|
|
|
|
|
|||
Самый титулованный каноист мира Максим Опалев шел к своей главной - олимпийской - победе так долго и драматично, что сам перестал верить в ее реальность. И выиграл, использовав в Пекине последний из оставшихся шансов. Он сам не верил в эту победу. И вовсе не чувствовал себя героем, когда спустя месяц после возвращения из Китая мы встретились в Москве. Я перехватила выдающегося гребца между двумя авиарейсами: прилетев из отпуска, он коротал время в одном из московских торговых центров. С недоверием спросил, когда мы встретились: - Вы вправду собирались лететь в Волгоград только для того, чтобы сделать со мною интервью? - А что вас удивляет? Я вот, наоборот, поражаюсь, почему вас не осаждают мои коллеги. Ведь не осаждают? - Да как-то все очень спокойно. Разве что дома, когда мы вместе с Татьяной Лебедевой в Волгоград из Пекина прилетели, нам прямо в аэропорту устроили очень теплую встречу. Вице-губернатор был, вице-мэр, все спортивное руководство. И множество совершенно незнакомых людей, которые просто смотрели Игры по телевизору и захотели приехать в аэропорт, чтобы нас поздравить. Ну а самое приятное было потом. Дом, где я живу, небольшой, два подъезда, все друг друга знают, так соседи к моему приезду весь двор разукрасили - вывесили поздравительные плакаты, воздушные шары, накрыли столы с шампанским, тут же устроили какой-то конкурс для всех детей... Сидели до позднего вечера, разговаривали о чем-то без конца - очень тепло было и интересно. А совсем уже в ночи один из соседей вышел на балкон девятого этажа и заиграл на трубе песню «Есть только миг...» -...Между стартом и финишем? - Именно об этом я и думал, когда эту музыку слушал. У нас слова этой песни часто перефразируют именно таким образом. - Мне иногда кажется, что есть спортивные дисциплины, которые являют собой целую философию. Марафон, например. Или альпинизм. А что для вас каноэ? - Я ведь с байдарки начинал, как и многие другие. Получалось неплохо - равновесие без труда держал. Летом, когда мы выезжали в спортивные лагеря на Ахтубу очень часто после тренировок байдарочники менялись лодками с каноистами. Там я и попробовал свои силы. И, знаете, вот это ощущение - ты стоишь на одном колене, а перед тобой открывается невероятный водный простор... Особенно утром, когда выходишь на тренировку, еще тихо, вода, как зеркало, и нос каноэ эту гладь разрезает. Неимоверно красиво. С того самого первого раза у меня и возникло совершенно неописуемое чувство, которое не отпускает и теперь. - Мой сын уже не первый год довольно серьезно занимается академической греблей. Я видела этот адский труд, эти постоянно ободранные в кровь ладони, лодку, с которой зимой приходится счищать лед, вытаскивая ее из воды... Надо быть большим романтиком, чтобы при этом видеть красоту водной глади. - В каждом виде спорта есть свои нюансы. Нас вот иногда спрашивают: как получается плыть прямо при том, что гребешь лишь с одной стороны? А ведь об этом вообще не задумываешься - автоматически делаешь подруливающее движение в конце гребка - и все. Естественно, есть свои сложности. Первые тренировки у каноистов начинаются зимой - когда, собственно, весь фундамент на сезон закладывается. Постоянно холодно, постоянно простудные заболевания, поясницу бывает, продувает. И лодка вся во льду, и лицо после тренировки, как у лыжника... - Так я об этом и говорю. Адова работа, тяжелейшие условия для тренировок, не бог весть какая популярность и, соответственно, деньги. Что здесь любить? - Наверное, все зависит от первого тренера. Я пробовал свои силы и в футболе, и в бассейне плавал... А греблю полюбил благодаря Юрию Матвеевичу Степанову. Он дал мне первые азы техники, да и вообще сыграл огромную роль в моей жизни. К тому же у меня на гребной базе работала мама. Жили мы не в Волгограде, а в области, в поселке городского типа, откуда приходилось добираться до города несколько часов, так что с весны и до осени мы с мамой просто жили на гребной базе. И вот это ощущение Волги, большой воды, впиталось намертво. Да и не жалел я о своем выборе