Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Семикратный чемпион Европы, четырёхкратный вице-чемпион мира, бронзовый призер Олимпийских игр. Когда блистательная и столь продолжительная спортивная карьера подходит к концу, бывает всегда непросто принять решение и поставить точку. Карьера Виктора Минибаева в национальной сборной продолжалась 13 лет. И в первых числах февраля прыгун официально объявил о её завершении.

— У тебя получилась очень длинная спортивная жизнь. В подобных случаях бывает очень тяжело принять решение уйти. Был ли страх, что за финальной точкой начнется совершенно другая жизнь, о которой ты имеешь не очень большое представление?

— Нет, такого не было. Я уже, по завершении карьеры представлял, чем буду заниматься. Интересно, что раньше я всегда говорил, то что я не хочу быть тренером, и никогда им не буду. А вот, наверное, где-то за год до Олимпийских Игр в Токио понял, что мне нравится тренерская работа.

— Что заставило изменить взглады? Ведь на ровном месте это не происходит?

— Наверное, поддержка тренера — Светланы Борисовны Моисеевой, разговоры с ней. Мне было интересно понять, что такое тренерская деятельность, если смотреть на нее не глазами спортсмена. И насколько тяжело это всё. То есть, я и сам понимал, конечно, что тяжело — был-то не самым простым спортсменом. И крови изрядно у тренера попил. Но все равно, пока ты сам в это не окунешься, ты настолько сильно не понимаешь этого.

— Думаю, многие, прочитав это, удивятся: внешне ты производишь впечатление очень спокойного, послушного ученика. Внешность обманчива?

— Я очень эмоциональный, на самом деле. Если начинаю злиться и выхожу из себя, могу много лишнего сказать. Собственно, поэтому мне всегда казалось, что я никогда не сумею работать с маленькими детьми. Они, как правило, еще не слишком послушные. Поэтому думал, что у меня, наверное, терпения не хватит с ними работать.

— Если вспоминать сейчас твою спортивную карьеру, какой результат ты поставил бы на первое место для себя самого.

— Победа на чемпионате Европы в Берлине в 2014-м. Я прыгал там очень хорошо, Набрал рекордную сумму. Даже не вспомню, чтобы кто-то набирал такие суммы, после того как убрали обязательную программу. У меня же получилось все шесть прыжков отпрыгать на высоком уровне, и ни одного не завалить.

— Насколько помню, будущего чемпиона Олимпийских игр британца Тома Дейли ты баллов на 40 на том чемпионате опередил?

— Ровно на 50. А вот если говорить о самом сложном для меня старте, это 2019-й год. Чемпионат мира в Кванджу. Там я индивидуально не выступал, только в синхроне и в миксте. Был после травмы, и очень тяжело восстанавливался. Поэтому и радовался, что получилось хорошо в синхроне с Сашей Бондарем отпрыгать — взять серебро.

— Так и в миксте у вас с Катей Беляевой была серебряная медаль.

— Микст — это всё-таки более расслабленное выступление. Более простые прыжки, поэтому не особо сильно и напрягаешься. Нет такого стресса, как в индивидуальном финале или мужском синхроне.

— Ты рекордсмен не только по времени, проведенному в сборной, но, думаю, что и по количеству травм. Ты когда-нибудь задавал себе вопрос: оно этого стоит?

— Нет. Никогда.

— А ведь травмы были тяжелыми…

— Как говорит одна пословица, всё, что нас не убивает, делает нас сильнее. По такому принципу я и живу

— В спорте бытует мнение, что травма – это почти всегда следствие вины тренера. Согласишься с этим?

— Если ты занимаешься профессиональным спортом, без травм не обойтись.
Вопрос. То есть, ты хочешь сказать, что абсолютно все твои травмы – это нормальный закономерный процесс?

— Нет, конечно, случались форсмажорные обстоятельства, в которых травм можно было избежать. Тот же перелом позвоночника, после которого начались все мои проблемы со спиной.

