже сыт. Что хочет в большую, красивую и благоустроенную страну? Тем более уехать и продолжать плавать сейчас не проблема. Хоть в Европу, хоть в Америку.

- Если бы вы знали, сколько он получает всевозможных предложений и приглашений… Скрывает это даже от меня. Cовершенно не осуждает, например, Романа Слуднова, который предпочел после Игр в Афинах уехать в американский университет, поскольку считает, что подобные решения каждый должен принимать в своей жизни так, как считает нужным, но сам начинает порой сомневаться даже в необходимости заграничных тренировочных сборов. Потому что помимо возможности нормально тренироваться, это сопровождается большим количеством проблем, которые мешают работе. Смена климата, часовых поясов, питания, чужой язык.

А самый большой недостаток в том, что на таких сборах с командой выезжает один врач. Случись что – за все нужно платить деньги, а они есть далеко не всегда. Когда Аркадий перед чемпионатом России сломал палец на ноге – споткнулся о станину тренажера в зале – мы сумели принять все необходимые меры в течение суток. Если бы это произошло за границей, последствия травмы могли быть гораздо более тяжелыми.

Но главное даже не в этом. Когда мы с Аркадием в очередной раз разговаривали на эту тему, он вдруг сказал: «Папа, ну, допустим, я уеду из России. И Юрка Прилуков тоже уедет. А кто-же тогда будет держать российский флаг?»