|
|
|
|
|
|||
Журнал «Плавание», 2015 год …Самое яркое – из детства, граничащего с юностью – крошечная кухня на прежней родительской квартире. Там всегда был народ и всегда спорили – о плавании. Квартира располагалась на самом краю города, в 15-ти минутах езды от аэропорта Шереметьево, поэтому на полу постоянно кто-то ночевал. Тренеры, спортсмены. Именно на этой кухне начиналось создание совершенно легендарной команды. Команды Вайцеховского. * * * До сих пор не знаю, почему он согласился взять сборную в самом начале 1973-го. Кандидат наук с готовой к защите докторской диссертацией, только-только получивший кафедру в престижном центральном институте физкультуры, сам - бывший пятиборец, никогда в жизни не стоявший на бортике бассейна с секундомером. Уход с кафедры 42-летнего зава через пару месяцев после назначения коллеги-преподаватели посчитали просто неприличным. Над первыми же шагами в команде смеялись в открытую. Вместо того, чтобы созвать имевшихся в наличии спортсменов и тренеров на очередной сбор где-нибудь в Цахкадзоре или Адлере, отец набрал никому не известных молодых тренеров и вместе с ними уехал на месяцв Австралию. Учиться. Потом была поездка - тоже на месяц - в США. Потом отец принял крайне непопулярное решение, фактически отстранив от сборной всех ветеранов. И с фантастическим треском - с разрывом почти в сто очков! - проиграл вместе с новой командой главный старт года, матчевую встречу СССР - ГДР. С тех пор сохранилась фотография: команда у подножия памятника воину-освободителю в берлинском Трептов-парке, а на обороте- две строчки: «Мы проиграли, но мы победим!» * * * Иногдая задумываюсь: как много людей из мира плавания сейчас навскидку вспомнят 21июля 1976 года? Днем Команды эту дату тоже назвал отец – день, когда в олимпийском Монреале советские девчонки-брассистки заняли весь пьедестал двухсотметровки брассом, а мужская кролевая эстафета 4х200 метров вольным стилем стала второй. Через два года отец прийдет к председателю Спорткомитета Сергею Павлову и скажет: «У меня к вам есть личная просьба». Павлов тогда посуровел: его нетерпимость к тренерам, желающих добиться для себя каких-то дополнительных благ, была общеизвестной. Мрачно сказал: «Я вас слушаю…» - Нам предстоит очень важный старт, - сказал отец. – И мы хотим иметь собственное знамя - знамя сборной команды СССР по плаванию. Ребята должны чувствовать, что за ними - Родина. И что отступать некуда. А еще я хочу, чтобы это знамя вручили именно вы. Перед стартом. - А если проиграете? - ошарашенно произнес министр. - Тогда я стреляюсь! - последовал невозмутимый ответ. * * * Не думаю, что он играл в том разговоре с Павловым. В нем были очень сильны понятия офицерской чести. А самым ярким воспоминанием детства был довоенный Новосибирск, где в страшный период массовых репрессий отец – выдающийся полководец Гражданской войны – каждый вечер запирал и баррикадировал вместе с женой входную дверь, отводил малолетних сыновей в дальнюю спальню и садился записьменный стол, положив перед собой два именных пистолета – отстреливаться, если прийдут забирать. На одном из этих пистолетов была гравировка: «Лучшему стрелку дивизии от наркома обороны СССР, маршала Советского Союза Ворошилова». На другом стояло: «Доблестнейшему из моих сынов. Николай». Уже после смерти отца в 2002-м один из его сподвижников сказал мне: «Знаешь, все мы, невзирая на возраст, были как пионеры, играющие в зарницу. В точности как говорил герой Анатолия Папанова в фильме «Белорусский вокзал»: впереди враг, рядом свои, и наше дело – правое». Один из визитов в Цахкадзор немецкой телевизионной группы чуть было не обернулся международным скандалом. Войдя в тренажерный зал, оператор остолбенел и...