Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Спортсмены приходят и уходят, а тренеры остаются, потому что они наперечёт. В этом и заключается самая большая ценность любого вида спорта, по мнению Ирины Вятчаниной, вернувшейся в сборную России по плаванию спустя пять лет после ухода. В интервью RT она призналась, что постаралась забыть о нанесённых ей обидах. Специалист также рассказала о перспективах своей 18-летней подопечной Татьяны Белоногофф, прогрессе бывшей ученицы Юлии Ефимовой на Играх в Токио и своём самочувствии после двух операций на сердце.

Пять лет назад, лишившись всех учеников и уезжая работать в Турцию, Вятчанина сказала в интервью: «Мне казалось, что специалисты такого класса, как я, не валяются на дороге. Что меня постараются хотя бы формально удержать от этого шага, или хотя бы кто-то выразит сожаление. Мне пожелали удачи...»

В том интервью было так много неприкрытой обиды, что я была уверена: в российскую сборную выдающийся тренер не вернется больше никогда. Но она вернулась — с британкой Татьяной Белоногофф, получившей в феврале право выступать за Россию.

— Своим возвращением вы удивили, Ирина Германовна. Вас ведь очень сильно обидели, признайтесь.

— Это да, такое было, но, на обиженных воду возят, как известно. Наверное, можно это назвать житейской мудростью, любовью к своей профессии, к родине, как бы это банально ни звучало. За державу-то обидно…

— Когда именно вам впервые пришла в голову эта формулировка?

— За державу мне было обидно еще тогда, когда Юлю Ефимову отправили тренироваться в Америку. Я после этого не могла вообще смотреть соревнования. Было тяжело, что это происходит без меня, было тяжело видеть юлькины истерики на чемпионате мира-2011 в Шанхае, когда она не знала, что ей делать и как плыть, да и вообще, похоже, не понимала, что с ней происходит. Да и на Олимпийских играх в Лондоне, несмотря на бронозовую медаль, все было очень неоднозначно.

— И вы стали работать с Викторией Гюнеш в Турции, чтобы «умыть» всех тех, кто не верил в вас, как в специалиста?

— Скорее, хотела показать, что я по-прежнему в строю. Всё то, чем я занималась до того, когда работала в Таганроге с детишками и вела семинары, было совершенно не моё.

Мне даже директор нашей детской спортивной школы тогда сказал: «Ира, не вздумай идти на набор. Потому что, работая с маленькими детьми, можно очень быстро затеряться в этом. А тренер твоего уровня должен продолжать развивать себя, свой профессионализм».

— Международные семинары, которыми вы активно занимались, чем-то обогатили вас как тренера?

— Скорее, дали уверенность в себе. Не зря говорят: хочешь упорядочить в своей голове те или иные знания, запиши их или проговори вслух. Когда я начала рассказывать другим то, что знаю сама, то вдруг увидела, что людям реально это интересно. Мы зачастую стесняемся поделиться знаниями, воспринимаем их, как нечто рутинное, что делаем ежедневно, поэтому многое стало для меня открытием. С этим я начала сталкиваться ещё в Турции. Там работал тренер из Америки, который как-то попросил проконсультировать его по технике брасса. Мне казалось, что я рассказываю самые обычные вещи, а человек вдруг мне говорит: «Все, что я знал до сих пор, вы перевернули с ног на голову. Благодаря вам я взглянул на свою работу совершенно по-другому, но именно теперь для меня всё стало понятным».

— По вашим постам в фейсбуке складывалось впечатление, что вы абсолютно счастливы, мотаясь по миру с лекциями и семинарами.

— Это было далеко не так. Просто по жизни я никогда не была пессимисткой. Поэтому находила удовольствие в том, что есть, и ждала. Наверное, могла бы, пользуясь своим именем, и в первый раз, когда лишилась Ефимовой, и во второй, когда перестала работать с Гюнеш, кинуть клич, что я свободна и собираю команду, и ко мне бы посыпались спортсмены. Но я никогда не считала возможным забирать чужих учеников.

— Но ведь спортсмен всегда приходит от кого-то?

— Да, но для меня важно знать, что против этого перехода не возражает тренер, который работал с человеком до меня. Возможно, все дело в том, что я сама пережила подобную ситуацию, и воспоминания о ней очень глубоко во мне сидят.

— Поэтому мне и казалось, что обида может сильно помешать вам принять решение о возвращении в прежнюю жизнь.

— В какой-то степени мне в этом помогла довольно случайная встреча с Татьяной Покровской, когда я сидела в Таганроге без работы, а она привезла туда команду на тренировочный сбор. Мы с Татьяной знакомы очень много лет, но она, как выяснилось, даже не знала, что я живу в Таганроге и что я не у дел. Она мне тогда сказала: «Ты должна, вернуться, как бы ни было горько и обидно». И я поняла, что она права. Мне всегда хотелось узнать у Покровской, как ей удалось выстроить в синхронном плавании систему, объединив всё это бабье царство в очень мощный коллектив. Ведь именно такая система единого руководства и единой правды много-много лет ведет к высочайшим результатам. Спортсмены приходят и уходят, а тренеры остаются. Они наперечёт, но это самая большая ценность любого вида спорта. Как только я это поняла, все обиды закончились.

— Каким образом вам удалось пересечься с Таней Белоногофф? Это стечение обстоятельств, или результат определенных усилий и с вашей стороны тоже?

— В определённой степени случайность. Мы познакомились, когда я ещё работала в Турции. Таня и ее мама нашли меня через кого-то из специалистов, мы общались онлайн, я консультировала эту спортсменку по технике. У меня в то время назревали проблемы с работой в Турции.

