|
|
|
|
|
|||
Признаться, я слегка оторопела, открыв досье на спортсменку, которой в ближайшие четыре года предстоит стать лицом российского синхронного плавания. Нет, собираясь на интервью, я прекрасно понимала, с кем буду беседовать: вся карьера Светланы Ромашиной, как и всех синхронисток ее поколения, прошла у меня на глазах. И все-таки цифры огорошили: трехкратная олимпийская чемпионка, 11-кратная чемпионка мира, пятикратная – Европы... Звезда космического масштаба. – Свет, не обидно, что большинство спортивных болельщиков даже не знает вас в лицо? – Что уж тут переживать. В определенном смысле это даже преимущество – не приходится лишний раз расходовать нервную энергию. Во всяком случае, я никогда по этому поводу не комплексовала. – А хотелось бы публичной известности? – К себе лично – нет. А вот внимания к виду спорта действительно хотелось бы побольше. Иногда бывает слегка обидно. Говоришь, что занимаешься синхронным плаванием, и получаешь в ответ: «А что это?» Приходится рассказывать доступными словами о том, что мы плаваем вверх ногами, о прищепках... – Стоп-стоп! Какие прищепки? Меня всегда убеждали, что ни одна уважающая себя синхронистка никогда не назовет зажим для носа этим словом. – Так я ж говорю – доступными словами. – Вы сейчас остались в команде единственной спортсменкой со столь внушительным послужным списком. Как чувствуете себя в этой роли? – С одной стороны, это, безусловно, приятно, с другой, мне очень не хватает сейчас тех девочек, рядом с которыми прошла вся моя карьера. Особенно Наташи Ищенко. С ней мы давно уже стали родными людьми. На протяжении многих лет проводили бок о бок гораздо больше времени, чем с семьями. А что до работы, то у нас остались в группе четыре спортсменки, которые стали олимпийскими чемпионками в Лондоне. Именно на них сейчас лежит обязанность «натаскивать» совсем молодых девочек, я же в основном занята тем, что помогаю своей новой партнерше по дуэту – Светлане Колесниченко. Она чемпионка мира, выступала в комбинированной программе в 2011-м. Правда, дуэт – это совсем другое. Иная ответственность. – Вы ведь не всегда выступали в дуэте с Ищенко? – Мы начали вместе работать в 2005-м, когда пришли в сборную. Были вторым дуэтом после Насти Ермаковой и Аси Давыдовой, дважды принимали участие в Кубке Европы – на этих соревнованиях разрешено выставлять по два дуэта от страны. А в 2009-м поехали на чемпионат мира в Рим. Правда, выступали с Наташей только в произвольной программе: техническую я работала с Давыдовой. – С чем это было связано? – На Ищенко на тех соревнованиях легла сумасшедшая нагрузка: она выступала и в соло, и в группе. Вот тренеры и решили немножко ее поберечь. – Другими словами, вам никогда не доводилось быть в той шкуре, в которой сейчас оказалась ваша новая партнерша, – человека, который попал в дуэт со звездой, а сам пока ничего по большому счету не умеет? – На самом деле, в тот период, когда мы работали с Давыдовой, Ася очень много нам с Наташей помогала. Точно так же, как помогала всем без исключения девочкам перед Играми в Лондоне. Настраивала на нужный лад, скажем так. – Вы помните, как впервые попали в группу? – Отлично помню. Мне тогда было всего 15 лет. Самая молодая. И, кстати, оставалась самой молодой даже на Олимпиаде в Лондоне. А в 2005-м, когда главный тренер сборной Татьяна Покровская впервые пригласила на сбор... Это не объяснить словами – надо просто пережить. Старшие понимают тренера с полуслова, иногда им вообще достаточно того или иного жеста. А ты смотришь и думаешь: «О чем это?» Так что первое время я была просто в ужасе. Старшие девочки старались мне помогать. Это был, так сказать, курс молодого бойца – и в плане техники, и в плане дисциплины. Татьяна Николаевна очень жесткий в этом отношении тренер, не расслабишься. Каждая тренировка – это глаза в глаза, ловишь каждое слово, и не дай бог что-то пропустить мимо ушей. – Это правда, что новичков постоянно бьют в воде ногами? – Специально, конечно, никто никого не бьет. Но бывает. Мы ведь работаем в воде очень близко друг к другу, и за много лет автоматизм