застрекотал камерой: через весь пол тянулась надпись масляной краской: «Твой главный враг - немец. Победи его!». Через час информация была в немецком посольстве в Москве, через два - в Берлине, после чего последовал звонок в спорткомитет СССР. На следующее утро в Цахкадзор прилетел разбираться Павлов. Молча походил по залу, посмотрел на лужи пота под работающими на тренажерах девчонками, попытался даже лечь на освободившийся снаряд и потянуть на себя установленный вес, но не смог оторвать блок от пола. И, дождавшись, когда спортсмены уйдут в бассейн, подозвал отца: «Я абсолютно точно знал, как буду разговаривать с вами, пока летел в самолете. А сейчас не знаю, что сказать... Может быть, так и надо?». В том же Цахкадзоре в одном из ставших традиционными КВН-ов капитана сборной Андрея Крылова спросили: «Можете ли вы проиграть?» - «Можем, - последовал моментальный ответ. - Потому что мы можем все!». * * * На Играх-2012 в Лондоне я разговорилась с одним из отцовских «любимчиков» - чемпионом московских Игр Сергеем Фесенко. - Хочешь верь, хочешь, нет, но когда Сергей Михайлович, образно выражаясь, поднимал знамя команды, мы готовы были умереть за страну, порвать всех, доказать, что мы лучшие, что мы умеем работать и умеем выигрывать, - сказал он мне. - Причем доказать прежде всего главному тренеру - что он не зря нас выбрал. Как он этого добивался? Я не знаю... Знаю другое: наследие, которое твой отец получил в 1973-м, было достаточно тяжелым. Я уже не первый год встречаюсь с самыми разными людьми, собираю своего рода историю плавания. Разговаривал о тех временах с серебряным призером Олимпийских игр в Токио Григорием Прокопенко, с Галей Прозуменщиковой, с Владимиром Косинским, с Владимиром Буре. Не буду вдаваться в подробности, но команды как таковой тогда не было. Все решали в ней свои собственные задачи. Пока не появился новый главный тренер, а с ним - идея. - И в чем заключалась эта идея? - Быть лучшими. Вайцеховский поступил тогда очень грамотно. До того как принять сборную, он успел объехать все ведущие плавательные страны. Досконально знал систему плавания ГДР, поскольку блестяще владел немецким языком, много общался с немецкими специалистами, был на короткой ноге с главным тренером сборной Паулем Виттеном - они всегда общались как друзья. И сразу начал подбирать тренеров-единомышленников, которые могли, а, главное, хотели работать. Нам, помню, он тогда сказал примерно следующее: «Ребята, ничего особенного в зарубежных звездах нет. Надо просто больше пахать - и чтобы дисциплина была, как у немцев». Помню, что сказано все это было таким голосом, что все мы сразу поверили: действительно можем делать все то же самое,что делают наши соперники из Америки, Австралии, Германии, а что-то можем делать даже лучше них… * * * Я очень завидовала его команде. Всегда. Со своими тренерами и спортсменами отец проводил гораздо больше времени, чем дома. Сам сказал как-то, уже уйдя из сборной: «Я их очень любил. И все время занимался их воспитанием. Главная задача тренера заключается ведь не в том,чтобы определить, как и сколько спортсмену плыть на тренировке. Главная его задача - воспитывать человека. Например, изучение английского языка в команде было важно по нескольким причинам. Я понимал, что обеспечить спортсменам наилучшие условия для тренировки, питания и восстановления можно только на сборе. И я хотел, чтобы они на сбор ехали с удовольствием. А серьезные занятия языком во многом этому способствовали. Во-вторых, я старался, чтобы у них не было свободного времени. Я всегда привожу в пример армейского старшину, заставляющего копать траншею от забора и до обеда. Все считают, что старшина -дурак, а он - корифей в педагогике, знает, что полчаса свободного времени у солдата - это готовое ЧП. Но я не хотел действовать командным методом. Поэтому возил по сборам профессоров института физкультуры, преподавателя английского языка, организовывал кружки, приглашал артистов…» Собственно, на Олимпиаде в Монреале именно отец предрешил судьбу лично моего олимпийского золота. Мой личный тренер Валентина Дедова приехать в Канаду не смогла. Как выяснилось позже, тем, кто был включен в команду «третьими номерами», личных тренеров не полагалось в принципе. Потом вопрос вроде бы решился, поскольку у Дедовой должен был выступать на Играх еще один спортсмен – Слава Страхов, но когда Валентина Николаевна пошла относить документы в выездной отдел, то выяснилось, что все его сотрудники уже сами уехали в Канаду. И она осталась в Москве. Когда я узнала об этом, со