Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Переводчика для Дениса Панкратова - еще не рекордсмена мира-96 - французы начали искать задолго до начала соревнований. И как только в воскресенье началась пресс-конференция, я обратила внимание на то, насколько свободно стал себя чувствовать Денис в окружении прессы. Он отвечал на вопросы с явным удовольствием, хотя не скрывал и огорчения из-за того, что в заключительном заплыве первого дня так и не смог дотянуть до мирового рекорда месячной давности англичанина Майка Фостера на самой короткой кубковой дистанции - 25 метров. Интервью же получилось как бы двойным: переводчики тщательно дублировали незамысловатые вопросы на английский и французский, тем самым предоставляя нам с Денисом время для своей собственной беседы.

- Вы говорили, что планировали рекорд только на «сотне». Как тогда расценить ваш результат на первой же дистанции парижского этапа - 200 метров?

- Вообще-то я никогда ничего не планирую. И не думаю перед заплывом о том, покажу рекордный результат или нет. Стараюсь не думать. Кстати, фраза, приведенная в L'Equiре, - мол, я не хочу обижать Эспозито, - принадлежит вовсе не мне, а моему тренеру: видимо, сразу не хотел французов расстраивать. Да мы как-то и не говорили о возможности рекорда - все-таки первый старт в сезоне. Двадцать дней провели в горах, особенно и не отдыхали.

- Вы быстро отвыкаете от соревнований?

- Да. Перестаю чувствовать повороты. У меня это самое больное место. Единственный раз, когда я сам был доволен тем, как «попал» в поворот - на дистанции 100 метров на чемпионате Европы в Вене.

- Что не помешало вам там же сделать лишний гребок и финишировать чуть ли не носом - в комбинированной эстафете.

- Я про это и говорю.

- А не жалеете, что в этом году выступать приходится только на одном этапе Кубка мира и, соответственно, нет возможности стать его обладателем?

- Нет. В таких соревнованиях очень быстро набираешь форму, а мне сейчас рановато ее набирать. Главное-то - чемпионат России в апреле.

- То есть вы хотите сказать, что установили мировой рекорд, находясь не в форме?

- Так я же не хотел его устанавливать - само случилось. Я, кстати, только на последнем отрезке по реакции трибун понял, что плыву на рекорд и имеет смысл поднажать на финише. До этого просто механически отметил, что Эспозито очень уж отстал. Особенно на второй половине дистанции, где он обычно прибавляет.

- И все же два года назад вам было совсем небезразлично, станете вы обладателем Кубка мира или нет.

- Не два. Три. Я тогда в общем зачете остался третьим, но самое обидное заключалось в том, что дважды я перекрывал рекорд мира, а рекордсменом не становился - оба раза меня на две сотые секунды опережал новозеландец Дэньон Лоудер. Боже, как я тогда хотел отыграться!

- Давно уже отыгрались.

- Да. Теперь главное не в этом. Я еще в Барселоне понял, что Олимпийские игры настолько специфическая вещь, что выиграть их можно или при удачном стечении множества обстоятельств - как это было у Жени Садового, - или если ты на две головы сильнее соперников.

- Знаю, что вы считаете свое выступление в Барселоне одной из самых больших спортивных неудач, хотя шестое место в главном финале - результат отнюдь не провальный. Это тоже было следствием стечения обстоятельств?

- Я никому из журналистов не говорил, но там, в Барселоне, буквально за десять минут до отъезда на финал я обнаружил, что у меня украли все деньги. Понимаете, сейчас я бы плюнул и забыл. А тогда... У меня мама всю жизнь, когда еще нормальные деньги были, 160 рублей в месяц получала, меня тянула, и эти деньги были моей первой в жизни премией, которую я заработал на соревнованиях. Полторы тысячи долларов. Я их в Барселону привез, чтобы самому что-то домой купить. А самым гнусным во всей этой истории было то, что деньги пропали в олимпийской деревне, где, кроме своих, никого не было. Это меня очень здорово выбило из колеи.

- Зато сейчас у вас практически нет соперников. И до Атланты вряд ли появятся.

- Вы напрасно думаете, что я вот так прыгнул в воду - и нате вам рекорд. Техника у меня встала на место только за неделю до соревнований. До этого никак не мог поймать ход.

- В чем это выражается физически?

- Сложно объяснить. Просто вдруг - при той же работе и тех же самых движениях - начинаешь чувствовать, что появилась скорость. Со стороны это видно далеко не всегда. Причем чем выше готовность к соревнованиям, тем тоньше становятся мышечные ощущения. И тем сложнее их удерживать. Понимаете, еще одна из причин, по которой мы с тренером не планировали серьезно выступать в Кубке, заключается в том, что после серии соревнований с хорошими скоростями и хорошими соперниками всегда наступает спад. А в олимпийском году не должно быть никакого риска. Я слишком долго ждал Олимпиады. Ну а рекорд здесь мне только на руку: соперников не мешает припугнуть заранее.

- Журналисты по-прежнему интересуются, каких результатов можно будет ждать от Панкратова, если ФИНА примет правило, ограничивающее в баттерфляе подводный отрезок после старта.

- Вряд ли такое правило будет принято до Олимпийских игр. Сейчас так же, как я, стал пробовать плавать один из американских пловцов. Разница в том, что под водой в 50-метровом бассейне он проходит первые сорок метров. А после поворота - еще тридцать. Вот из-за таких, как он, ограничения действительно могут ввести. Но в любом случае вряд ли можно будет нырять меньше, чем на 25 метров. Меня это вполне устраивает.

- Когда вы выступаете в 50-метровом бассейне, то проныриваете метров 25 - 30. В коротком же выныриваете из воды за один гребок до поворота. Чтобы сделать вдох?

- Все гораздо сложнее. Когда я плыву под водой, мой центр тяжести находится где-то в районе колен. А при гребке перемещается к локтям, и поворот происходит гораздо быстрее. На короткой дистанции чрезвычайно важен каждый ее участок. Кстати, больше всего я жалею, что на парижском этапе не выступал Фостер. Ужасно интересно посмотреть, в чем он у меня выигрывает.