Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Победа, завоеванная 22-летним московским прыгуном в воду Глебом Гальпериным в конце марта на чемпионате мира в Мельбурне, вполне может быть отнесена к разряду тех достижений, что принято называть спортивным подвигом. Ведь с 10-метровой вышки Глеб прыгал с тяжелейшей травмой позвоничника - и при этом получил в общей сложности 17 «десяток», на 35 баллов опередил ближайшего преследователя и стал единственным, кому на этом первенстве удалось опередить китайских спортсменов.

ШТАМП В ПАСПОРТ – ЧЕРЕЗ ОКНО

Еще два года назад, на чемпионате мира по водным видам спорта в Монреале, где Гальперин завоевал бронзу в индивидуальных прыжках с 10-метровой вышки, а затем стал чемпионом, выступая на этом же снаряде в синхронной паре с Дмитрием Доброскоком, я в шутку пожаловалась тренеру и маме прыгуна, с которой приятельствовала много лет, что чувствую себя во время интервью с ним натуральным судебным дознавателем.

- Что ты хочешь, - ответила Раиса. - Он вообще молчун. Дома общается с нами при помощи трех фраз: «Да», «Нет», «Не знаю». Характер такой. Хотя в сборной - душа любой компании.

На интервью, назначенное прямо по месту тренировки в бассейне «Олимпийский», двукратный чемпион мира опоздал. Проспал, забыв включить будильник. И в этом мне, безусловно, повезло: почти два часа я общалась с освободившимися по этой причине родителями спортсмена - Раисой и Сергеем (с отцом Глеба я несколько лет тренировалась в ЦСКА в 70-х).

- Представляешь, все как в сказке все получилось, - рассказал мне Сергей. - К нам в бассейн ЦСКА довольно часто приходит известный бизнесмен Михаил Прохоров. Он - человек спортивный и, видимо, решил, что раз уж увлекается экстремальными видами спорта, должен уметь профессионально падать. Вот и попросил тренера по акробатике, который работает с прыгунами в воду, позаниматься и с ним. А в один из дней он про травму Глеба услышал. И говорит: пусть, мол, парень в дорогу собирается - в клинике ждут уже.

Дальше все стремительно развивалось: документы, авиабилет в Израиль - в частную клинику, где чуть ли не весь баскетбольный ЦСКА травмы лечит. – продолжил Сергей. - Сын из самолета вышел, а у трапа - лимузин, и водитель при полном параде дверь распахивает: «Мистер Гальперин? Будьте любезны…». Для прохождения паспортного контроля из машины и выходить не пришлось - только стекло опустили, чтобы пограничник штамп поставил. Вернулся Глеб из Израиля совершенно обалдевший. Говорит, как в космосе побывал. Такой медицинской аппаратуры он в жизни не видел.

- А как его спина?

- Серьезно тренироваться мы пока не начинали, хотя врач на следующий день после операции Глебу сказал: «Можешь хоть завтра идти в бассейн». Посоветовал, правда, все-таки не торопиться, процедуры восстановительные поделать. Сама же знаешь, что это такое - с 10-метровой вышки прыгать. И физически это тяжело, и психологически - стресс постоянный. А тут еще на тренировку сыну приходится иной раз больше двух часов в один конец по пробкам добираться, что тоже сильно осложняет работу. Хорошо, что сын рядом с нами живет - по-хозяйству помочь, обедом накормить - не проблема.

ЗА РУЛЕМ – ДОЛЬШЕ, ЧЕМ В БАССЕЙНЕ

Глеб, наконец, появился. На вопрос, сколько времени он намерен тренироваться, слегка виновато пожал плечами: «Не будет уже никакой тренировки. Проспал я ее».

- То есть вы, получается, только из-за меня сюда с другого конца города приехали?

- Ну да. Обещал ведь…

- Сколько же времени в день у вас занимает пребывание за рулем?

- В среднем полтора часа в одну сторону. Иногда в машине провожу больше времени, чем в бассейне. Сейчас, правда, в ЦСКА построили гостиницу для спортсменов и выделили мне номер, чтобы я мог отдыхать днем, а если понадобится - оставаться на ночь. Тяжело бывает после двух тренировок домой за рулем ехать. Хотя без машины еще хуже. В метро я больше устаю.

- Как долго вы готовы терпеть подобные трудности? И ради каких результатов?

- Я много чего хочу добиться. Другой вопрос - смогу ли? Если здоровье позволит, хотелось бы попрыгать подольше.

- Как Дмитрий Саутин? До тридцати с лишним лет?

- Ну, если при этом получается оставаться одним из первых номеров мира, то почему нет? Саутин у меня с детства кумиром был.

- Никогда не мечтали, кстати, выступать в синхронных прыжках именно с ним?

- Не задумывался об этом. Наверное, хотелось бы. Но это не я решаю. На самом деле, мне очень нравится, как Дима прыгает. Как он настраивается на соревнования, как заряжен на победу.

- Не могу не заметить в таком случае, что вас с Саутиным объединяет заряженность на победу даже тогда, когда состояние организма категорически этому противоречит. Я о вашей травме, которая случилась в Мельбурне накануне чемпионата мира.

- Спина у меня начала побаливать еще зимой. А в Мельбурне… Там и вправду труба полная была.

- Даже ходил с трудом. Не говоря уже о том, чтобы тренироваться.

- Так зачем согласились выступать?