мной была истерика. Уже совсем поздним вечером я поднялась на этаж к пловцам в олимпийской деревне и продолжала скулить под отцовской дверью, не решаясь постучаться. Слишком привыкла, что все его время распланировано не для меня. Спустя какое-то время дверь распахнулась. Выслушав мои причитания, отец, ничем не проявляя сочувствия, спокойно сказал: - Вытри сопли. Теперь слушай. В Америке есть хорошая практика. Всех директоров крупных предприятий время от времени отправляют в длительные командировки или отпуск. И смотрят, насколько четко предприятие работает, оставшись без руководителя. Если начинаются проблемы, директора немедленно увольняют. Потому что грош цена тому начальнику, который не способен наладить работу так, чтобы она бесперебойно шла в его отсутствие. Поэтому твоя главная задача – доказать всем, что у тебя самый лучший тренер в мире. Ты все поняла? Я поняла все. Все последующие дни в голове стучала лишь одна мысль: «Я должна доказать всем, что мой тренер – самый лучший в мире». * * * Парадоксально, но отец всего лишь раз в жизни видел, как я прыгаю в воду. В начале 70-х он случайно заглянул на тренировку,которая закончилась крайне неудачно: на его глазах я довольно сильно ударилась об воду в одном из прыжков. Вид собственного ребенка, на котором, что называется, не было живого места, поскольку от удара вся передняя поверхность тела мгновенно превратилась в сплошной синяк, привел отца к разумному, в общем-то, желанию: никогда больше не видеть подобные кошмары своими глазами. В Монреале в день, а точнее, поздний вечер моего финала он просто ушел в столовую. Набрал полный поднос еды, чтобы как-то отвлечься от мыслей, но не успел приступить к трапезе: дверь в общий зал распахнулась, и в проеме нарисовались два тренера из его команды. - Михалыч, ты что, старый дурак, тут расселся? Твоя Ленка – олимпийская чемпионка!!! По свидетельству очевидцев, отец вскочил на ноги,поднял поднос с едой над головой и что есть силы шарахнул его об пол с диким криком: «А-а-а...». Внезапно он умолк, обвел тренеров сумасшедшим взглядом и в полной тишине замершего от неожиданного спектакля зала отчеканил: - Если наврали, убью! Обоих! – и со всех ног помчался в бассейн. * * * Еще одна олимпийская история тех же времен: у пловцов выдался день отдыха и команду было решено вывезти в пригород Монреаля на гребную базу, чтобы хоть как-то ослабить нервное напряжение. Команда уже собралась в автобусе, когда отец увидел гуляющих по аллее олимпийской деревни Александру Пахмутову и Николая Добронравова. Под каким-то предлогом уговорил их зайти внутрь, и как только звездная чета перешагнула порог, дал отмашку шоферу: «Закрывай! Погна-а-али!» О той вылазке с пловцами Пахмутова с Добронравовым вспоминали потом еще много лет. Как пели по дороге все песни подряд, как устроили импровизированные соревнования на гребной базе, во время которых к восторгу всей команды отец перевернулся на байдарке, потеряв очки и чуть не утонул на самом деле: слишком основательно зашнуровал перед стартом прикрепленные к днищу кроссовки. Но первые два дня Игр оказались тогда для пловцов крайне неудачными. Павлов даже язвительно поинтересовался, встретив отца на одном из мероприятий: «Ну и где ваши медали?» И услышал предельно спокойное: «Пока все, кто стартовал, проплыли с личными рекордами. Это значит, что мы угадали с пиком формы. А завтра...Завтра я лично приглашаю вас в бассейн!». А назавтра было 21 июля. И уже совсем поздно, после всех награждений, объятий и слез, Павлов вприпрыжку бежал от бассейна к олимпийской деревне, ежеминутно останавливаясь и оборачиваясь в сторону запыхавшейся свиты: «А ведь вы не верили! Один я верил, что этот ненормальный сделает свое дело!». До того дня, когда отца сняли с должности, оставалось всего шесть лет. * * * Отставка произошла в 1982-м – сразу после чемпионата мира в Гуаякиле . Сам отец много лет спустя сказал: «Понимаешь, я пожертвовал всем для того, чтобы советское плавание стало лучшим в мире. И мне почти удалось добиться этого. Но уже в восьмидесятом увидел, что это никого не интересует. Моим руководителям было достаточно и того, что