Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Взрослая карьера Минибаева началась незаурядно – серебряной медалью на чемпионате России в 2008-м. На этом, однако, везение закончилось: на чемпионате Европы-2010 Виктор лидировал половину программы, но стал четвертым. На европейском первенстве-2011 снова занял четвертое место. После того, как с таким же результатом для прыгуна завершился чемпионат мира в Шанхае, а затем – Олимпийские игры в Лондоне, впору было задуматься, что на каком-то этапе своей жизни Минибаев сильно насолил прыжковому божеству.

Но год назад спортсмен все-таки поднялся на пьедестал мирового первенства – стал вторым. А в этом сезоне одержал первую серьезную победу – выиграл этап Мировой серии.

– Виктор, в вашей карьере есть одно интересное достижение: в 2009-м вы стали чемпионом России в синхронных прыжках с вышки, выступая в паре с будущим олимпийским чемпионом Лондона Ильей Захаровым. Почему ваш дуэт так быстро прекратил свое существование?

– На юниорском уровне Илья много лет был на вышке моим самым непримиримым соперником. Но в синхроне у нас с ним не получалось добиться большой сложности. Я, например, уже делал с «десятки» 3,5 оборота назад согнувшись, Захаров же даже не пытался осваивать этот прыжок. Вот мне и стали подбирать партнера, с которым можно было бы сделать максимально сложную программу.

– И этим партнером стал Артем Чесаков?

– Да. Хотя мы с ним, по сути, повторили все те прыжки, что я в свое время делал с Семеном Кокуновым. С Семеном, кстати, мы стали первыми прыгунами в мире, кто сделал в «синхроне» 4,5 оборота вперед. Но в 2009-м он разбился в автомобильной аварии. Так что, то наше выступление с Захаровым на чемпионате страны было в какой-то степени экстренной мерой – нужно было в спешном порядке создать дуэт, который можно было бы выставить на чемпионате мира в Риме. Выступили мы там, правда, совсем плохо – остались десятыми.

– Принято считать, что в плане борьбы с китайцами индивидуальные прыжки – гораздо менее выигрышное занятие, нежели синхрон.

– Я бы так не сказал. Во всяком случае, самому мне всегда больше нравились индивидуальные выступления.

– Даже тогда, когда вы безуспешно пытались пробиться через нескончаемый частокол четвертых мест?

– Дело в том, что мне всегда очень нравилось прыгать, тренироваться, пробовать новые элементы. Когда на соревнованиях в очередной раз не удавалось показать результат, я говорил себе, что с этим надо просто смириться и работать дальше. Не получилось раз, два, но обязательно когда-нибудь получится.

– Это все же теория. Когда ты из года в год вкладываешь столько сил, чтобы добиться максимального результата, а он не приходит, очень сложно не опустить руки. И идти дальше – через боль, через страх. Неужели никогда не испытывали внутреннего отчаяния?

– Было конечно. Но дело в том, что даже когда я проигрывал, у меня постоянно сохранялась иллюзия, что вот-вот я с этим справлюсь. На чемпионате мира в Шанхае завалил всего один прыжок – 3,5 назад согнувшись. Проиграл третьему месту порядка семи баллов, а мог бы совершенно реально стать вторым.

Примерно то же самое происходило на чемпионатах Европы. Понимал, что могу обыграть всех соперников – тем более что уже не раз делал это, но опять чего-то не хватало.

– Вы понимали, что именно мешает вам показать результат?

– Каждый раз я очень сильно боялся ошибиться и, соответственно, подвести тренера. Из-за этого по мере приближения старта меня начинало трясти все сильнее и сильнее. И тут же начинали вылезать все ошибки.

– Что изменилось сейчас?

– Я стал иначе относиться к соревнованиям. Перестал делить их на важные и не очень – просто выходил на каждый старт, как на очередную тренировку. Для себя старался превратить любой турнир в игру. И получить от нее максимум удовольствия.

– Вы пришли к этому сами, или с чужой помощью?

– Сам. Долго анализировал, что со мной происходит. Физически я всегда, благодаря своему тренеру, был готов к соревнованиям очень хорошо. Технически тоже. Значит, вся загвоздка была в неумении правильно «настроить» голову. Вот я и пришел к тому, что прежде всего мне нужно изменить свое отношение к соревнованиям – раз уж все привычные настройки постоянно приводят к неудачам.

