Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Она распахнула дверь, и я потеряла дар речи. Вместо гибкой и тонкой, как хлыст, неприступной модельной красотки в просторном холле толком еще не обставленной квартиры стояла очень домашняя молодая женщина с совершенно счастливыми глазами. Увидев мое изумление, Станислава рассмеялась: «Да, мы с Андреем ждем сына. Срок уже восемь месяцев. Официально я оформила декрет, но сидеть дома все равно не могу - на этой неделе еще один филиал своей плавательной школы открыла - в Выхино»...

В последний раз мы встречались шесть лет назад, когда вице-чемпионка Афин Станислава Комарова готовилась к своей второй Олимпиаде. Тогда мне показалось, что она безумно устала от плавания, от бассейна, от того, что кожа постоянно пахнет хлоркой, сколько не отмывайся. Собственно, после Игр в Пекине Комарова и ушла из спорта. Сразу.

- Тяжело было рвать с прежней жизнью, Стася?

- Поначалу я чувствовала большое облегчение. У меня даже исчезли все проблемы со здоровьем. А вот чуть позже все как-то в один голос начали твердить, что я ушла слишком рано. Что такое 22 года для пловца? Конечно, я и сама чувствовала, что меня продолжает тянуть в бассейн. Но на тот момент в моей жизни уже было телевидение. И всю свою нереализованную спортивную страсть я направила именно туда.

- Вы имеете в виду передачу «Футбольная ночь»?

- Да. Первое время у меня не было даже зарплаты. Ходила на телецентр только потому, что получала от этой работы колоссальное удовольствие. Правда, руководитель канала Дмитрий Чуковский сразу сказал мне, что я пришла не с того конца.

- В каком смысле?

- Обычно люди начинают свою работу на телевидении с того, что пишут какие-то тексты. Я же сразу стала работать ведущей - тексты мне писали журналисты канала. Работать, не пройдя всю цепочку с самого нижнего уровня, очень тяжело. Хотя по замыслу тех, кто делал эту передачу, мне и полагалась роль ничего не понимающей в футболе спортсменки. Я тогда прочитала кучу всего в интернете, но все равно чувствовала себя некомфортно, поскольку никогда не была в футбольной шкуре.

К счастью, программа просуществовала недолго. А вместе с ней закончился и мой позор.

- Но с телевидения вы при этом не ушли?

- А как уйдешь, когда уже этим отравлен? Вот я и пошла к Анне Владимировне Дмитриевой, которая тогда была директором спортивного канала. И сказала ей, что готова на любую работу. Вплоть до того, чтобы чай в кабинет носить.

Канал НТВ плюс вообще всегда славился тем, что приглашал известных спортсменов и учил их работать. Вот я и начала учиться. Писала новостные тексты, монтировала их, готовила сюжеты. Через два года, когда началась подготовка к лондонским Играм, работа стала уже более серьезной: приходилось брать интервью, вести новостные выпуски.

Примерно тогда же у меня возникла идея создать свою школу плавания.

- Я не раз была свидетелем того, как благие намерения бывших спортсменов найти интересную работу рассыпаются в прах от столкновения с равнодушием, завистью, препятствиями со стороны чиновников. Вам, получается, удалось всего этого избежать?

- Просто повезло. Дело в том, что генеральным директором бассейна на Водном стадионе, где сейчас базируется школа, стала моя близкая подруга. Я тогда три раза в неделю тренировала в Алтуфьево маленьких деток, но делала это исключительно для собственного удовольствия - чтобы разгрузить голову после работы в студии. Ну и вообще старалась занять себя как можно сильнее, чтобы меня уже наконец перестало тянуть обратно в спорт.

- Значит, все-таки тянуло?

- И сейчас тянет. Когда смотрела финал двухсотметровки на спине на чемпионате Европы в Берлине, где победительница проплыла 2.09, даже сказала мужу в шутку: может, родим ребенка, и я еще немножко поплаваю?

В общем, когда стало понятно, что возможность открыть свою школу действительно появилась, я стала ходить по учебным заведениям. Встречалась с директорами, объясняла, что хочу рассказать детям о плавании, о себе, раздать им открытки-приглашения... Кто-то сразу отказывал, кто-то соглашался. Школу мы открыли в марте, а к сентябрю к нам записалось порядка двухсот детей, которые хотели у меня заниматься. Сейчас у нас уже есть штат тренеров, а первые полтора года я работала сама. Знала каждого ребенка по имени. Да и до сих пор знаю. При этом понимаю: если бы в плане работы я не была такой сумасшедшей, если бы не спортивная закалка, ничего бы не получилось.

- Как вы сейчас расцениваете свою плавательную карьеру?