никогда. Гребля, конечно, не настолько популярна, как легкая атлетика, но ведь благодаря своему виду спорта и я много чего видел: по Европе поездил, в Австралии был, в Южной Африке. Я вообще обалдел, когда впервые туда попал: у нас зима - там лето, джакузи прямо во дворе, еда вкуснейшая. И сплошная экзотика: гребешь, а по берегам зебры, антилопы спускаются на водопой... - Насколько легко вам давались первые победы и как вы их воспринимали? Как закономерное следствие очень тяжелой работы или же все получалось само собой? - Сама обстановка в спортшколе была большим стимулом. Каждую осень проводились собрания. Тренеры называли десятку лучших спортсменов, награждали какими-то подарками - трусы вручали спортивные с начесом, велосипедные штаны шерстяные. Туда же приглашали ребят, которые стали чемпионами мира. Это становилось грандиозным событием - увидеть живого чемпиона, получить возможность с ним поговорить. Еще у нас в эллингах висели плакаты, которые рисовал Степанов. Представляете, до сих пор помню, что на одном из этих плакатов он написал: «Время мчится, будто птица. И, наверно, в добрый час. В гордой форме олимпийца выйдет кто-нибудь из нас. Кто мечтает не украдкой, а готовится всерьез, занимается зарядкой, закаляется в мороз. Чтобы выглядеть как надо, чтоб иметь спортивный вид. Впереди - Олимпиада. Факел солнечный горит» Когда мы с мамой жили на базе, я по вечерам заходил в эллинги, рассматривал лодки, плакаты... Тогда лодки широченные были. Это сейчас самое широкое место - 30 сантиметров. А тогда - как в тазике гребешь. Ну а зимой, когда становилось холодно, мы ездили на базу каждый день из дома. В семь утра уже в дороге были, а возвращались поздно вечером. Я и учился не там, где мы жили, а в городе. Просил маму перевести меня в школу возле дома, но она проявила твердость. Понимала, что в этом случае я весь день без присмотра неизвестно где болтаться буду. - Ваш земляк, двукратный олимпийский чемпион по плаванию, Денис Панкратов как-то сказал, вспоминая свою волгоградскую юность, что если бы не спорт, он, скорее всего, оказался бы в тюрьме за какое-нибудь хулиганство. - Ну так и я о том же. Так что маме сейчас искренне благодарен. - Вам приходилось переживать безденежье? - В 93-м и 94-м мы только на мамину зарплату жили. В принципе хватало, но иногда деньги задерживали на два-три месяца, вот тут тяжеловато приходилось. Выручал мамин брат. Он на мясокомбинате работал и, бывало, подкидывал продуктов. - Я очень хорошо помню, как от вас ждали победы в Сиднее. Мол, выйдет на старт Опалев - и всех сделает. - Скорее этого ждали в Афинах. Хотя в Сидней я приехал в звании чемпиона мира. К тому времени я уже пять лет тренировался у Владимира Васильевича Марченко. В 1998-м впервые попал в сборную и сразу выиграл. Это казалось настолько недостижимым... Там выступали болгарин Никола Бухалов, олимпийский чемпион 1992 года, чех Мартин Доктор, двукратный олимпийский чемпион. Мне, 19-летнему был интересен каждый их гребок. До попадания в сборную я регулярно просматривал видеозаписи всех соревнований с их участием - каждое утро включал видеомагнитофон. Изучал, кто как проходит дистанцию, анализировал технику. И вдруг все эти люди оказались рядом, и я у них выиграл. А в 1999-м выиграл вообще все. И европейское первенство, и мировое. На чемпионатах мира у нас разыгрывается три дистанции. Две олимпийские - 500 и 1000 метров - и 200. Я три раза стал первым, чего в каноэ никогда не случалось. Меня даже признали в том году лучшим спортсменом России. - А что случилось на Играх? - Мы приехали в Сидней одними из первых. И потом три недели ждали своих выступлений. Все это время жили в Олимпийской деревне, к тому же наш корпус располагался рядом со штабным. Представляете, ждешь старта, а вокруг люди с медалями ходят. Или со слезами - если проиграл. Когда все это происходит у тебя на глазах, очень тяжело не поддаваться эмоциям. Плюс какое-то бесконечное ожидание старта. Вот и перегораешь потихоньку. Фаворитом я больше считался на «пятисотке». Настраивался как обычно: как можно быстрее уйти прямо