— Напомни, как это произошло.

— Случилось это весной 2008-го на этапе «Гран-при» в Америке. Я выплывал из-под воды после очередной попытки, и в этот момент мне на спину «приземлилась» спортсменка, которая прыгала с другой платформы ногами вниз. На бортик я вылез сам, но прямо там отказала нога. Какое-то время я так и лежал на бортике в ожидании врачей, потом встал, мы поехали в клинику, сделали снимок, и врач сказал, что все нормально. Я даже каким-то образом отсоревновался на том турнире, хотя спина болела невыносимо. А в Москве при повторном обследовании выяснилось, что у меня трещина в одном позвонке и смещение двух соседних…

— В своё время ты говорил о том, что, возможно переключишься с вышки на трамплин. Были попытки?

— Были. Даже участвовал в Кубке России в прыжках с трехметрового трамплина. Занял, если не ошибаюсь, пятое или шестое место. На этом все попытки и закончились. Для того, чтобы быть трамплинистом, мне банально не хватало массы тела. К тому же на тот момент в расцвете сил были Илья Захаров и Евгений Кузнецов. Даже если бы я сконцентрировался на трамплине, все равно не смог бы с ними бороться. А быть третьим номером не видел смысла.

— Сейчас, начиная тренерский путь, ты в большей степени ориентируешься на собственный опыт, или на опыт каких-то других школ, не обязательно российских? Есть какой-то идеальный пример перед глазами?

— На данный момент я стараюсь следить вообще за всем миром. Наблюдаю за тем, кто как работает, чтобы отовсюду брать лучшее.

— Кто больше нравится в плане подхода к процессу?

— В большей степени склоняюсь к британской школе.

— Потому что там работает представитель вашей же, электростальской школы Алексей Евангулов?

— Нет, не из-за этого. Не знаю, может быть, британская школа так поднялась, благодаря усилиям и Алексея Георгиевича тоже, но она, безусловно, сейчас стала намного сильнее. Ведущая школа в Европе, можно сказать.

— Какие параметры делают школу ведущей, на твой взгляд?

— Сейчас во всём мире пошла тенденция очень много работать над физподготовкой. Именно она позволяет спортсменам исполнять более сложные и при этом качественные прыжки.

— Имеешь в виду силовую подготовку, или акробатическую?

— Силовую прежде всего. Работу со штангами, с гантелями, с железом, в общем говоря.

— Правильно понимаю, что тебе в своё время не хватало этого, чтобы успешно состязаться с китайцами? Ведь ты всегда был достаточно хрупкий по телосложению.

— Наверное, не соглашусь. Все-таки, тело – оно привыкает к той нагрузке, с которой ты всю жизнь работал. Кроме того мы постоянно качались. Правда, не с железом, а с собственным весом. Поэтому не считаю, что какие-то мышечные качества я потерял. Опять же, я по своей основной специализации всегда был вышечником, а нам особо железо не надо тягать. Вышечникам больше нужна скоростно-силовая, акробатическая подготовка.

— По складу своего характера, ты — одиночка или командный игрок?

— Одиночка.

— То есть, переводя стрелки на тренерскую работу, собираешься работать один, или будешь сколачивать команду?

— Хочется сделать команду, чтобы с самого начала развивать прыжки в воду в правильном направлении. Чтобы там были все профильные специалисты.

— Такая возможность в вашей родной Электростали есть?

— Думаю, с этим могут быть проблемы. Но я пока не готов сказать, что связываю свою будущую тренерскую карьеру только с этим городом. Поживём — увидим.

— А тебе никогда не хотелось пойти после спорта не по тренерской стезе, а по руководящей, как это сделали Глеб Гальперин, Илья Захаров, Дмитрий Саутин?

— Работать в какой-то руководящей должности я бы, наверное, не смог. Не такой у меня характер.