В период наиболее активного копания в себе я тогда наткнулся на какой-то фильм – даже не помню сейчас его названия – и услышал фразу, сказанную одним из героев: «Дерись, как победитель, и выйдешь победителем!» Эта фраза очень сильно запала мне в голову. Именно тогда я понял, что выходить на снаряд с очередной надеждой что-то выиграть, или же выходить, как победитель – это психологически две разные вещи. Так что весь последний сезон я, помимо работы в бассейне, постоянно тренировал и голову тоже. Как мне кажется – удачно. Во всяком случае, уже на нескольких стартах подряд мне удавалось прыгать с азартом и удовольствием, но при этом без страха проиграть.

– Все годы, что я наблюдаю за вашими выступлениями, мне нередко приходилось слышать фразу: «Минибаеву нужен психолог». Сейчас же понимаю, что никакой психолог вам вообще не нужен – со своими «тараканами» вы прекрасно справляетесь сами.

– С психологом я тем не менее работаю, как и вся команда – такого специалиста привлек к нашей подготовке главный тренер. Но если честно, не верю, что кто-то другой, кроме меня, может решить все мои проблемы. И никогда не верил. Поэтому пока у меня не получалось показать результат, я вообще наотрез отказывался от какой бы то ни было помощи со стороны. Сейчас же, можно сказать, просто поддался на уговоры близких. Они меня убедили, что от работы с психологом хуже мне точно не станет.

– В этом сезоне вы одержали первую крупную победу, выиграв этап Мировой серии в Дубае. Какими остались впечатления?

– Было приятно, что в тех соревнованиях выступали все, кого я особенно хотел обыграть: Ци Бо, Томас Дейли, Саша Кляйн, Дэвид Будиа – то есть вся первая четверка Олимпийских игр.

– Ваша программа, если не ошибаюсь, на протяжении нескольких лет была сложнейшей в мире.

– Да, до 2010 года.

– А что произошло потом?

– Потом появились мексиканцы, которые начали выполнять прыжки в 4,5 оборота не только из передней, но и из задней стойки. Заметно прибавляют в плане сложности и китайские спортсмены. То есть мир не стоит на месте. Мы тоже собирались включить в программу более сложный винтовой прыжок – 2,5 оборота назад с тремя с половиной винтами, более того, год назад я его уже исполнял в соревнованиях – на московском этапе Мировой серии. Потом, правда, временно пришлось отказаться от этой затеи из-за обострившейся травмы спины. Но уже к следующему сезону я намерен вернуть эту комбинацию в программу. А заодно усложнить прыжок из стойки на руках.

– Вы с такой легкостью об этом говорите. Неужели не бывает страшно?

– Страшно бывает всегда, просто не всегда об этом думаешь. Удивительно, но к более простым прыжкам я отношусь с гораздо большим опасением. Больше всего проблем у меня было в свое время с 3,5 оборотами вперед из задней стойки – из-за того, что в 2011-м на этом прыжке я задел ногами вышку. Случилось это на последней тренировке перед вылетом на чемпионат мира в Шанхай: мы с Артемом Чесаковым делали эту комбинацию синхронно, вот я и зацепился – на втором сальто. Испугался тогда дико, зажался весь и в итоге вместо трех с половиной сделал четыре оборота и сел на воду.

К счастью, хватило ума тут же подняться на вышку и сделать этот прыжок еще раз, чтобы страх ушел. Но все равно где-то в подсознании он сидит до сих пор. В этом отношении, как говорится, у каждого прыгуна в воду есть свои «скелеты в шкафу». Поэтому когда мне периодически предлагают попробовать 4,5 оборота, понимаю, что вряд ли когда сумею себя заставить пойти на этот прыжок. Лучше уж я винтовыми вращениями сложность набирать буду.

– В синхронных прыжках с вышки сложилась ситуация, когда сразу два спортсмена – Чесаков и Роман Измайлов – претендуют на то, чтобы выступать с вами в паре. Это не создает в вашем кругу нервозности, дискомфорта?

– Мне – нет, хотя к каждому новому партнеру приходится привыкать, подстраиваться под него. Проблема тут в другом. Мне показалось, что после прошлогоднего чемпионата мира в Барселоне, где мы с Чесаковым завоевали в синхронных прыжках серебряные медали, Артем для себя решил, что добился всего, о чем мечтал. И как бы остановился, не очень понимая, зачем продолжать прыгать дальше. Я пытался разговаривать с ним на эту тему, но пока не очень успешно.

