Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Отец был выдающимся тренером. Сборную СССР он принял в 1973-м. До этого в истории советского плавания была лишь одна золотая олимпийская медаль - Галины Прозуменщиковой. На Олимпийских играх-76 в Монреале пловцы СССР завоевали восемь медалей разного достоинства. В 1980-м в Москве медалей тоже было восемь. Золотых.

Помню, как в 1982-м отец вернулся из Спорткомитета и сказал: «Все, я больше не главный тренер».

И потянулись недели, заполненные звенящей тишиной. Мы с мамой не задавали вопросов, телефон, до того раскалявшийся от трезвона, молчал. Отец - тоже.

Постепенно жизнь входила в свое русло, а большой спорт отодвигался на второй план. Отец работал в институте физкультуры, сначала директором, затем ушел на преподавательскую работу, защитил диссертацию, стал доктором наук, профессором.

- Ты давал множество интервью. А о чем ты сам больше всего хотел сказать?

- О том, что такое Главный тренер. Когда он хорош, когда плох - не с точки зрения начальства - там все предельно ясно, а с точки зрения тех людей, которые его окружают. Считаю, любой тренер должен любить детей. Понимаешь, я начал заниматься спортом в голодные послевоенные годы. Не было ничего, но детский спорт был развит гораздо больше, нежели сейчас. Было много энтузиастов, и самое главное, были тренеры, которые по-настоящему любили спорт и нас, детей. Они возились с нами, как наседки с цыплятами.

Мне кажется, именно тогда я понял, что спорт это не уровень результатов, а образ мышления. Можно быть великим спортсменом на уровне второго разряда и совершенно никудышным мастером спорта. Спорт, которому нас учили, был чистым. Никто не думал, сколько на нем можно заработать, куда поехать. И когда я организовывал команду, то инстинктивно окружал себя людьми с таким же образом мыслей.

- У нас дома я видела фотографию сборной образца 1973 года после матчевой встречи с командой ГДР в Берлине. И на обороте твоей рукой написано: «Мы проиграли, но мы победим!!!». Честно говоря, даже сейчас, когда это стало явью, точнее, было явью, я не могу понять, откуда взялась убежденность, чтобы такое тогда заявлять?

- На том матче случилась история, которая полностью переломила мою психологию. Мы начали все, абсолютно все проигрывать - за два дня не набрав ни одного очка. И тогда, должен признаться, я впервые в жизни смалодушничал: «Да, не за свое дело ты, Серега, взялся». Когда понуро шел к выходу из бассейна, то вдруг увидел на опустевшей трибуне девочку в форме советской сборной, которая горько рыдала. Это была Люба Русанова. Спрашиваю, что случилось, а она сквозь слезы: «Мне врач плыть запретил, температура 39,6». Я ей: «Девочка, успокойся, ведь ты уже ничем не сможешь помочь команде», а она: «Я понимаю, но позор-то какой!».

Эти слова настолько меня встряхнули, что я там же, на трибуне, дал себе слово: пока не выиграю у команды ГДР, не сдамся.

- То есть, ты ставил цель подготовить сильнейшую команду Европы?

- Первоначальную цель. Понимаешь, когда ушел из института - а было это в 1973-м, я только-только стал заведующим кафедрой плавания, - то был полон идей, замыслов. Уверен, что через два-три года защитил бы докторскую. Но всем пожертвовал ради того, чтобы советское плавание стало лучшим в мире. И мне почти удалось добиться этого. Но уже в восьмидесятом увидел, что это никого не интересует. Моим руководителям было достаточно и того, что мы три года подряд выигрываем у команды ГДР.

- Мы не так часто виделись, пока ты был в команде, но мне показалось, что после восьмидесятого ты стал совсем другим, потерял интерес к работе.

- В какой-то степени. Понимаешь, когда я брал команду в катастрофическом положении (а именно так оно было оценено на коллегии Спорткомитета в 1973-м), то мог спокойно работать. Разрабатывал идеи, принимал решения, и мне никто не мешал. Когда же мы с блеском выступили на Олимпиаде-76 и начали выигрывать у ГДР, то вдруг появилась масса людей, которые лучше меня знали, как надо тренировать команду. Люди, просидевшие все эти годы за письменным столом, тоже стали крупными «специалистами» и постоянно вмешивались в дела команды. Скажу тебе и такую вещь: в начале моей работы меня очень поддерживал прежний председатель Спорткомитета Сергей Павлов. И успех дела стал возможен во многом благодаря этому. А после московской Олимпиады Павлов вдруг утратил к нам интерес.