взаимодействий вырабатывается до такой степени, что даже слегка коснуться кого-то – редкий случай. Поэтому новичков сразу учат: куда руки должны идти, куда ноги. Иначе действительно можно получить так, что мало не покажется. – Привыкание к новой партнерше в дуэте сильно тормозит процесс? Или вы с Колесниченко уже притерлись друг к другу? – Света молодец. Она на лету ловит все замечания, так что с партнершей мне, безусловно, повезло. Тем более что по характеру Колесниченко и Ищенко очень похожи. Обе спокойные, рассудительные, отзывчивые. Всегда могут поддержать, помочь. Например, когда я остаюсь в бассейне отрабатывать сольную программу, Света обязательно стоит на бортике – подбадривает, если совсем тяжело. – А когда вам кричат с трибун во время выступления, это не сбивает? – Знаю, что многим крики мешают, действительно сбивают с ритма. Мне же всегда была нужна публика. Поэтому шум трибун только добавляет азарта. Правда, это работает только в соло, где ты один. Когда выступаешь в дуэте, в голове должен быть только счет и ошибки. – Скажите, а сама ситуация, когда ты годами ждешь своей очереди выступить в дуэте или стать солисткой, не вызывает чувства неполноценности и внутренней обиды? Ведь в определенном смысле ваш вид спорта, не позволяющий выставлять в соревнованиях более одного участника от страны, крайне несправедлив. – Все четыре года, что я работала в группе, – с того момента, когда попала в команду и до Олимпиады в Пекине, – у меня таких мыслей не возникало в принципе. Радовалась уже тому, что я в команде и что мне выпал шанс не просто находиться в одном пространстве с такими спортсменками, но и стать вместе с ними олимпийской чемпионкой. Понятно, что дуэт и соло наиболее престижные виды программы, лицо команды. Но в дуэте я и так начала выступать после Пекина. Да и к Наташе Ищенко у меня никогда не было ни зависти, ни ревности. Тут ведь вот еще в чем дело: когда ты работаешь в группе, в какой-то момент начинает казаться, что больше тебя вообще никто не работает. Представляете, какая нагрузка ложится на тех, кто выступает еще в двух видах? – То, что вы впервые за много лет не стоите в группе, – облегчение? Или чего-то не хватает? – В тренировках, безусловно, стало полегче. Хотя меньше тренироваться я не стала. Приходится очень много работать над сольными программами. – На ваше желание остаться в синхронном плавании еще на один олимпийский цикл как-то повлиял тот факт, что после ухода Ищенко именно вы становитесь «лицом» команды? – Честно говоря, мы с Наташей только после Игр в Лондоне начали обсуждать, что и как будем делать дальше. До этого физически не было сил думать о чем-то, кроме тренировок: хотелось только лежать и не шевелиться. После Игр мы довольно долго отдыхали, потом разговаривали с нашим тренером Татьяной Данченко. Кстати, Ищенко пока еще никуда не ушла. Она просто взяла паузу. – И есть вариант, что вернется в спорт? – Почему нет? Я, честно говоря, надеюсь, что именно так и будет. Что же касается моих собственных планов и амбиций, то я пока поставила перед собой определенные цели, первая из которых Универсиада, которая пройдет в Казани. Синхронное плавание впервые включено в программу таких соревнований, поэтому и хочется выступить. Заодно и мои родители впервые в жизни вживую увидят меня на крупных международных соревнованиях. – Хотите сказать, что за восемь лет ваших выступлений за сборную они никогда не присутствовали на трибунах? – Я была против. Мне кажется, в этом случае я нервничала бы куда больше обычного. Поэтому дома сразу предупредила: болеть за меня только по телевизору! – А не будет вам обидно выиграть все, что можно, в соло, а потом, если Ищенко вернется, уступить ей место солистки? – Не думаю, что стану по этому поводу страдать. Все-таки Наташа – солистка от Бога. Я же в последний раз выступала в соло восемь лет назад на юниорском чемпионате Европы. Очень давно. А соло – такой вид, где одной техники недостаточно. Нужно досконально прочувствовать музыку, образ, каждое движение. У меня очень мало времени, чтобы все это реализовать. В то же время получаю огромное