Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

10 июля 1983 года произошла одна из самых страшных трагедий в истории прыжков в воду. Сергей Шалибашвили во время исполнения трёх с половиной оборотов назад из передней стойки на Универсиаде в Эдмонтоне сильно ударился головой о край вышки. 21-летний советский атлет получил перелом основания черепа, а его мозг оказался почти разрушен. Шесть дней спустя его мама Таисия Мунтян приняла решение об отключении системы жизнеобеспечения.

Периодически об этой истории упоминают в прессе, но даже википедия предлагает весьма поверхностную информацию: мол, был слишком сложный прыжок, травма, приведшая к многочисленным переломам черепа, после чего 21-летний спортсмен впал в кому, из которой уже не вышел, скончавшись от сердечной недостаточности. К тому же спортсмен по стечению обстоятельств оказался на тех соревнованиях без тренера — своей мамы. Вот и случилось непоправимое.

На деле история началась гораздо раньше.

В сборной СССР Шалибашвили появился в достаточно юном возрасте. Его тренер Юрий Гутякулов готовил к московской Олимпиаде Лиану Цотадзе (впоследствии — бронзового призёра тех Игр на 10-метровой вышке), и в конце 70-х почти на все тренировочные сборы брал с собой и Сергея. Такое тогда практиковали многие тренеры, если предоставлялась возможность не оставлять своих же талантливых юниоров дома.

В команде парня просто обожали. Шалико, как его сразу стали называть, был очень «лёгким»: доброжелательным, смешливым, общительным, как губка впитывал от более взрослых всё, чему мог научиться на тренировках, а на достаточно скучных школьных занятиях с приглашёнными на сбор учителями развлекал девчонок из команды тем, что на полях тетрадок выводил их имена витиеватыми грузинскими буквами.

В 1978-м Шалибашвили участвовал в юношеском первенстве Европы и даже завоевал там бронзовую награду в прыжках с трамплина. Но по-настоящему серьёзная карьера у парня началась несколькими годами позже, когда сразу после Игр-1980, Международная федерация плавания приняла решение добавить в таблицу разрешённых к исполнению прыжков новые, ультрасложные комбинации вращений.

К очередному витку сложности прыгунов в воду подвело время: ещё в 1975-м на чемпионате мира в колумбийском Кали американец Фил Боггс (впоследствии олимпийский чемпион и трёхкратный чемпион мира в прыжках с трамплина) в перерыве между соревнованиями поднялся на вышку и без какой бы то ни было разминки, на глазах изумлённой публики выполнил сначала 3,5 оборота назад, а затем 4,5 оборота вперёд. Ещё раньше первый из этих прыжков показывал в тренировочном режиме челябинец Александр Калмыков. То есть, всем было понятно, что в плане сложности вид спорта достиг своего потолка и пора что-то кардинально в нём менять.

Более сложные прыжки требовали от спортсменов совершенно иных психологических и мышечных кондиций. Поэтому осенью 1980-го главный тренер сборной СССР Герд Буров собрал целую группу наиболее перспективных юниоров и поставил перед тренерами задачу: как можно быстрее освоить новые многооборотные прыжки.

3,5 оборота назад из передней стойки (номерное обозначение 307 С) считались в том перечне наиболее сложной со всех точек зрения комбинацией. Первым этот прыжок показал в официальном формате минчанин Александр Ковалевский. В 1982-м на зимнем чемпионате страны он выполнил невероятный по сложности элемент с трёхметрового трамплина, а спустя какое-то время перенёс его и на вышку.
Вслед за белорусским атлетом на «смертельный номер» решились сразу трое спортсменов: киевлянин Владимир Ткачёв, запорожский прыгун Сергей Гурылёв и Шалибашвили.

Правда у Сергея почти сразу стал развиваться на этой почве серьёзный конфликт с Гутякуловым.
Тренер с самого начала не был настроен на то, чтобы поднимать сложность программы за счёт конкретно этого элемента. Прыжки третьего класса с вращением назад из передней стойки (на прыжковом сленге — «авербах»), вообще рискованная штука, поскольку голова спортсмена проходит достаточно близко к снаряду.

В 1987-м, при попытке исполнить на тренировке 307 С, насмерть разбился австралийский прыгун в воду Натан Мид. На ОИ-1988 в Сеуле, выполняя 2,5 оборота «авербах» согнувшись, головой на трамплин пришёл легендарный Грег Луганис. От тяжёлой травмы американца тогда спасло лишь то, что точка приземления оказалась подвижной и не слишком жёсткой. Скальпированную рану зашили прямо на бортике, благодаря чему американец сумел продолжить соревнования, чудом отобрался в финал и его выиграл.

Кстати, впервые Луганис цеплял снаряд головой ещё в 1979-м, выполняя банальные пол-оборота «авербах» на 10-метровой вышке в ходе матчевой встречи СССР-США в Тбилиси.

307 С в исполнении Шалибашвили был критичен тем, что спортсмену не хватало физических сил, чтобы сохранять идеальную технику. Поэтому в отталкивании Сергей делал резкое движение плечами назад, чтобы посильнее начать крутку, соответственно как бы подсекал себя, ещё стоя на вышке.

И прыжок, который от этого становился ещё более близким к снаряду, реально превращался в рулетку.