со старта и всех «порвать». Другое дело, что при такой тактике я неизменно «вставал» на финише. На чемпионатах мира запаса хватало, чтобы удержать лидерство, а вот в Сиднее не получилось. Мне даже показалось там, что соперники ждали от меня именно таких действий: мол, лидируешь, Опалев, ну давай, на финише-то все равно встанешь. На финише меня тепленького и взяли. К тому же в Сиднее получилось так, что вместо девяти утра мы стартовали в 7 вечера. Четыре раза выходили на старт - и четыре раза гонку отменяли из-за сильной встречной волны. Знаю, представители гребной федерации обращались даже к президенту МОК Хуану Антонио Самаранчу с просьбой перенести соревнования на следующий день, но он отказал. Потому как после официального закрытия Олимпиады никаких гонок уже быть не может. Когда я в пятый раз вышел на старт, то все уже по барабану было. Ветер так и не стих, заливало ужасно. Мы обычно проходим пятисотку за 1.50, а здесь шли почти три минуты. Выиграл венгр (Дьердь Колонич. - Прим. Е.В.), которого вообще в расчет не брали. А у меня - серебро. Сначала расстроился, конечно, но потом стал думать, что ничего страшного не произошло. Все-таки первая Олимпиада, с медалью вернулся... А вот в Афинах разочарование было сильным. - Ехали туда за золотом? - Только за золотом. Никакой другой медали не хотел. Готовился - не передать как. От всего ради тех Игр отрекся. И чем ближе была Олимпиада, тем больше я думал о том, как бы сделать так, чтобы выйти - и уже наверняка. - И в один прекрасный день рядом с вами появился скандально известный ныне психолог Рудольф Загайнов, который сказал: «Максим, я знаю, как выиграть в Афинах. И только я один могу сделать вас чемпионом». - А ведь все было именно так, как вы говорите. Я и клюнул. Поверил. Дело даже не в том, что чувствовал себя не очень уверенно. Просто хотелось подстраховаться со всех сторон. Поэтому, собственно, мы с тренером и решили сконцентрироваться лишь на одной дистанции - 500 метров. Загайнов постоянно говорил, что на Играх в Солт-Лейк-Сити он мысленно на протяжении всех соревнований «навешивал» гири на ноги Евгению Плющенко. Стоял у бортика и «навешивал». Поэтому мол, Леша Ягудин и выиграл. Я сдуру и начал себе представлять, как Загайнов всем моим основным соперникам что-нибудь «навесит». А я их всех в этот момент и обгоню. Сейчас смешно всю эту чушь вспоминать, но тогда я совершенно искренне верил, что Загайнов прав во всем, что говорит. Что мне нужно отгородиться от всех вокруг, ни с кем, кроме него, не общаться. Потому что кругом одни враги. - А тренер-то куда смотрел? - Так в том-то и дело, что с Васильичем мы как бы разошлись. Как раз по той причине, что я пытался убедить его тоже слушать Загайнова. И делать все, как он велит. Чуть вдрызг мы с ним не поссорились. А в Афинах гонка превратилась в какой-то кошмар. Сначала я на два корпуса всех опережал, но на последних тридцати метрах уже ничего сделать не мог - как в глину весло втыкал. Видел боковым зрением, что меня объезжают сначала Андреас Диттмер, потом Давид Каль... В тот момент, помню, подумал, что продолжать работать вообще не имеет смысла. - Шок большой был? - Не то слово. В Афинах мы жили недалеко от канала, в частном доме, близко от которого стояла таксофонная будка. Я ушел туда поздно вечером, позвонил маме и, когда услышал ее голос, просто заплакал. Не мог понять, за что мне это? В чем я перед Богом провинился? Что не так сделал? Столько работал ради того, чтобы красиво выиграть - уйти первым со старта и на финише большой отрыв привезти, - а в итоге... Видно, заплатил как раз за то, что близкого человека - Васильича - был готов предать. Реально ведь был против него настроен. Но тогда просто рыдал. А мама плакала на другом конце трубки. - И что было потом? - По прошествии довольно большого времени я понял, что медаль - пусть даже бронзовая - большое достижение. Особенно сейчас, когда и конкуренция безумная в мире, и новые технологии постоянно появляются. Что нужно любым медалям радоваться. Но так исторически повелось, что из олимпийского золота сделали некий