мы три года подряд выигрываем у сборной ГДР. Когда я брал команду в катастрофическом положении (а именно так оно было оценено на коллегии Спорткомитета в 1973-м) то мог спокойно работать. Разрабатывал идеи, принимал решения, и мне никто не мешал. Когда же начали выигрывать, появилась масса людей, которые лучше меня знали, как именно нужно тренировать сборную. В мою работу постоянно вмешивались со стороны, давали советы, обвиняли в самоуверенности и нескромности. В моем же понимании высшая нескромность - это когда дилетанты начинают учить профессионала». С чужих слов до меня тогда дошла история: когда на одном из заседаний Спорткомитета отца в очередной раз упрекнули в нескромности, язвительно поинтересовавшись, так ли уж он незаменим на своем месте, он совершенно спокойно сказал: «Вот с завтрашнего дня и проверьте». И в гробовой тишине вышел из зала, хлопнув дверью. По словам Фесенко, у команды тогда был шок. - Отчасти мы понимали, что сами не выполнили задачу- не завоевали на чемпионате мира столько же медалей, сколько на Олимпийских играх в Москве, - говорил он. - Хотя на том чемпионате прорезалось немало новых людей. И Славка Семенов уже вовсю наступал Сальникову на пятки, и Марковский Лешка проплыл неплохо, и эстафета наша хорошо выступила, и мы с Сидором свое взяли... Помимо четырех золотых медалей в Гуаякиле было выиграно семь серебряных и три бронзовые, но, видимо, то выступление было всего лишь поводом снять главного тренера. Вайцеховский нас тогда собрал, это было в Питере перед матчевой встречей СССР - ГДР, в каком-то школьном классе... Мы рыдали. За партами сидела вся команда, и вся команда плакала навзрыд. А он... Он наспросто поблагодарил. За то, что все эти годы мы были рядом с ним, за то, что ему верили, выполняли все, что он предлагал... Ты не представляешь, до какой степени все мы до сих пор благодарны Вайцеховскому - за то, что он нам открыл глаза на мир, занимался нашим воспитанием. Мы постоянно были чем-то заняты. Я ведь в сборной сначала закончил школу, потом институт, получил водительские права, диплом переводчика, научился фотографировать... Возможно, помнишь, как я приезжал к вам домой, когда уже закончил плавать? Совершенно не знал тогда, чем мне заняться, вот и приехал - за советом. Сергей Михайлович разложил мне все шаги, которые с его точки зрения следует сделать, чтобы защитить диссертацию. Порекомендовал лучшего в Киеве научного руководителя -профессора Платонова. В прошлом году (2014-м — прим) на ветеранском первенстве Европы в Ялте я собрал всех ребят из той нашей команды. Не сумела приехать только Лина Качюшите, да еще отказался Сальников. Не знаю, почему он не захотел: я сам звонил, брал на себя все финансовые обязательства, но Вовка все равно ответил отказом. Мы устроили вечер памяти на 24-м этаже гостиницы «Ялта» в громадном кинозале. Смотрели старые пленки - Сашка Сидоренко нашел видеозаписи всех наших олимпийских заплывов. Танцевали всю ночь так, что молодые пришли снимать нас на видеокамеру. То, что мы до сих пор все вместе, тоже ведь говорит о многом. И все это заложил в нас твой отец. Помимо того, что вывел нас в чемпионы. Не подумай, я говорю сейчас все это совсем не для того, чтобы польстить. Из той нашей команды любой человек скажет тебе все то же самое… * * * По прошествии лет первым делом всегда вспоминается хорошее. При этом мне всегда было интересно: как воспринимали отца те люди, по которым его эпоха если и не проехалась паровым катком, то пнула достаточно ощутимо? Эту тему я как-то подняла в разговоре с двукратным чемпионом Европы и чемпионом московских Игр в эстафете Сергеем Русиным – его отец фактически вышвырнул из сборной, сказав: «Таких,как ты, у меня два финала». - Ты не представляешь, как я его тогда ненавидел,- признался мне Русин. - А с возрастом понял, что Вайцеховский был прав. Та система подготовки, которую ввел Сергей Михайлович, была достаточно жесткая, тяжелая и с большими потерями на поле брани. Но она работала. И была, я бы сказал, очень «командной». Не только потому, что мы очень много времени проводили вместе на сборах – просто твой отец умел создать