Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Двукратный чемпион Европы Никита Шлейхер рассказал, что воспринимать себя как профессионального спортсмена он начал в 2014 году, когда впервые поехал на взрослый ЧЕ и стал пятым на вышке. В интервью RT победитель прошедшего в Саранске Кубка Евразийских стран по прыжкам в воду признался, что долгое время ориентиром для него были Евгений Кузнецов и Илья Захаров, но при этом он хотел превзойти их обоих. Спортсмен также назвал главную причину неудачи на Олимпиаде в Токио, объяснил, почему долгое время не горел желанием общаться с журналистами, и рассказал, как начал красить ногти в чёрный цвет.

— Как оцениваете свое выступление в Саранске?

— С утра сумма баллов побольше была. Но в принципе я доволен…

— С чемпионом мира Евгением Кузнецовым вас разделила всего одна десятая доля балла. Вы отслеживали по ходу финала, как идёт борьба между вами?

— На оценки я всегда смотрю.

— Что это вам дает?

— Понимание, на сколько баллов я должен сделать тот или иной прыжок, чтобы не проиграть. Всё это происходит в соревнованиях на подсознательном уровне. Я просто очень хорошо знаю коэффициенты прыжков и быстро считаю, какие именно оценки должен получить, чтобы вышла требуемая сумма баллов.

— И так при каждом прыжке?

— Да, причём уже очень давно.

— Что же тогда помешало вам точно так же просчитать заключительный прыжок в синхроне на Олимпийских играх в Токио, где вы крайне неудачно наскочили на доску?

— Нервы, давление, собственное состояние. Я просто со всем этим не справился.

— Иначе говоря, колотило так, что было невозможно думать?

— Ну… Скажем коротко: только я был в этом виноват. Чисто моя ошибка была.

— Такие ошибки обычно застревают в голове очень надолго.

— Так и есть. Я до мельчайших деталей помню сам прыжок, помню, как проскочил доску, просто до последнего рассчитывал, что даже в этом варианте мне хватит высоты. Не хватило.

— Все тут же вспомнили, что именно эта ошибка в наскоке случилась с вами в олимпийском сезоне на третьем старте подряд. Получается, срыв заключительного прыжка не был случайностью?

— У меня в том сезоне действительно были проблемы с наскоком.

— В чём они заключались?

— Наскок — это, как ни крути, основа любого прыжка на трамплине. Каждый делает его по-своему, я же предпочитаю немного заходить за «клёпки» — мне так удобнее. Ну а в том конкретном случае немного не туда поставил ногу в заключительном шаге. Слишком близко к краю доски.

— Насколько оправдано выполнять наскок на грани дозволенного?

— Определённый риск в этом, безусловно, есть, но, если наскок выполнен удачно, прыжок получается намного выше. А если еще в отталкивании удаётся удержать в правильном положении плечи, выполнять вращения вообще становится очень легко.

— Вы родились в Ставрополе, прыгать начали в Пензе, сейчас тренируетесь в Казани, причём всё это время тренируетесь у одного и того же наставника. Я, признаться, запуталась в ваших перемещениях.

— Здесь всё очень просто. Мама в своё время занималась в Ставрополе прыжками в воду, и привела меня в бассейн в четырёхлетнем возрасте. В 2011-м моего тренера Павла Муякина пригласили на работу в Пензу и он всех своих учеников забрал с собой. Мне на тот момент было 13, но мама не возражала. Ну а потом мы уже всей семьёй и тоже вслед за тренером перебрались в Казань.

— Те два года, что вы провели без родителей в Пензе, вспоминаются сейчас, как свобода, или, напротив, жесткий контроль?

— Самостоятельности и организованности мне тот период, безусловно, прибавил. О какой-то свободе я вообще не думал в те времена, если честно. Во всём подчинялся тренеру.

— В какой момент вы стали воспринимать себя, как профессионального спортсмена?

— Наверное, в 2014-м, когда впервые поехал на взрослый чемпионат Европы в Берлин и стал пятым на 10-метровой вышке.

— А свой первый сбор со взрослой командой помните?

— Да. Это было на год раньше, в 2013-м. Мне было не очень сложно адаптироваться среди взрослых, поскольку я рос в одном бассейне с Женей Кузнецовым. Очень хорошо помню, как он с Ильёй Захаровым выступал на Олимпийских играх в Лондоне, так что оба они были для меня определённым ориентиром.

— Думали тогда о том, что придёт время и с кем-то из них вы можете оказаться в синхронной паре?