— С чем они были связаны?

— Вика, которая вернулась ко мне после двухлетнего перерыва, оказалась не готова к той работе, которую вроде бы ждала и по которой тосковала. За два года она просто разучилась работать, и ушла слишком далеко вниз. Я ей честно об этом сказала, объяснив, что уже нет никакого смысла в том, чтобы метаться и рвать друг другу душу, и расторгла контракт с клубом, хотя он позволял вполне безбедно жить вплоть до нынешнего года.

Незадолго до этого мне поступило ещё одно предложение — возглавить один из клубов Германии. Но я его не приняла.

— Потому что за полтора года до Олимпиады из этого клуба ушёл старший тренер, забрав всех лучших спортсменов, то есть, тех, кого считал интересными и нужными. Меня же приглашали с тем, чтобы подготовить к Играм как минимум финалиста Олимпиады. Сделать это, не зная ситуации, не понимая толком, как и что в немецком плавании организовано, мне показалось просто нереальным. Вот я и задумалась: допустим, я возьмусь, впрягусь, как привыкла, но не получится ли так, что я просто подставлю под чужие амбиции свое тренерское имя? Да и хватит ли мне здоровья?

— Как, кстати, сейчас обстоят дела со здоровьем?

— Мне недавно сделали две операции на сердце. Поставили кардиостимулятор с дефибриллятором, двухкамерный такой. Я поехала в Ростов обследоваться, чтобы получить квоту на то, чтобы оперироваться в Москве, но получилось так, что из ростовской клиники меня уже не выпустили. Получилось, что карантин я использовала как раз для того, чтобы здоровье поправить.

— Когда главным тренером российской сборной в 2018-м был назначен Сергей Чепик, он почти сразу сказал, что очень хотел бы вернуть вас в сборную.

— Разговоры об этом шли и раньше, но не было конкретики: как это – вернуть? В каком виде? Предыдущий главный тренер в одном из интервью сказал: мол, когда у Вятчаниной появится спортсмен достойного уровня, мы с удовольствием откроем перед ней двери. Но зачем передо мной что-то открывать, если в этом случае я сама любые двери открою? Как, собственно, произошло сейчас: появилась спортсменка, с которой я смогла работать в рамках сборной. Хотя официально я продолжаю быть пенсионеркой, и работаю, как говорится, на коммерческой основе.

— Начиная работать в 2015-м с Гюнеш вы говорили, что это девочка способна бить мировые рекорды и состязаться с Ефимовой. А что можете сказать о Белоногофф?

— У Тани есть характер, есть заинтересованность в том, чтобы проявить себя. Она ведь совершенно осознанно приняла столь серьёзное решение - перейти под флаг России. Другой вопрос, что Ефимова в свое время попала ко мне в 12 лет и все двигательные навыки, вся техника изначально формировалась правильно. А здесь нужно многое переделывать.

— Иначе говоря, это вопрос не одного года работы, а как минимум, двух или трёх?

— Нет—нет. Говорить о сроке в два или три года невозможно и нереально, потому что спортсмен не может столько времени быть в затмении и не видеть своего результата. Он просто потеряет веру и в себя, и в тренера. Поэтому я говорила бы о сроке от шести до восьми месяцев. В свое время с Викой мы вышли на ее лучший результат как раз через восемь месяцев. Интересно, что Татьяна пришла ко мне, вообще не плавая 200 метров, по моим наблюдениям наиболее расположена плавать именно эту дистанцию, а не «сотню».
На 200 мы с ней и продвинулись намного ощутимее, так что закладываем базу.

— Когда вы начинали работать с Белоногофф, не рассматривали вариант, что она будет плавать за Англию, а вы станете английским тренером?

— Такой вариант не рассматривали прежде всего англичане. С их точки зрения было совершенно недопустимо, чтобы в национальной сборной была девушка с русским именем и фамилией. И совершенно неважно, что эта девушка родилась в Англии, и закончила там школу. Поэтому, собственно, Таня и задумалась о смене спортивного гражданства.

— Период вынужденной изоляции подкосил ваши планы сильно?

— Если бы эти два с половиной месяца мы тренировались в том режиме, что запланировали осенью, сейчас бы уже наработали определённую технику и определённую методику тренировок. Иначе говоря, уже пришёл бы момент творчества, а не сомнений. Сейчас практически мы начали всю работу сначала. Но определенные изменения я увидела – в физическом состоянии, в гибкости, подвижности, координации — во всём, что можно было в условиях изоляции сделать на суше.

— Если Белоногофф сумеет выйти к ближайшей Олимпиаде на уровень мировых топ-результатов, соперничать на ваш взгляд она будет с Ефимовой, или уже с кем-то другим?

— Если токийская Олимпиада состоится в 21-м году, то Юлька, думаю, дотерпит, и возможно сумеет выполнить свою долгожданную мечту — побороться за золото Олимпиады и получить его.

— Считаете, что Ефимова способна прогрессировать в её возрасте?

— Здесь нужно не прогрессировать, а удержать своё. 2.19 на двухсотметровке брассом сейчас имеют, по-моему, пять человек в мире. Это гроссмейстерский результат, который ещё не факт, что потребуется для победы: если вспомнить Игры-2016 в Рио-де-Жанейро, золото там было разыграно совершенно не на тех скоростях. 1.4 на стометровке — это тоже очень серьёзный уровень. Я хочу сказать, что результаты, позволяющие выиграть золотые медали, скорее всего в Токио останутся теми же. Но не факт, что их покажут те, кого мы сейчас обсуждаем. Всё-таки брасс – это тот самый способ плавания, где молодые выскакивают так внезапно, как нигде.