Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Было бы нечестно отсиживаться дома, когда команда сражается, а ты знаешь, что способен ей помочь, считает Климент Колесников. По словам шестикратного чемпиона мира и 19-кратного — Европы, он был близок к тому, чтобы перестать плавать, но понял, что по-прежнему хочет побеждать. В интервью RT Колесников рассказал, какие обязательства накладывают на спортсмена победы, сравнил себя с Родманом и Макгрегором и вспомнил, как покупал костюм на чужую свадьбу.

— После одной из встреч с совсем юными спортсменами вы сказали: чем больше таких мероприятий, тем больше у нас будет понимания, для чего мы вообще все это делаем, к чему стремимся. А случалось пееживать период, когда реально не находили понимания, зачем и ради чего продолжаете плавать?

— Был, но не в отношении того, о чём я говорил на той встрече. Одно время, когда мы только-только лишились возможности выступать в международных соревнованиях, я реально не понимал, как спортсмен, что дальше делать. Возможно, это был какой-то сиюминутный эмоциональный спад, но не хотелось вообще заниматься спортом.

— Что превалировало — невозможность реализовать тренировочную работу в серьёзных соревнованиях, или внутренний страх, что можете не дожить, как спортсмен, до тех времён, когда такая возможность появится?

— Скорее просто слегка устал от спорта как такового. Когда столько лет подряд работаешь, знаешь, чего хочешь добиться, и вдруг это понимание исчезает… Понятно, что у нас и сейчас есть соревнования, которые ты поэтапно проходишь, как ступеньки, но усталость действительно накапливается. У нас ведь очень мало отдыха по сравнению с другими видами спорта. Буквально полторы-две недели в зимний и летний периоды. Поэтому я и хотел взять перерыв, отдохнуть, разобраться с собственными мыслями.

— Из-за этого пропустили в начале года почти месяц тренировок?

— Да. Нельзя сказать, что ничего не делал. Потихонечку втягивался в работу, восстанавливался, много занимался реабилититацией. Помимо той встречи, о которой вы вспомнили, много ездил с мастерклассами и по мере этих мероприятий всё больше понимал, как сильно мой пример в плавании может способствовать тому, чтобы ребята вели здоровый образ жизни, были максимально вовлечены в спорт. Мне кажется, это особенно важно на фоне смены поколений и быстрого развития всевозможных технологий. Ну разве лучше, когда дети сидят дома, уткнувшись в смартфоны, и вырастают, ничего толком не умея? Поэтому я и стараюсь передавать свой опыт, свое видение тех или иных вещей, чтобы у ребят была возможность совмещать это со своими собственными мыслями и реализовывать себя. Не обязательно в спорте, кстати. Обычная жизнь ведь устроена очень похожим образом: ты чему-то учишься, стараешься расширить границы собственных возможностей, превзойти какие-то лимиты.

— Получается, спортивная известность и титулы — это ещё и обязательства перед теми, для кого являешься примером?

— Хороший вопрос. Как бы мне не хотелось сказать «нет», но все равно получается, что «да». Есть определённая ответственность, которую ты несешь, как уже сформировавшаяся личность, начиная с того, что называется здоровым образом жизни, и заканчивая какими-то базовыми, бытовыми вещами. Поведение на публике, в соцсетях — очень аккуратно все это должно происходить. Конечно же иногда хочется вести себя, как какой-нибудь Конор Макгрегор, которому вообще на всё наплевать, и он постоянно как бы отыгрывает именно эту роль, или как Деннис Родман, которого я обожаю. Но сам по себе я не настолько эмоциональный человек, не такой взрывной, как они. Мне ближе более спокойное поведение, приближенное к идеалу спортсмена. Сладкого не ем, на праздниках широко не гуляю и так далее. Я вообще болезненно воспринимаю, когда о спортсменах начинают говорить, как о каких-то тунеядцах. Спорт — это очень тяжело. И чем выше ты забираешься тем становится сложнее.

— В своих интервью после отстранения российских атлетов от международных стартов вы достаточно аргументированно объясняли, почему не считаете для себя возможным выступать под нейтральным флагом. Меня же не отпускает чувство, что этими объяснениями вы в какой-то степени защищали собственную психику. Чтобы было не так больно наблюдать за тем, как на Олимпиаде соревнуются другие.