— Нет, думал о другом. Что очень хочу их обоих обыграть и обязательно однажды обыграю.

— Когда в начале 2019-го вы достаточно внезапно оказались партнёром Кузнецова в синхронных прыжках с трамплина, сработались быстро?

— Это был непростой период. Мы с Женей сильно отличались по телосложению, я был намного легче, поэтому у меня не всегда получалось до него допрыгивать по высоте. Я тогда очень много времени проводил в тренажёрном зале, набирал массу, чтобы стать чуточку побольше и потяжелее, не всегда, правда, это удавалось. Но поскольку пришлось больше времени уделять трамплину, я сильно спрогрессировал, как трамплинист. До этого считал своим основным видом вышку.

— Когда сочетаешь два снаряда, это способствует прогрессу, или просто отнимает вдвое больше времени?

— В юношеском возрасте, как мне кажется, обязательно нужно прыгать оба снаряда. Это реально развивает прыгуна. Просто потом, когда уже начинаются серьёзные результаты, приходится выбирать специализацию, чтобы сконцентрироваться на чём-то одном. Я перестал прыгать с вышки как раз в 2019-м: мы с тренером посчитали, что через год Олимпиада и будет правильно бросить все силы на один снаряд.

— Не жалели потом, что отказались от прыжков с «десятки»? Все-таки большая высота даёт прыгуну совершенно особенные ощущения.

— Как раз в этом плане мне больше нравится трамплин — там адреналина больше. Если правильно выполнил наскок и правильно оттолкнулся, появляется ни с чем ни сравнимое чувство свободы. Ты совершенно расслаблен.

— Как можно быть расслабленным, когда выполняешь одну из сложнейших в мире программ?

— У меня получается. Любимый прыжок — 3,5 «авербах» (3,5 оборота назад с разбега). Там есть все: и полная расслабленность и чувство полёта. Наверное, поэтому этот прыжок у меня всегда был наиболее стабилен. Как с вышки, так и с трамплина.

— На что вы ориентируетесь в воздухе?

— Вижу во время вращения практически всё. В каждом бассейне ищу для себя ориентир, для того, чтобы чётко понимать, как делать раскрытие. Чаще всего ориентируюсь в раскрытии на табло. И мгновенно принимаю решение — додержать прыжок, или пораньше раскрыться и дотянуть себя на входе руками. «Задние» входы в воду даются мне лучше — в них я полностью себя контролирую. А в «передних» могу пропустить воду.

— Какая черта вашего характера меньше всего нравится вашему тренеру?

— Я ленивый. Мне всегда хочется сделать в тренировке меньше прыжков. Стараюсь работать не на количество, а на качество. Как-то приучил себя, что хорошо выполнять все прыжки должен с первого раза.

— Некоторые тренеры именно так выстраивают работу: не по заданному количеству повторений, а до первой удачной попытки.

— Мы тоже так тренируемся. Иногда выполняем определенное количество каждого прыжка, иногда прыгаем сериями, иногда — на максимальную точность без разминки, то есть, имитируя соревнования.

— Самая страшная ситуация, которая когда-либо случалась с вами в прыжках в воду?

— Олимпиада в Токио.

— Я вообще-то имела в виду другое. Хоть когда-то в процессе прыжка вам приходилось испытывать страх, боязнь удариться о снаряд, об воду?

— Это всего лишь рабочие моменты, которые со всеми случаются. И о воду бьешься, и ноги в группировке иногда вылетают, и поскользнуться можно. Не обращать же на это внимание?

— Не могу не задать ещё один вопрос: вы на протяжении нескольких лет наотрез отказывались общаться с журналистами. Была причина?

— Нет. Просто не хотел никакой публичности. Не было желания. Я и сейчас всё это не слишком люблю, но приходится.

— Странно даже слышать такое от человека с модельной внешностью. Вам рекламодатели прохода давать не должны.

— Всё это тоже было. Съёмки, реклама. Правда, мне до сих пор кажется, что внимание привлекала не моя внешность, а мои ногти, когда я красил их в чёрный цвет. На Олимпиаде тоже с чёрными ногтями прыгал.

— Просто нравилось. Потом прошло.

— Как далеко распространяются ваши нынешние спортивные планы?

— Прыгать, пока будет позволять здоровье. Травмы-то накапливаются.

— То есть, переход после окончания классической карьеры в хайдайвинг вам не грозит?

— В хайдайвинг мне нельзя, спина не позволит. Была травма много лет назад, которая давно забылась, но не настолько, чтобы испытывать позвоночник на прочность.