- Уже был заявлен. Мама знала, до какой степени у меня все болит, и я видел, что это сильно ее пугало. Но что поделаешь? За Россию ведь выступал, не за себя. А после чемпионата, когда перестал тренироваться, боль вроде утихла.

- Если бы не счастливый случай, благодаря которому вы оказались в Израиле, решились бы на операцию?

- Не знаю. Мне даже толком диагноз никто не ставил. В Мельбурне только обезболивающие блокады делали, поскольку там не до лечения было. И когда я узнал, что вопрос с моим обследованием в Израиле уже решен, ошарашен был сильно. Всем. Начиная с того, что впервые в жизни бизнес-классом в самолете летел. Поселили меня в «Хилтоне», прямо на побережье. Рано утром позвонили: «Мистер Гальперин? Машина будет подана к отелю в 7.30». Два дня обследовали. А на третий повезли в операционную.

Вариантов было два. Либо делать обычную операцию, после которой пришлось бы восстанавливаться полгода и не факт, как сразу сказали мне врачи, что я сумел бы продолжать прыгать, либо попробовать решить проблему малой кровью. Это все равно операция - под общим наркозом, но заключалась она в том, что воспаленный поясничный позвонок как-то нагрели лазерным лучом и ввели внутрь какое-то лекарство, отчего позвонок принял нормальные размеры и как бы встал на место. Мне потом объяснили, что были сильно пережаты нервные окончания. Из-за этого почти не работали мышцы левой ноги.

Утром прооперировали, днем я уже был в отеле, неделю ездил в клинику на всевозможные процедуры. Заодно мне там плечо подлечили. И порекомендовали комплекс специальных упражнений, чтобы «закачивать» именно те мышцы, которые стабилизируют сустав.

- Израильские медики остались довольны результатом своей работы?

- Никаких гарантий никто, сами понимаете, дать не может, но, по словам моего лечащего врача, есть большая вероятность того, что ближайшие два года травма беспокоить не будет.

- И теперь ближайшая ваша цель - участие в турнире Мировой серии в сентябре?

- Да. Выступать там буду только на 10-метровой вышке - лично и в синхронных прыжках: на трамплине наш дуэт не прошел квалификацию в Мельбурне. Главная задача - попробовать восстановить три с половиной оборота назад согнувшись, от которых я был вынужден отказаться из-за травмы, и таким образом усложнить программу. А вот к Играм в Пекине уже хотелось бы подготовиться и на трамплине тоже. И если все будет складываться нормально, попробовать отобраться в команду не только в синхронных, но и в индивидуальных прыжках.

БЫВАЕТ СТРАШНО...

- Простите, если затрагиваю больную тему. Знаю, в Мельбурне вы выступали на трамплине в самый пик обострения травмы, напичканный таким количеством обезболивающих препаратов, что, по словам вашей мамы, живого места не было. И заняли в итоге в последнее место - из-за того, что ваш партнер Александр Доброскок не выполнил два прыжка. Просто останавливался на краю трамплина! С трудом могу представить, что после подобного шока можно вновь захотеть выступать с таким партнером.

- Потенциально-то мы могли и выиграть… Ну, злился, конечно, первые пару часов. Хотя на самом деле ничего страшного не произошло. Думаю, у Сашки просто временный психологический срыв случился. Но я не спрашивал его об этом. Решил, что ни к чему душу ему бередить.

- Прыжки в воду в исполнении сильнейших спортсменов вышли сейчас на невероятно высокий уровень. Так что со стороны невольно кажется, что прыгать в воду с 10-ти метров - легко и даже не очень-то страшно. Вы можете описать словами свое состояние во время выступления?

- Страшно бывает, конечно. Но во время соревнований об этом не думаешь. Концентрация – стопроцентная! Я отдаю себе отчет в том, что происходит вокруг, но при этом фокусируюсь только на своих действиях. Не разговариваю ни с кем, иногда разве что книжку читаю, чтобы отвлечься.

- А было когда-нибудь страшно идти на новый прыжок?

- Конечно. Но, если я поднялся на вышку, всегда прыгаю. Сам для себя решил, что делать прыжок нужно обязательно. Я никогда сильно не бился об воду, но в голове постоянно сидит мысль, что до воды не один метр, а десять.

- Так ведь существуют всевозможные приспособления, чтобы смягчить удар. Воздушная подушка, например.

- Мне проще сконцентрироваться, когда ее нет. Если включают подушку, некомфортно себя чувствую. Шипит что-то внизу, отвлекает.

- Любимый или не любимый бассейн у вас есть?

- Понравилось выступать в Монреале в 2005-м. Наверное, потому, что чемпионом мира именно там в первый раз стал. В Сиднее олимпийский бассейн хороший. И в Мельбурне, кстати. Там я почему-то сразу комфортно себя почувствовал. А больше всего нравится в ЦСКА, где я постоянно тренируюсь. Еще бы снаряды новые поставить…

- Правда ли, что ваша мама, у которой вы тренируетесь, никогда в жизни не поднималась на 10-метровую вышку?

- Так ведь она была гимнасткой, а в бассейне выше трехметрового трамплина вообще не поднималась. Даже плавать не очень любит. Но это не мешает ей относиться ко мне куда более строго, нежели отец. Пока мы жили вместе, я очень от этой требовательности уставал. Если что-то не получалось в тренировках, то все это переносилось домой… Короче, когда перед самым чемпионатом мира я стал жить отдельно, счастливы были все.

- Вы когда-нибудь видели, как прыгал в воду ваш отец?

- Только на фотографиях. Хотя посмотреть мне было бы интересно.