— Скажу, что это не так. В любом случае обидно, что мы не поехали на Олимпиаду, сколько бы я сам, или кто-либо другой ни утверждал, что нам Олимпиада пофигу. Все готовились к Играм, для кого-то они вообще единственный раз за всю жизнь случаются, некоторые ребята даже закончили плавать после того, как мы не поехали в Париж. То есть, все так или иначе прошли состояние от мелких эмоциональных срывов до депрессии.

Про себя не могу сказать, что было совсем уж тяжело, поскольку я вообще любой стресс, любые изменения привычной ситуации переношу очень легко. Жизнь так сложилась, что меня достаточно рано натренировали на подобные вещи.

— Чем в вашем понимании отличается та, первоначальная ситуация от нынешней? Ну, кроме того, что вместо спортивных руководителей, которые считали нейтральный флаг предательством, пришли люди, которые так не считают.

— Ничем. Я же не от чужого мнения отталкиваюсь, а от того, как вижу всё это сам.

— Но теперь вы допускаете своё участие в мировом первенстве?

— На данный момент — да. Стал задумываться об этом после того, как наши ребята проплыли на зимнем чемпионате мира в Будапеште. Их собрали, как команду, причём, достаточно быстро, буквально за пару дней до отборочного чемпионата России. Поехали, простартовали, вернулись, рассказали, как всё было классно. Я этому не удивился, потому что я прекрасно понимаю, что большинство иностранных ребят, с которыми мы всегда соревновались, либо не осведомлены, почему мы не приезжаем, либо им это просто не интересно.

Во всём, что сейчас происходит, у всех своя правда. Поэтому сам я стараюсь максимально дистанцироваться от политики и просто продолжаю делать свою работу. Свод правил относительно нейтрального статуса я читал, с эмоциональной точки зрения моё отношение к этому не изменилось, мне по-прежнему некомфортны эти условия. Но когда команда сражается, отсиживаться дома не слишком честно, особенно понимая, что могу помочь команде, привнести какой-то вклад со своей стороны. Второй раз подряд сидеть дома и смотреть, как ребята рекорд мира в эстафете ставят, я не хочу.

— Все международные спортивные федерации очень любят слово family — семья. Не было обидно понимать, что мировая плавательная семья настолько стремительно открестилась от тех, кто на протяжении лет составлял её славу? От вас, Евгения Рылова, Жени Чикуновой…

— О семье любят вспоминать, когда у всех есть друг от друга та или иная выгода. Но как только начинается неразбериха, все начинают смотреть туда, где лучше. Я уже давно это понял и привык не обольщаться по этому поводу. Хотя спортсмены — это всё-таки иная категория. Мы все, думаю, так устроены, что подсознательно скучаем по сильной конкуренции, хотим соревноваться с сильнейшими. Но сам факт рутинного рабочего состояния, особенно в циклических видах спорта, когда ты каждый день выполняешь определенную работу и как бы проживаешь день сурка, не располагает к тому, чтобы смотреть по сторонам и интересоваться чем-то, кроме собственного состояния.

— Вы всегда плавали много разных дистанций. С возрастом не становится сложнее быть многостаночником?

— Сейчас у меня всё свелось к тому, что я стал плавать на спине и вольным стилем, причём только короткие дистанции — 50 и 100 метров. Хотел бы плавать ту же двухсотметровку на спине, 200 метров кролем, 200 метров комплексом, но мне, к сожалению, мешает проблема с рукой, которая возникла в 2019 году. Был тромбоз, и из-за него я почти два года периодически возвращался в то состояние, в котором находился до того, как случилась травма. Более длинные дистанции требуют более основательной базовой рабты. Пока я лечил руку, база немножко ушла.

— А если попробовать наработать её заново?

— Это потребует полной перестройки всей системы подготовки. Поэтому мы с тренером решили, что будем стараться выходить на рекордные результаты на «полтинниках» и стометровках. Возвращаться на 200 уже поздновато.

— В тандемах взрослый спортсмен — молодой тренер меня всегда интересовало: кто кого наиболее сильно стимулирует к развитию? Условно говоря, чувствуете ли вы, что Дмитрий Лазарев, работая с вами, становится сильнее, как профессионал?

— Мне кажется, любой спортсмен, когда выходит на высокий уровень, в какой-то момент начинает превосходить тренера в плане понимания себя в воде, понимания потребностей собственного организма. Соответственно он начинает больше взаимодействовать с тренером, рассказывая о своих ощущениях. И тренер на фоне этого получает возможность более детально и углубленно подойти к тренировочному процессу. Когда это начинает происходить, ты уже не тупо выполняешь всё то, что требует наставник, а вы как бы становитесь партнёрами по работе.