- О многом жалею. Например, что после Игр в Афинах не уехала тренироваться за границу. Я ведь в свои 18 лет продолжала оставаться маленькой девочкой, которую по сути было некому поддержать. Наверное, в какой-то момент у меня действительно стала проявляться звездная болезнь - от этого очень трудно удержаться, когда со всех сторон тебя расхваливают на все лады, когда твоя медаль - единственная. Но очень быстро все это сменилось негативом. Вдруг начали сыпаться какие-то обвинения, упреки. А я ведь хотела тогда одного - продолжать плавать.

- Ну так ведь вы и продолжили - в Швейцарии у Геннадия Турецкого. А потом сбежали от него, сказав, что не можете долго находиться в столь аскетичной обстановке. Помните, как рассказывали мне об этом?

- Очень хорошо помню. Я потом много думала о том периоде. Наверное, тогда мне просто был нужен человек, который объяснил бы, что к чему. Что если уж я продолжаю плавать, то нельзя позволять себе терять время. А я теряла. Металась в разные стороны, когда заболел мой тренер - Алексей Федорович Красиков. Понимала, что всерьез никому не нужна, потому что брать спортсмена такого уровня - это определенная ответственность. В итоге меня взял Владислав Лукинский, и я искренне благодарна ему за то, что мы вместе дошли до Олимпиады в Пекине. Ну а то, что не получилось показать результат... Наверное, не стоит гневить судьбу. Все-таки у меня есть серебряная олимпийская медаль Афин.

- Из тех ошибок, что приходилось совершать, какая заставила сделать наибольшее количество выводов?

- Ой... Я до сих пор эти ошибки делаю. Мой максимализм никуда не делся, как и мое невероятное доверие к людям. Все время наступаю на одни и те же грабли: открываю кому-то душу, а в ответ получаю ушаты холодной воды на голову. Видимо, с этим мне суждено идти до конца жизни. И в спорте всегда так было.

Если же говорить о плавании, на меня произвели очень сильное впечатление слова Саши Попова, которые он не так давно сказал в одном из своих интервью: «Да, когда-то я был известным пловцом, но сейчас не имею никакого отношения к нынешнему российскому плаванию. Не нужно продолжать тянуть меня туда».

Я готова подписаться под каждым словом. Не берусь никого осуждать, давать оценки чьим-то действиям, но не хочу больше иметь никакого отношения ни к федерации плавания, ни к спортивному министерству. У меня есть своя школа - мне этого хватает, чтобы быть счастливой. И детям, которые у меня плавают, я стараюсь дать ощущение радости и счастья. То есть, именно те чувства, которые никогда не испытывала от плавания я сама.

- Несмотря на то, что у вас был один из умнейших тренеров?

- Увы. Я постоянно ото всех слышала, что недоработала, что не так себя веду, не так одеваюсь - и так далее. Алексей Федорович пытался меня как-то защищать и поддерживать, но не в его силах было переделать систему. К тому же у нас с Красиковым была колоссальная разница в возрасте. Объяснить ему какие-то вещи я просто не могла. Он постоянно приводил мне в пример своих учеников еще из советского прошлого, не понимая, что жизнь давно стала совсем другой. Хотя перед Играми в Афинах я жила в очень жестком режиме. Даже спать ни разу не легла позже десяти вечера.

На самом деле я могла понять тренера. Он прошел в плавании огромный путь, обладал совершенно невероятным опытом. А тут - малолетняя пигалица, которая еще и орет на него на тренировках. Порой он тоже кричал в ответ: «Пошла вон!». Но потом неизменно приходил и говорил: «Ну, что с тобой? Мы ж - семья…».

Моя серебряная медаль в Афинах - это стопроцентная заслуга Красикова. Без него никакой медали не было бы.

- Всегда хотела спросить: ваша модельная худоба, которая порой казалась совершенно противоестественной для спортсменки и так расстраивала Красикова - это был ваш сознательный выбор?

- Я просто не могла поправиться. Никак. В горах вообще теряла до пяти килограммов - Алексей Федорович даже постоянно носил с собой сникерсы и в меня их впихивал. Контролировал, что я ем между тренировками. Но никогда не говорил, кстати, что мне нужно наращивать мышцы. Наоборот, подчеркивал: «Мы работаем в зале для того, чтобы ты была красивой». Да и вообще очень следил, чтобы я не доводила себя до состояния загнанной лошади, которая просто пашет. Таким же, кстати, всегда был Геннадий Турецкий, который в свое время тоже тренировался у Красикова.

Другой вопрос, что Турецкий всегда предоставлял своим спортсменам довольно большую самостоятельность - чтобы они учились сами принимать решения. А Красиков - наоборот. Года за два до Игр в Афинах он просто разогнал всю группу, и мы остались вдвоем. Более того, тренер вообще никого ко мне не подпускал. Ни других тренеров, ни врачей. В каждом видел какую-то угрозу и старался сам все предусмотреть.

