Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Часто думаю: если бы можно было знать заранее, через что придется пройти на протяжении той или иной спортивной карьеры, какой ценой будет добыта та или иная награда, как много спортсменов отказались бы от своей профессии? От олимпийских медалей, плата за которые всегда в какой-то степени чрезмерна? Что двигает, например, тем же Дмитрием Саутиным, заставляя готовиться уже к четвертой Олимпиаде?

На первой – в Барселоне в 1992 году – он получил бронзу. На трехметровом трамплине. Через два года впервые стал чемпионом мира. На этот раз – с 10-метровой вышки. На этом же снаряде выиграл золото на Олимпиаде в Атланте, а еще через два года сделал золотой дубль, став сильнейшим прыгуном на чемпионате мира-98 в австралийском Перте в обоих видах программы.

Тогда он искренне верил, что черная полоса, параллельно существовавшая в его жизни с победной (хотя знали об этом немногие), наконец-то закончилась.

Хотя на самом деле она лишь набирала обороты.

ЧЕРНАЯ ПОЛОСА

Самое страшное в прыжках в воду с 10-метровой вышки – боль. Не та, что испытываешь, падая на воду плашмя. А та, что возникает от постоянных нагрузок. На плечи, позвоночник… Но больше всего – на кисти рук. Сильно не перебинтуешь – нарушается чистота входа в воду. Остается терпеть. Чем дольше – тем сильнее сдают нервы: заставить себя сконцентрироваться в воздухе, не думая о том, что придется испытать при соприкосновении рук с водой, почти невозможно.

Избежать подобных травм не удавалось почти никому из вышечников. Не стал исключением и Саутин. Перед чемпионатом мира в Риме кистевой сустав одной из рук воспалился до такой степени, что на запястье образовался свищ, а прыгать в воду вниз головой было больно даже с бортика бассейна. Длительное обследование в Америке помогло выявить причину: в суставе защемились и воспалились нервные окончания. Рекомендации врачей сводились к тому, что сам Саутин иронично называл «про шахматы». Когда я попросила пояснить, что имеется в виду, Дмитрий ответил: «Все врачи почему-то не сговариваясь начинают меня убеждать, что шахматы – очень хороший вид спорта. И что прыгать в воду с вышки совсем не обязательно».

Прооперировали его лишь через два года – после Игр в Атланте. Долго вычищали сустав – воспаление успело распространиться вверх до локтя. После этого были несколько месяцев тяжелейшего восстановления – травма то и дело напоминала о себе рецидивами. Отказываться от выступлений на 10-метровой вышке Саутин не хотел категорически («Вышка – совершенно особый вид. Недаром в программе любых соревнований он – заключительный. Главный»).

Потом он выиграл тот самый чемпионат мира в Перте. А через месяц, приехав в Москву подлечить спину процедурами, вновь оказался на операционном столе: во время одной из блокад ему занесли инфекцию.

От глубочайшей депрессии Саутина спасало лишь выработанное за эти годы, а, возможно, врожденное чувство юмора. «Представляете, как здорово, - рассказывал он, лежа на животе в больничной палате. – Ешь – лежа, читаешь – лежа, телевизор смотришь – лежа. Даже вот интервью – лежа. И никаких прыжков!»

Тогда он еще не знал, что при операции в спине оставили марлевый хирургический тампон. Что потом врачи будут что есть сил открещиваться от своей же ошибки и так и не признают ее. Что в таком состоянии – не понимая, почему спина болит все сильнее и сильнее, а каждая царапина на теле превращается в громадную, незаживающую рану, он выиграет еще четыре золотых медали на двух чемпионатах Европы, еще одну Олимпиаду. Что злосчастный кусок марли сам начнет выходить из спины, через открывшийся свищ. И что несмотря на все это, он останется в спорте еще на четыре года. До Афин, где 13 лет назад, серебром чемпионата Европы-91 начиналась его карьера прыгуна в воду.