- В чем это выражалось?

- Например, нам было обещано построить на базе «Озеро Круглое» открытый бассейн. Фирма «Адидас» бралась за это. Но когда я привез Павлову письмо от главы фирмы Хорста Дасслера, что они готовы выделить на строительство 315 тысяч долларов, то присутствовавший при разговоре заместитель Павлова сказал: «Что-то здесь не так. Что это они ни с того ни с сего вам такие деньги дают?»
Я понял его логику так: если Вайцеховскому дают 315 тысяч официально, то, сколько же наличными он в карман положил…

Тогда-то у меня с Павловым и состоялся крутой разговор. Разгневанно он сказал, что незаменимых тренеров нет, не боги, дескать, горшки обжигают. Насчет горшков - согласен. Но чтобы подготовить спортсмена класса Сальникова, нужен бог. Чтобы подготовить команду, способную выиграть у любой другой - тоже. Я тогда относил и себя к тренерским богам. Хотя, как выяснилось позже, ошибся. Меня просто убрали из команды.

- Знаешь, а я всегда завидовала пловцам. Наблюдала, сравнивала - ведь все крупные соревнования у нас проводились вместе - и приходила к выводу, что твоя команда как-то чище, чем любая другая.

- У нас никогда не было расхлябанности, фарцовки, каких-либо осложнений на таможне. Не помню, чтобы обсуждали кого-то за недостойное поведение.

- А чем это объяснить?

- Тем, с чего я начал, - я их очень люблю. И все время занимался их воспитанием. Главная задача тренера не в том, чтобы определить, как и сколько спортсмену плыть на тренировке. Главная его задача - воспитывать человека. Вот, например, изучение английского языка в команде, Мне это было важно по нескольким причинам. Я понимал, что обеспечить спортсменам наилучшие условия для тренировки, питания и восстановления можно только на сборе. И я хотел, чтобы они на сбор ехали с удовольствием. А серьезные занятия языком во многом этому способствовали.

Во-вторых, я старался, чтобы у них не было свободного времени. Я всегда привожу в пример армейского старшину, заставляющего копать траншею от забора и до обеда. Все считают, что старшина - дурак, а он - корифей в педагогике, знает, что полчаса свободного времени у солдата - это готовое ЧП. Но я не хотел действовать командным методом. Поэтому возил по сборам профессоров института физкультуры, преподавателя английского языка, организовывал кружки, приглашал артистов.

- Почему же ты сразу после ухода из команды перестал бывать на соревнованиях?

- Сложный вопрос.… Была обида. Но не это главное. Я увидел, что все идет наперекосяк. Вмешаться в этот процесс я не мог, потому что в тот момент искоренялся сам дух Вайцеховского. Были нарушены многие традиции, принципы. Я, например, считал, что если спортсмен рассчитался с государством, то и государство должно с ним рассчитаться. По этой причине настаивал, чтобы Прозуменщиковой семь лет после ухода из спорта платили высшую ставку. Не ради нее самой - ради принципа, ради стимула для тех, кто только пришел в сборную. А Кошевой за два месяца до окончания института сняли ставку вообще. Убрали тех тренеров, что составляли славу команды - Зенова, Кошкина, Яроцкого…

Я считаю высочайшим достижением, что сумел собрать вокруг себя интересных людей, а не удобных, как делали многие главные тренеры, в том числе мои предшественники. Мне самому всегда был очень неудобен, например, Яроцкий. Но я шел на компромисс. Я не верю, что олимпийского чемпиона может подготовить любой тренер. Таким тренером надо родиться. И когда я увидел, что этих людей уничтожают на моих глазах, а я не могу вмешаться, то понял, что десять лет работал напрасно. И тогда я ушел навсегда.

- А с какими чувствами через семь лет ты ехал в Бонн на чемпионат Европы в качестве комментатора, зная, что вновь окажешься среди людей, с которыми работал?

- Без злорадства. Я всегда очень любил этих людей, был рад увидеть коллег - во многих командах остались те же тренеры, что и семь лет назад. И уже тот факт, что сразу несколько стран предложили мне возглавить их команды, - свидетельство того, что обо мне не забыли.