- Вы отдавали себе отчет, что так может проявляться возраст Красикова?

- Нет. Но за полгода до Игр в Афинах, когда мы тренировались на «Круглом», у Алексея Федоровича вдруг отказали ноги - он не мог ходить целых три недели. Тогда я поняла, что на Олимпиаде могу вообще остаться без тренера. Наверное, тогда я впервые задумалась о том, что плавать надо не для тренера, как это всегда делала я, а для себя.

Хотя даже в Афинах для меня стало шоком не то, что я проиграла золотую медаль, а то, что расстроила тренера. Если бы не это, я, наверное, была бы абсолютно счастлива: что такое попасть на олимпийский пьедестал для девочки из самой обычной семьи, да еще из рабочего района?

- В Афинах ведь у Красикова снова возникли проблемы со здоровьем?

- Да, и снова с ногами. Он не смог прийти на разминку перед предварительным заплывом на 200 метров. Мне было так страшно тогда… Представьте: наша сборная восемь дней летит мимо всех медалей, и каждый из тренеров, проходя мимо меня, похлопывает по плечу и говорит: «Ну, давай, Стася, на тебя вся надежда…».

Я дико волновалась тогда. Точно так же, полагаю, волновался и тренер. Когда я попала в финал, его «отпустило». Но в день финального заплыва Алексей Федорович счел за лучшее даже не подходить ко мне, хотя был в бассейне - я его видела. А после награждения сказал: «Нам не о чем разговаривать. Ты не справилась…».

- Даже не представляю, что вы чувствовали в тот момент.

- Было больно. Но я знала, что никогда не изменю своего отношения к тренеру, что бы между нами ни происходило. Он ведь значил для меня гораздо больше, чем отец. Сделал не только всю мою жизнь, но и меня - в этой жизни.

- Знаю, что после смерти Красикова вам достались все его рабочие записи. Было неожиданно их получить?

- Я всегда знала, что эти записи достанутся мне - Алексей Федорович часто говорил об этом. Заставлял меня вести дневник, сам постоянно что-то писал, причем от руки. Как и Турецкий, кстати. Это было так удивительно: видеть, как кто-то в наше время пишет от руки…

После Игр в Афинах Алексей Федорович какое-то время вообще со мной не общался. Но письма писал. И складывал. Потом отдал мне какую-то часть этих писем, где было написано, как он ждет, что я изменюсь, наберу вес, начну делать другую работу в зале, чтобы иметь возможность бороться за медаль в Пекине. Он и до этого часто повторял, что 2.09 - это тот максимум на двухсотметровке, которого я могу достичь на одних только природных данных и тренировках в воде. И что этого хватит для Афин, но не хватит - для Пекина.

И красной нитью во всех этих письмах проходило, что зимой очень тяжело ходить, но как только придет лето, он обязательно встанет на ноги…

Алексей Федорович ведь даже сейчас как бы постоянно напоминает мне о себе. Когда я только начала встречаться со своим мужем Андреем, мы вместе поехали на его прежнюю квартиру - забрать какие-то вещи. Помню, Андрей остановил машину у подъезда, я вышла - и остолбенела: это был тот самый дом и тот самый подъезд, где вплоть до своей смерти жил мой тренер.

- Вам хотелось бы подготовить спортсмена уровня сборной?

- Не знаю. Сейчас я пытаюсь растить ребят с убеждением, что спорт - это сказка. Мне очень не хотелось бы, чтобы добравшись до сборной мои детки переживали те же самые унижения, с которыми в свое время сталкивалась я. И чтобы когда либо сказали, что я их обманула.

- В начале нашего разговора вы упомянули о новом филиале своей плавательной школы. Получается, вам стали идти навстречу?

- Скорее, продолжаю биться я сама. Уже нормально отношусь к тому, что в 49 случаях из 50-ти могу получить, да, собственно, и получаю, отказы, иногда - насмешки и хамство. Порой люди смотрят на меня, как на предприимчивую барышню, которая ищет возможности заработать легких денег, ничего при этом не делая.

В самой школе тоже проблем хватало. Сталкивалась даже с тем, что люди, нанятые на работу, начинали через какое-то время, прикрываясь моим именем, вести собственные группы, вся выручка от которых шла прямиком им в карман. Этой осенью пришлось почти полностью поменять тренерский штат.

Ну да, иногда плачу - муж меня постоянно за это ругает, хотя и говорит, что я - воин. Напоминает, что мне нельзя волноваться - за время беременности я уже пять раз на сохранении лежала. Но знаете, после той закалки, которую мне дало плавание и сборная команда, мне уже ничего в этой жизни не страшно. Я знаю, что добьюсь всего, чего захочу. Тем более что сейчас у меня есть Андрей - моя поддержка, моя защита и моя стена. Был бы он рядом со мной на Олимпиаде - эх, задали бы мы всем жару!