удовольствие от каждой тренировки. Все таки соло – это абсолютная свобода. Не нужно ни под кого подстраиваться, можно полностью раскрыться. – Какие у вас взаимоотношения с музыкой? Насколько глубоко вы ее чувствуете? Или для синхронного плавания прежде всего важен ритм? – Если говорить о соло, тут критерий один: чтобы музыка нравилась. Чтобы возникало желание ее выразить. Мы с тренером исходим именно из этого. Когда я исполняю свою программу, чувствую, что пою. Руками, ногами... – В чем выражается в синхронном плавании понятие «чувство воды»? – Так сразу и не объяснить. Но потерять это чувство можно за три дня. В каждом бассейне вода своя – нужен как минимум день, чтобы к ней привыкнуть. В нашем московском бассейне на стадионе «Труд» вода тяжелая. Как ни старайся, все равно не покидает чувство, что поднять себя невозможно – руки и ноги просто проваливаются. Зато потом в других бассейнах появляется ощущение, что вода тебя сама выталкивает. Большое значение имеет и температура воздуха: если он теплый, сложнее дышать, душно. Сразу закисляются мышцы. – С отягощениями в синхронном плавании работают? – Только в группе. Надевают на ноги и на руки матерчатые браслеты с песком. В дуэте на это просто нет времени: сложность программ такова, что приходится очень кропотливо отрабатывать все элементы. – Какой из тренировочных периодов в плане работы наиболее тяжелый? – Предсоревновательный. Обстановка в команде в такие моменты сильно накаляется. И в нервном плане, и в физическом. Постоянно идут прогоны программ целиком, у всех от хлора дико болят глаза. – Разве вы тренируетесь не в очках? – Нет. Особенно это касается технических программ. В очках все видится под водой совершенно иначе. Гораздо более четко. – Много лет назад Ольга Брусникина призналась, что вниз головой она чувствует себя в воде куда комфортнее, чем вниз ногами. – Так оно и есть. Когда купаюсь в море, порой ловлю себя на том, что, ныряя, лишь в последний момент вспоминаю: под водой не нужно переворачиваться! Ведь это море, а не бассейн. – Какая-то жизнь вне бассейна у вас существует? – Стараюсь при каждой возможности уезжать ночевать со сбора домой. Утром встаю в 6.30, и снова еду на сбор. Сейчас, когда мы постоянно находимся на «Круглом», работать стало гораздо приятнее, чем было в Раменском. Там приходилось делить воду с группами здоровья, и местных бабушек сильно раздражала громкая музыка. Мы постоянно с ними ругались. Но постоянное пребывание на сборе большого удовольствия, конечно же, не доставляет: слишком многое проходит мимо. От нормальной жизни отвыкаешь полностью. Когда идешь в магазин, ловишь себя на том, что не понимаешь, дорого или дешево стоит тот или иной продукт. – Готовить умеете? – Дома готовлю. Правда, не знаю, насколько вкусно у меня получается. Ведь на сборах мы привыкаем просто есть все, что дают. Никто по этому поводу не привередничает. – Насколько сильным бывает ощущение, что жизнь проходит мимо? – Сейчас таких мыслей нет. Наверное, просто повзрослела, и нет желания после тренировки заниматься чем-либо еще. А вот когда была помоложе, хотелось и в гости пойти, и на вечеринку, да и ровесникам завидовала, что они уже вовсю определяются с дальнейшими профессиями, я же смогу заняться этим, только когда закончу выступать. – Есть ли у вас высшее образование? – Закончила МЭСИ – Университет экономики, статистики и информатики. Еще хотела бы пойти учиться на факультет международного спортивного менеджмента. Знаю, что многим спортсменам сейчас предоставляют такую возможность. – Мне кажется, что у человека со столь блистательной карьерой в синхронном плавании никаких проблем с достижением цели не может быть в принципе. Кстати, вы смогли бы так же самоотверженно тренироваться столько лет, если бы ваш вид спорта не был олимпийским? – Не уверена. На самом деле, когда речь заходит о тех, кто не имеет возможности выступать на Играх, мне становится не по себе. Ведь все работают в спорте очень много. Как заставлять себя самоотверженно тренироваться, не имея великой цели, просто не представляю. 2013 год
|
Синхронное плавание - Спортсмены