Гутякулова, как опытного тренера, это сильно напрягало. Поэтому он постоянно твердил, что 307 С нужно заменить более простой комбинацией. Шалибашвили отказывался наотрез. Да и кто не откажется от возможности в 20 с небольшим чувствовать себя суперменом?

В результате на заключительный сбор команды в Москве Шалико приехал без тренера — его уже бывший наставник хоть и находился в расположении сборной, но сосредоточился исключительно на работе с Цотадзе.

Когда я сама в один из дней, заглянула на тренировку прыгунов в «Олимпийский», на сбор как раз приехала мама Сергея — Таисия Мунтян. В прыжках в воду она была человеком не случайным, преподавала на кафедре водных видов спорта тбилисского института физкультуры, но навыков практической работы на уровне сборной у Таисии толком не имелось. О том, что жутковатый прыжок надо убирать из программы, маме Сергея говорили тогда едва ли не все её коллеги. Но никакого действия слова не возымели.

А в Эдмонтон Мунтян не взяли. Шалибашвили не считался на тот момент лидером команды, эта роль, скорее, отводилась саратовцу Вячеславу Трошину, так что в качестве тренеров на Универсиаду поехали Георгий Евангулов, Вениамин Загуляев, Михаил Угрюмов и Гутякулов. Первых трёх уже нет в живых, так что о тех событиях их, увы, не спросишь.

Чемпион Европы Николай Дрожжин (он на той Универсиаде стал вторым на трамплине, уступив лишь Луганису) вспоминал события 40-летней давности так:

«В мужской команде нас было всего трое. Трошин, Шалибашвили и я. Когда мы приехали в аэропорт, чтобы вылетать в Канаду, моего паспорта в общей стопке не оказалось. Соответственно, команда улетела, а я остался в Москве, надеяться, что мои документы отыщутся. Через пару дней паспорт нашли, и в Эдмонтон я прилетел всего за день до начала своих выступлений».

По словам Дрожжина, ребята к тому моменту уже полностью освоились в университетской деревне, там, как это обычно происходит на студенческих соревнованиях, было весело, все тусили одной большой компанией, а Шалибашвили даже успел покатать друзей на мотоцикле. Его отец Тергиз был в своё время довольно известным в Грузии гонщиком, поэтому и сам Серёга с детства освоил руль.

«Правда, был один момент, который потом мы вспоминали, как нехорошее предзнаменование, — продолжал Дрожжин. — Накануне финала на 10-метровой вышке Славка и Шалико пошли в бассейн тренироваться, а я уже закончил выступать и отдыхал. В тот день в бассейне параллельно проводились учения спасателей-подводников, и кто-то из ребят пошутил: мол, теперь уже точно не стоит за свою жизнь переживать, если вдруг кто-то убьётся — сразу вытащат.

Через несколько лет после тех трагических событий, уже будучи журналистом, мне довелось прочитать в пересказе далёких от спорта коллег неизвестно где взятую версию: мол, в Эдмонтоне Шалибашвили очень хотел выиграть у не слишком опытного тогда ещё Луганиса, поэтому и решился на сверхсложный прыжок в последний момент.

В реальности все было не совсем так. Луганис к тому времени был трёхкратным чемпионом мира, вице-чемпионом Олимпийских игр в Монреале, то есть, считался недосягаемой суперзвездой, что и подтвердили впоследствии завоёванные спортсменом четыре золотые олимпийские медали — две в Лос-Анджелесе, и две — в Сеуле. К тому же прыжки в воду — не та дисциплина, где разрешено менять планируемый контент в ходе соревнований.

Просто в том финале Шалибашвили действительно очень неплохо прыгал, шёл на медаль и, возможно, как раз поэтому решил постараться выполнить самый сложный из своих прыжков максимально мощно. Он долго стоял на краю вышки, настраиваясь на прыжок, и на втором сальто, развив очень высокую угловую скорость вращения, ударился затылком о платформу.

«Мы всей командой сидели на трибуне, болели за ребят, — вспоминал Дрожжин. —Когда случилось непоправимое, естественно, у всех был шок. Сергея вытащили из воды спасатели, на носилках погрузили его в «скорую». Потом нам говорили, что Шалибашвили пытаются спасти, но что происходит в больнице на самом деле, никто не знал. Операцию провели в тот же день, вроде бы даже удачно, но в мозгу оказалось слишком много мелких осколков. Удалить их полностью не удалось, начался сильный отёк, кома. Потом всех нас отправили из Эдмонтона в Москву, а Сергей остался в клинике…»

Таисия Мунтян прилетела в Эдмонтон спустя несколько дней после трагедии, как только ей оформили канадскую визу. Всё это время Шалибашвили был подключён к системе искусственной вентиляции лёгких, которая на самом деле поддерживала сердцебиение и дыхание, но не жизнь: мозг прыгуна по заключению медиков был почти полностью разрушен при ударе о вышку.

Соответственно, мама, как единственный близкий человек, должна была взять на себя решение отключить систему жизнеобеспечения.

Альтернативы этому, собственно, и не имелось. Действие международной страховки, полностью покрывающей медицинские нужды участников Универсиады, стремительно подходило к концу, соответственно оплачивать дальнейшее пребывание Шалибашвили в клинике (а это по предварительным расчётам составляло несколько тысяч канадских долларов в сутки) семье пришлось бы самостоятельно.
А главное, что в этом уже не было никакого смысла…