|
|
|
|
|
|||
О своем желании оставить плавание навсегда Мэтт Бионди официально объявил 6 апреля 1993 года - через восемь месяцев после своей третьей, барселонской, Олимпиады, где проиграл обе свои коронные дистанции - 100 и 50 метров вольным стилем. Помимо одиннадцати олимпийских медалей (из которых восемь - золотые) на его счету на тот момент было несколько домов в разных концах Соединенных Штатов, фирма, специализирующаяся на производстве спортивной экипировки, множество рекламных контрактов и мировой рекорд на дистанции 100 метров вольным стилем, установленный в 1998-м в Остине. И вряд ли кто стал бы сомневаться в том, что пожелай великий пловец еще на несколько сезонов продлить свое пребывание в спорте, место в национальной сборной как минимум в трех дисциплинах он мог бы обеспечить себе без особого напряжения. - Вы не жалеете? - Жалею? Нет. Я слишком устал. От переездов, постоянной обязанности отстаивать свои звания и рекорды. От разочарования болельщиков, когда проигрываю А поражениями только за последний год я наелся, похоже, на всю оставшуюся жизнь. Да и просто от плавания После барселонских Игр я отдыхал на Гавайях и в один из дней, свалившись в океан с серфа, вдруг почувствовал, какой это кайф - лежать в теплой воде, пускать пузыри и совершенно не думать о том, что в этой воде кто-то куда-то плывет. Да еще и приплывает быстрее меня. - Значит, большой спорт вы покинули с чувством внутренней боли? - Сложный вопрос. В Барселоне была хорошая драка и я в какой-то степени даже рад, что вышел из нее не особенно помятым. В конце концов я ведь собирался закончить с плаванием на четыре года раньше, вернувшись из Сеула. И почти что сделал это. Целый год играл в водное поло. - А потом решили догнать и перегнать по количеству олимпийских медалей Марка Спитца? - Ну, должен же я был поставить перед собой хоть какую-то цель?
Глупо, согласитесь, имея шесть золотых наград, снова мечтать о том,
чтобы просто стать олимпийским чемпионом - Сначала я страшно увлекся. Но довольно скоро понял, что великим мне, увы, в поло не быть, даже если к розыгрышу мяча я буду приплывать на три корпуса быстрее соперника. Самое смешное заключалось в том, что я настолько увлекался собственным плаванием, что не сразу мог сообразить, что делать с мячом. Естественно, команде это только мешало. Видимо, я жуткий индивидуалист. Но то, что я сумел практически полностью отключить от плавания, в итоге сыграло мне на руку: я снова захотел драться. - Так, может быть, сейчас тоже имеет смысл переключиться? Вам же всего 29. - Мне уже 29. Да и потом, в спорте ведь возраст - совсем не главное. Чтобы побеждать, нужно постоянно ощущать в себе некий инстинкт убийцы, когда выходишь на старт. Я его потерял. Возможно, то чувство, что пришло взамен, можно назвать мудростью. Получи я такой щелчок по носу, каким для меня стал проигрыш «сотни» в Барселоне Александру Попову, года на четыре раньше, не знаю, что со мной было бы и что бы я сделал. Наверняка что-то страшное. Я ведь не проигрывал эту дистанцию ни разу за последние семь лет - начиная с 1985 года. Но на Играх проиграл. И с каким-то странным для самого себя спокойствием стал думать о том, что, несмотря на проигрыш, проплыл на остальных дистанциях быстрее, чем в Сеуле, что по количеству медалей догнал Спитца, что проиграть такому пловцу, как Попов, отнюдь не позорно. Да и, в конце концов, если бы не я, он никогда не плавал бы так быстро. Старею… - Тем не менее, несмотря на ваше, похоже, окончательное желание оставить спорт, вас продолжают приглашать на всевозможные коммерческие турниры спринтеров. Последний, насколько мне известно, состоялся нынешним летом во Франции. - Я получил личное приглашение. И не от кого-нибудь, а от Стефана Карона: он решил именно так отметить свой уход из плавания и пригласил кроме меня еще несколько пловцов, в том числе и Тома Джеггера. Пригласит меня на свои проводы ваш Попов - тоже приеду, не задумываясь. - Боюсь, придется подождать. И тогда уж вас точно будут сравнивать
со Спитцем не только по одинаковому количеству олимпийских наград.
Ему ведь до сих пор, несмотря на 43 года, не дают покоя мысли об
олимпийском финале. - Похоже, вы не относились к числу сторонников возвращения Спитца в спорт? - Я его понимал, скажем так. Поэтому и соглашался участвовать в совместных спарринг-заплывах. Но когда мы выступали вместе во Франции на дистанции 100 метров баттерфляем, я вдруг почувствовал, что очень хочу поддаться. И, честно говоря, сам не знаю почему, не сделал этого. А уже потом, прокручивая в голове свои мысли (на дистанции-то все идет на подсознательном уровне), с ужасом подумал о том, что кто-нибудь когда-то так же может пожалеть и меня. И понял, что вот этого не смогу пережить никогда… В Барселоне, на пресс-конференции, посвященной победе Александра Попова на стометровке (где Бионди приплыл к финише лишь пятым) американские журналисты, которым порядком осточертело солирование наших ребят перед микрофонами, не выдержали: «Не могли бы мы задать несколько вопросов Бионди?» И услышали: «Эта комната предназначена для победителя и призеров Игр». Попов тогда, выходя из окружения телекамер, поежился: «Не хотел бы я когда-нибудь оказаться на месте Мэтта…» Но тогда же капитан американской сборной, олимпийский чемпион и рекордсмен мира Пабло Моралес говорил: - Мэтт доказал всем, что он - великий. Может быть, самый великий из пловцов всех времен? Как бы он ни выступал, одно его присутствие в команде заставляет всех биться до конца. И если он уйдет, то американское плавание потеряет гораздо больше, нежели человека, завоевавшего восемь золотых медалей на трех Олимпиадах. Но разе только американское? В начале лета во французском Кане, где Попов намеревался наконец-то превзойти мировой рекорд Бионди, но только лишь приблизился к нему, то сам сказал после заплыва: - Единственное, о чем я отчаянно жалел на дистанции, что рядом со мной не плывет соперник, который заставил бы меня работать в полную силу. И никто из журналистов даже не спросил, кого он имеет в виду. 1993 год
|
Плавание - Спортсмены