культ. Я и сам постоянно чувствовал это, вернувшись домой с самых первых Игр. Про Волгоград вообще говорят, что это город олимпийских чемпионов. Если ты второй, то вроде как никто. А это неправильно. Олимпийские серебро и бронза - это не медали второго сорта. Тем более что их друг от друга зачастую фотофиниш отделяет. - Получается, в Пекин вы ехали все равно за какой медалью? - Я вообще не был уверен, что поеду на Олимпиаду. В 2007-м проиграл чемпионат России и не попал на чемпионат мира. Сейчас на всех соревнованиях существуют стартовые ловушки, которые по сигналу судьи уходят под воду. А на тех соревнованиях был ручной старт - судья равнял лодки по своему усмотрению. В итоге меня выпустили на дистанцию на полтора корпуса позже после лидера Николая Липкина. Всю дистанцию наверстать отставание пытался, но так его и не догнал. Это я не сейчас придумал - это видели все. Поэтому я ужасно боялся, что в этом году произойдет то же самое. Весной этого года я проиграл Липкину еще раз - на Кубке России. Он поехал на чемпионат Европы и стал первым. Понятно, что в олимпийском сезоне на эти соревнования мало кто делает ставку, но титул есть титул. Вот для меня и стало великим счастьем, что удалось выиграть у Липкина олимпийский отбор. Я отдавал себе отчет в том, что на «пятисотке» мне ловить особо нечего. Гораздо больше рассчитывал на 1000 метров. Но приехал только четвертым. Вышел после заезда, даже сплюнуть не мог - мышцы лица работать отказывались. Плюс седалищный нерв свело. Выложился, словом, полностью. И понял, что олимпийская история для меня закончена. Ночь перед вторым выступлением не спал. Я вообще перед стартом плохо сплю, а тут глаз не сомкнул. Мысли покоя не давали. Почему-то вспомнил, как в 2007-м ездил с несколькими спортсменами из Волгограда в район поддержать своим присутствием кого-то из политиков. В нашей группе был олимпийский чемпион Атланты штангист Алексей Петров, который взял с собой свою золотую медаль. Я у него тогда эту медаль подержать попросил. Долго ее в ладонях тер. А той ночью до самого утра думал, что мне, видимо, не суждено олимпийское золото получить. Размышлял, куда можно пойти работать, как вообще жить дальше. Представлял, как вернусь домой и весло к стенке гвоздями прибью. А в глубине души маячило: «Может, все-таки получится?» Мы с тренером впервые выбрали совершенно другую тактику: не работать в полную силу со старта, а сдерживать себя. Вот я и сдерживал. И когда осталось 200 метров, то просто уехал от всех. Не поверите, на чемпионатах мира никогда так не радовался, как радовался этой победе на отборе. Потому что именно она дала мне возможность поехать в Пекин. - А когда стали олимпийским чемпионом, не было ощущения, что вам все приснилось? - У меня, если честно, и сейчас нет понимания того, что я сделал. Не осознаю, что все это случилось со мною. Не понимаю, почему со мною. Может, звезды так сложились? Что-то необъяснимое в этой победе все-таки было. Когда судья объявил, что до старта осталось четыре минуты, у меня в голове вдруг возник хаос. Никогда такого не случалось ни на одних соревнованиях. Вроде и размялся хорошо, и никакой зажатости не чувствовал, и настроение хорошее. А тут вдруг понял, что я вообще ничего не контролирую. Не знаю, как идти, куда идти, что делать... И так же неожиданно этот хаос вдруг исчез. Более того, у нас получилось два фальстарта. Любой фальстарт обычно выбивает из колеи, сбивает настрой. А тут я словно знал заранее, что будут эти фальстарты, даже не дернулся, как будто так и надо. У меня еще дурная привычка есть - во время гонки смотреть по сторонам. Это очень влияет и на скорость, и на ритм. Поэтому я особенно думал о том, что все, что происходит вокруг, меня просто не касается. И, действительно, как-то без труда от всего отрешился. Держал в голове только установку тренера: пройти триста метров, как на тренировке. Спокойно, на мощном гребке. Так и шел. Хотя хотелось рвануть вперед ужасно. Твердил себе: «Рано, рано, рано...» Повезло и в том, что были редкие буйки - через каждые сто метров. Поэтому не