вокруг себя настоящую команду единомышленников. Говорю это, как человек, который сам успел поработатьи тренером, и руководителем. - А павшие на поле брани? Оно того стоило? - С моей точки зрения – да. Хотя я и сам в каком-то смысле стал жертвой. Не случайно до сих пор помню ту фразу – про два финала. Заканчивал институт, уговаривал, чтобы меня оставили в команде хотя быдо лета. Не уговорил. Я тогда много думал о личности главного тренера. Много позже понял, что опереться можно только на тех людей, кто не прогибается, а сопротивляется. Вот Вайцеховский таких и набрал, возглавив команду. А те в свою очередь набрали соответственных учеников. Не помню уже, какой был год, по-моему 1981-й, когда у Игоря Михайловича Кошкина в группе плавало12 человек, восемь из которых были медалистами олимпийских игр, чемпионатов мира и Европы. Там были и Володя Шеметов, и Миша Горелик, и я, и Володя Сальников, и Витя Кузнецов, и Лариса Горчакова… Сам Кошкин был достаточно специфическим человеком. Он всегда был искренне убежден, что его решения – единственно правильные. Никогда ни с кем не конфликтовал, да и не умел, поскольку ему и в голову не приходило интересоваться чьей-то точкой зрения. А как можно конфликтовать с человеком, который стороннее мнение просто не воспринимает? Личностью Кошкин, безусловно, был сильной. Но не думаю, что в мире вообще существовал тренер, способный справиться с той нашей компанией. Поэтому, собственно, группа вскоре иразвалилась. * * * По серьезному в клинч со своей командой отец вступил лишь однажды – на тех самых Играх в Москве. Тогда к нему заявилась целая делегация – просить, чтобы в финале королевской эстафеты 4х200 метров на одном из этапов плыл не Сальников, а Русин. Что значила для отца та эстафета, не так просто передать словами. Подозреваю, что именно он внедрил в обиход в нашей стране иное название этой дисциплины – «Гордость нации». Так долгое время называли эстафету 4х200 в США, о чем, собственно, и рассказал отцу его американский коллега в ходе первой плавательной поездки в США в 1973-м. Считалось, что именно умение подготовить четверку пловцов-средневиков,способную выиграть у любой другой четверки в мире, в полной мере отражает мастерство тренеров. Кроме красивого названия, отец привез из той поездки смешную громадную наклейку, рекламирующую плавательный лагерь известного американского тренера Джека Нельсона во Флориде. Наклеил ее на пузатый старенький холодильник, в связи с чем агрегат надолго получил прозвище «Джек». Ради эстафеты 4х200 Русина за год до Игр практически насильственно перевели в бригаду Генриха Яроцкого: его собственный тренер – Кошкин – был целиком и полностью сосредоточен на работе с Сальниковым, Яроцкий же отвечал за эстафету. Пловцы во главе с капитаном – Андреем Крыловым - пришли просить за Сергея, потому что прекрасно понимали: он способен проплыть свой этап быстрее Сальникова. И гораздо в большей степени заслуживает права плыть не в утреннем, а в вечернем заплыве. Но дело было в том, что отец слишком хотел создать прецедент трех золотых медалей советского пловца на Олимпийских играх. Сальников к тому времени был чемпионом мира на дистанциях 400 и 1500 метров, то есть было ясно, что две свои личные дистанции он выиграет при любом раскладе. Особенно – если к тому времени будет иметь золотую эстафетную медаль. * * * В начале осени мне в почту упало сообщение из Международного зала спортивной славы плавания. Оно было грустным – в связи с уходом из жизни Джека Нельсона. С этим тренером незадолго до его смерти мы пресекались на каких-то соревнованиях. «Почему ваша плавательная федерация ни разу за все эти годы не вышла с предложением ввести твоего отца в зал спортивной славы? - поинтересовался он. – Мы бы выдвинули его и сами, но по регламенту не имеем права этого сделать». Я не нашла, что ему ответить. Подумала только: а так ли уж это важно? Ведь на самом деле куда большее значение имеют сказанные Русиным слова: «Каждый раз, когда я смотрю нынешние соревнования по плаванию, испытываю чувство глубокой гордости за ту команду, в которой когда-то выступал сам…»
|
Плавание - Тренеры