А вот Рома нравится мне как раз тем, как сильно он рвется работать. Но у него была травма, после которой он до сих пор никак не может восстановиться.

– Вы не устаете от вышки?

– Нет. Тем более в тренировках мы постоянно используем трамплин. Другой вопрос, что для того, чтобы выступать на трамплине в соревнованиях, я слишком легкий – не хватает массы тела, чтобы «продавить» снаряд. А в этом случае высоко не оттолкнешься. Но некоторые, связанные с трамплином планы, у меня есть. Вполне возможно, что после Игр в Рио де Жанейро я попробую на него спуститься.

– Значит ли это, что вы потенциально готовы отказаться от прыжков с десяти метров, как отказался от них Дмитрий Саутин, выиграв золото на Играх-2000 в Сиднее?

– Об отказе пока речи не идет. Мне кажется, оба снаряда вполне можно сочетать.

– Какие чувства вы испытываете, когда кто-то из соперников прыгает то, что вам недоступно?

– Сразу становится интересно, как человек это делает. Но если честно, мне не очень нравится то, что весь мир ринулся усложнять программы.

– Потому что прыжки в воду сразу начинают терять чистоту и превращаются в набор цирковых трюков. Что с того, что те же мексиканцы крутят умопомрачительные комбинации, если никто из них не способен сделать прыжок на высокую оценку?

– Подняться выше десяти метров вам никогда не хотелось?

– На 27? Я не фанат хайдайвинга. Для меня это вообще за гранью понимания. Мне страшно. Хотя с 20-метровой высоты я однажды прыгнул. Солдатиком. Был на Универсиаде в Китае и там же по соседству проходило шоу, в котором участвовал наш Артем Сильченко. Вот он и пригласил – попробовать.

Самое ужасное было в том, что с той 20-метровой платформы уже было невозможно спуститься вниз: конструкция представляла собой металлическую трубу с наваренными на нее ступеньками, и когда я представил, как буду по ней спускаться, то понял, что проще прыгнуть. Пока летел, поклялся себе, что больше никогда в жизни не стану повторять этот опыт. Ноги тогда «отсушил» конкретно.

– А в бассейне вам приходилось биться об воду?

– Было дело, когда я начал тренироваться после того, как сломал позвоночник.

– В каком смысле сломали? На прыжке?

– Нет, оказался пострадавшим, скажем так. Случилось это весной 2008-го на этапе «Гран-при» в Америке. Я выплывал из под воды после очередной попытки, и в этот момент мне на спину «приземлилась» спортсменка, которая прыгала с другой платформы ногами вниз. На бортик я вылез сам, но прямо там отказала нога. Какое-то время я так и лежал на бортике в ожидании врачей, потом встал, мы поехали в клинику, сделали снимок, и врач сказал, что все нормально. Я даже каким-то образом отсоревновался на том турнире, хотя спина болела невыносимо. А в Москве при повторном обследовании выяснилось, что у меня трещина в одном позвонке и смещение двух соседних.

В больнице я тогда пролежал три месяца и еще три месяца не тренировался – занимался лечебной физкультурой. А когда в конце года начал восстанавливать прыжки, в одном из них и случилась неудача – после отталкивания неожиданно потемнело в глазах, и я потерял ориентировку в воздухе.

Дальше все было, как в замедленном фильме: слышу, как тренер кричит«АП!» и даже успел подумать: интересно, кому она кричит-то? Потом до меня дошло, что кричала-то она мне – чтобы я вовремя раскрылся. Ну я с опозданием и раскрылся – в абсолютно ровную горизонталь.

Те, кто видел все это со стороны, говорят, что после того удара я даже не погрузился под воду. У меня же было чувство, что я от поверхности воды вообще отскочил – как мячик. Два месяца после этого не мог себя заставить на вышку подняться и повторить этот прыжок.

– И как же все таки смогли выбросить ту неудачу из головы?

– Жизнь заставила. Три года трясся от страха – до тех пор, пока в 2011-м на другом прыжке вышку ногами не задел. В тот момент все мои прежние проблемы враз из головы и вылетели.