составляло труда ориентироваться. Ну а когда после трехсот метров я поехал уже в полную силу, то сам ничего понять не успел. Финишировал, головой кручу: где остальные-то? А их нет. - К чему сводится роль вашего тренера во время соревнований? - Для меня Марченко - это человек, который всегда рядом. Мы приезжаем на гонку за 2 часа до старта, делаем разминку на воде, потом тренер делает мне массаж, лодку вместе готовим, выносим. Вдвоем и привычнее, и веселее. Друг друга с полуслова понимаем. Последний год подготовки мне Васильич вообще расписал по дням. Он же ведет все тренировочные записи, составляет какие-то графики. И, главное, с ним можно на любую тему поговорить. - Господи, и такого человека вы рисковали потерять? - Да в том-то и дело, что дурак был. Я у Васильича прощение просто вымаливал после Афин. Что угодно был готов ради этого сделать. - Вы чувствовали в Пекине, что тренер нервничает? - Валокордином от него пахло сильно накануне финального заезда, хотя он и не подавал вида, что что-то не так. Я и сам к валокордину раза три прикладывался перед финалом. Чтобы успокоиться и выспаться нормально. Не представляете, до какой степени теперь рад, что наша совместная работа увенчалась этим золотом. Если честно, до сих пор свою медаль с шеи почти не снимаю - ленточка вся обтрепалась, - китайцы на материале, видимо, сэкономили. Искусал уже всю медаль, целую ее постоянно. И поверить не могу. Чудо какое-то. Столько лет жил с этой мыслью, засыпал, просыпался, а когда все случилось - не верится. Мама до сих пор плачет. - Ваша семья - это вы с мамой? - Да, так и живем вдвоем. Мама до сих пор на базу приходит, спортсменам помогает, хотя уже на пенсии. В этом году я впервые с 1995 года все лето дома готовился - два с половиной месяца. Это совсем другое дело: и стены родные, и кровать своя, и подушка. Мама и поесть приготовит, и постирает. Я по маминой стряпне всегда скучаю очень. Понимаю, что пора о своей жизни думать, - все-таки 30 лет через год исполняется. Но ведь так получалось, что вплоть до Пекина всякую личную жизнь на потом откладывал. И знакомства всякие, и мысли о семье... - Вы допускаете вариант продолжения спортивной карьеры? - Не знаю. Ради чего? Ради того, чтобы еще раз стать чемпионом? Все, что можно было выиграть в спорте, я уже выиграл. Чтобы продолжать бороться, нужно начинать все сначала, закладывать фундамент. Мне довольно тяжело даются тренировочные сборы, даже если они короткие, две - три недели. - Может быть, в вас сейчас сказывается опустошение после всего пережитого? - Знаете, я недели через две после Игр видел интервью Марии Киселевой - трехкратной олимпийской чемпионки по синхронному плаванию, - так она тоже говорила об опустошении, которое испытывала после своих олимпийских побед. А вот у меня не было этого чувства. И до сих пор нет. А вот радость есть. Оттого, что не зря я столько лет к этому шел. Зимой тренировался, болел, то гланды вырезал, то в носу перегородку равнял... Загонял себя в какие-то бесконечные рамки. Я ведь только в Пекине, когда стоял на первой ступени пьедестала и слушал гимн, понял, что вся эта работа, которая столько лет составляла смысл моей жизни, была не напрасной. Что я должен был ее сделать. - Мне кажется, что олимпийское золото не может и не должно быть смыслом жизни. Потому что если это так, то нужно признать, что жизнь кончилась. - Мне хочется окунуться в новую жизнь, что-то сделать для спорта, для детских школ. Пусть капельку, но изменить ситуацию к лучшему. Конечно, тяжело менять жизнь. Страшновато. В свое время я закончил институт физкультуры и даже защитил кандидатскую диссертацию. Но все равно всему новому нужно учиться. И команда нужна хорошая. Чтобы знать, что тебя поддерживают. - Вам случается чувствовать себя одиноким? - Иногда, напротив, хочется побыть одному, разобраться в своих переживаниях, поразмыслить о жизни. Я очень люблю смотреть на воду. Некоторые удивляются, спрашивают: «Не тошнит еще от того, что вода кругом?» А мне нравится. Я успокаиваюсь всегда, на воду глядя... 2008 год
|
Гребной спорт - Спортсмены 