- А будешь ли ты получать моральное удовлетворение, работая против своей страны?

- Против я работать не буду. Кстати, наиболее выгодные экономические условия я бы получил, работая в ФРГ. Но я никогда не надену форму ФРГ. В том числе и потому, что советское плавание в этом случае уже никогда не будет вторым в Европе.

- Я, кажется, начинаю понимать, что больше всего раздражало спортивных руководителей - твоя самоуверенность…

- Я просто знаю себе цену. А высшая нескромность в моем представлении - это когда дилетанты начинают учить профессионала. Я и сам задавал себе вопрос: почему же меня так не любят? Почему каждый считал своим долгом облить меня, уже ушедшего, грязью? Сколько было разговоров в мою бытность директором научно-исследовательского института физкультуры: «Вайцеховский против анаболиков выступает, а сам-то…». И ведь люди, говорившие это, знали прекрасно, что все завоеванные при мне медали были чистыми. Я не сказал тебе еще об одной причине моего ухода: всю жизнь я говорил: «Никогда не сделаю с чужим ребенком то, чего бы не сделал со своим собственным». И когда пошла волна анаболиков, в которую меня просто толкали, я прямо сказал: «На это не пойду никогда!».

Я не верю в анаболики. А верю в порядок, дисциплину, трудолюбие. И все мои дальнейшие конфликты, даже после ухода, были связаны только с этим. Уже когда я стал директором института, руководство Госкомспорта пыталось заставить меня, чтобы я пробовал на спортсменах неразрешенные лекарственные препараты.

Кончилось тем, что я написал секретное письмо председателю - о том, что такие эксперименты проводятся, что я против и, несмотря на приказ свыше, не буду брать ответственность на себя. Сделал я это для того, чтобы остались следы - и они остались - секретные документы так просто не выкинешь. Более того, я консультировался в министерстве здравоохранения, где мне сказали, что отвечать придется мне. Поскольку те, кто дал устное распоряжение, от своих слов всегда откажутся. После этого приказом по институту я запретил перечислять деньги на приобретение препарата, выразив тем самым открытый протест.

- Давай немного отвлечемся. Мне всегда хотелось спросить: почему ты, исключительно целеустремленная и волевая личность, не состоялся как спортсмен?

- Готов объяснить: Есть такие понятия - «боец» или «не боец». Обычно их употребляют, имея в виду психологический аспект. А это - физиология. Когда приближается ответственный момент, организм начинает выделять гормон норадреналин, который вызывает возбуждение всех систем организма. И у некоторых людей это приводит к тому, что разлаживается тонкая координация. Простым глазом это не увидеть. Изменилось, скажем, соотношение между напряжением и расслаблением мышц, и все - организм переходит на другие обороты. Я никогда не боялся соревнований, соперников, но и показать результат, на который готов, тоже не мог. Поэтому когда ты начала прыгать в воду, специально отправил маму в бассейн на соревнования, посмотреть, в кого из нас ты пошла. Если бы в меня - я настоял бы прекратить занятия.

- То есть ты считал, что стоит серьезно заниматься спортом только тогда, когда можно добиться наивысшего результата?

- К сожалению. Спорт пошел такой. Я считаю, что смертью советского массового спорта, и прежде всего детского, был 1952 год, когда советские спортсмены впервые приняли участие в Олимпийских играх. С этого момента все остальное стало второстепенным. Люди, связанные с большим спортом, никогда не будут интересоваться массовым прежде всего потому, что это им просто неинтересно. Большой спорт - тоже своего рода наркотик. Возьми меня: я - преподаватель в институте, и, наверное, неплохой. Но мне это скучно. Я - профессионал, поэтому хочу играть в ту игру, которая мне нравится.

- А что бы ты еще хотел сделать в жизни?

- Я очень хотел бы написать хорошую книгу о большом спорте, о тех и для тех, кто им занимается. Найти объяснение, почему мы это делаем. Почему, например, ты, достаточно легкомысленная и жизнерадостная девочка, залезала на десятиметровую вышку и прыгала, переломанная, полуослепшая после травмы. Почему Сальников пятнадцать лет изо дня в день лез в воду, по восемь часов выполняя нечеловеческие нагрузки? Почему?!

- Ты уже ответил сам - обратного хода нет.

- Вот я и хочу об этом написать. И еще хочу проявить себя как тренер, у меня остались идеи, я хотел бы их реализовать.