— Когда-нибудь вы слышали от Лазарева фразу: «Прости, старик, я был не прав»?

— А у нас никогда и споров-то не было. Дмитрий Геннадьевич — очень спокойный человек. За всё время, что мы работаем вместе, я один-единственный раз слышал, как он кричал. На тренировках его иногда вообще не слышно, потому что он очень тихо разговаривает. Но я его понимаю с полуслова. Как и он меня.

— Геннадий Турецкий сказал однажды, что всегда старался развивать в своих спортсменах самостоятельность. Объяснил это тем, что сам никогда не стоял на тумбочке на Олимпийских играх, не знает, что это за ощущение. Но хочет, чтобы его спортсмены, оказавшись на Играх, были способны самостоятельно принимать решения. Для вас важно присутствие рядом тренера, когда уже, как говорится, соревновательный процесс пошёл?

— Абсолютно не важно. Мне важно знать, как я выглядел со стороны по ходу дистанции, какая получилась раскладка, где был «провал», ну и прочие чисто технические вещи. Никто, кроме тренера, мне этого не подскажет. Во всём остальном тренерский контроль мне вообще не нужен. Настраиваю себя сам, перевариваю после финиша какие-то переживания, если они возникают, тоже сам.

— Ваш младший брат Савва продолжает плавать?

— Уже нет, закончил в сентябре. Он долго колебался на этот счёт, а потом мы просто сели, поговорили, и пришли к тому, что, если нет желания плавать, не нужно себя мучать. Вот брат и сделал для себя выбор в пользу учебы. Причём, сделал самостоятельно, я никак его к этому не подталкивал.

— Сколько времени требуется вам на то, чтобы набрать форму и выйти на пик?

— Мне нужен хороший цикл работы, 12-13 недель, на протяжении которых желательно не болеть. Один из вариантов – с января месяца до апрельского чемпионата России, как это у нас получается сейчас.
Осенью такого цикла не получилось. Сентябрь и октябрь я, можно сказать, халтурил ввиду некоторых обстоятельств, поэтому не был уверен в себе настолько, чтобы взять ответственность ехать на соревнования и стараться завоевать медали. Это тяжело на самом деле — продолжать работать, когда не уверен в том, что делаешь.

— Трёхкратный олимпийский чемпион Евгений Садовый брил перед важными стартами голову, утверждая, что это ритуал, символизирующий отречение от мирских удовольствий и забот. Ваша борода и усы — это тоже какая-то философия?

— Звучит красиво, но на самом деле просто лень бриться. Никакой философии я в принципе по жизни не придерживаюсь.

— Кстати, когда я увидела вас в костюме и галстуке на церемонии «Серебряная лань

внезапный вопрос в голову пришел. Где вы одеваетесь? Ведь фигуры пловцов совершенно не заточены под масс-маркет.

— Самое забавное, что этот костюм у меня вообще со школьных времен сохранился, я в нем выпускной праздновал.

— Я бы сказала, что пиджак стал малость тесноват в плечах.

— Да, есть такое. Но мне этот костюм очень нравится своим изяществом. Поэтому и не могу никак от него отказаться. Плюс необходимость ехать на то или иное мероприятие каждый раз возникает у нас спонтанно, не остаётся времени на то, чтобы ехать костюм выбирать. А если время есть, значит, не окажется нужного размера. Один раз я так уже съездил. Собирался на свадьбу к Ване Гиреву, приехал в какой-то крутой магазин, а там всё только под заказ. Надо заняться этим вопросом, конечно. Пару костюмов в гардеробе было бы неплохо иметь.

— Когда на протяжении многих лет работаешь на тренировках до полного изнеможения, рано или поздно встаёт вопрос: стоит ли овчинка выделки?

— М-м-м… … … Не стоит. Не настолько вознаграждается весь этот труд, чтобы вкладывать в результат столько усилий.

— Зачем же тогда?

— Мне просто нравится плавать, нравится побеждать на больших соревнованиях.

— На текущий момент у вас в активе более сорока медалей, завоёванных на чемпионатах Европы и мира преимущественно в 25-метровых бассейнах. Это количество как-то компенсирует отсутствие побед на «больших» мировых чемпионатах и Олимпийских играх? Готовы ли вы, условно говоря, отдать все эти награды ради олимпийского золота?

— Не готов, точно. Это для меня те самые ступеньки, которые я преодолевал, двигаясь к тому, к чему хочу прийти. Если получится, значит не зря всё это было проделано.