НЕЗАМЕНИМЫЙ

Прыжки в воду – не самый популярный вид спорта. Но лишь до тех пор, пока в нем не появляются звезды вселенского масштаба. В 60-х – 70-х годах уже прошлого века это был итальянец Клаус Дибиаси, завоевавший на 10-метровой вышке три золота на трех Играх подряд. Затем – американец Грегори Луганис, сумевший дважды – в 1984 и 1988 сделать победный дубль на трамплине и вышке, сейчас – Саутин.

Его выступление в Сиднее (золото – в синхронных прыжках с вышки, серебро – в синхроне на трамплине и бронза – в индивидуальных прыжках на обоих снарядах – окончательно уверили окружающих, что Саутин может все. Решение прыгуна окончательно оставить вышку после Игр мало кто принял всерьез. Саутин, действительно, сосредоточился на трамплине, стал на нем чемпионом мира-2001, чемпионом Европы-2002 в синхронных прыжках с Дмитрием Байбаковым, чемпионом мира-2003 с Александром Доброскоком. Незадолго до мирового первенства перенес еще одну операцию – на колене, но, по сравнению с предыдущими травмами, эта была почти пустяковой, не грозившей никакими последствиями.

Разговоры о возможном возвращении Саутина на вышку возникли год назад – как раз перед чемпионатом. России нужно было во что бы то ни стало завоевывать одну из семи олимпийских путевок в этом виде программы и самым простым решением проблемы главный тренер посчитал именно такой вариант. Мол, Дмитрий заведомо не подведет – одно его присутствие на снаряде действует на судей и соперников гипнотизирующим образом, а вот потом, если понадобится – подлечим.

К счастью (хотя у тренеров сборной, возможно, был другой взгляд на происходящее), возвращение не состоялось. После первой же тренировки на вышке организм прыгуна, успевший отвыкнуть от экстремальной нагрузки, наотрез отказался продолжать эксперимент, напомнив о себе всеми прежними болячками.

Второй раз тема возвращения прозвучала в начале этого сезона. Шанс получить путевку в синхронных прыжках с вышки, так и не добытую год назад в Барселоне, оставался один: войти в число призеров февральского Кубка мира в Афинах. При этом все понимали, что задача может быть выполнима лишь в случае выступления на этом снаряде олимпийского чемпиона. Самое парадоксальное, что вернуться на вышку уже стремился сам Дмитрий. Словно этот снаряд, ставший для прыгуна причиной столь сильных физических страданий, навсегда привязал к себе его душу.

Но все получилось иначе. Саутин вообще не вышел на старт. Помешала очередная травма.

ОТ АФИН ДО АФИН

Он бродил по бесчисленным коридорам афинского олимпийского бассейна, привычно отшучиваясь от немногих иностранных журналистов, приехавших на Кубок мира, а в глазах – впервые за десять с лишним лет угадывалась растерянность. В 1995-м, залечивая ту самую первую травму кисти, помнится, сказал: «Если вопрос только в том, чтобы терпеть боль – это ерунда». Ужас нынешней ситуации заключался в том, что боли не было. Просто перестала двигаться рука. После чемпионата мира Дмитрий съездил на тренировочный сбор в США, в декабре выступил на всемирных Играх военнослужащих, отдохнул, а после Нового года вдруг заметил, что рука как-то странно себя ведет. Не держит.

- Врачи пришли к выводу, что защемлен нерв, - отрешенно начал рассказывать он, когда между кубковыми финалами, мы уединились в кафе. - Посоветовали полностью прекратить тренировки. Полностью я, конечно не прекратил. Приходил в зал, подкачивался. Слишком уж заметно стали спадать мышцы. Мой лечащий врач Нина Васильевна Савкина тут же забила тревогу. Стали делать всевозможные процедуры, сеансы иглоукалывания, массаж. Даже к магу обращался по рекомендации знакомых. Правда, особого толку от этого не было. Только деньги впустую тратил.

Сейчас, кстати, рука гораздо лучше себя ведет. Я ее хоть чувствовать начал. А то ведь, случалось, промахивался мимо ног при попытке сгруппироваться. Передние вращения еще кое-как получаются. А вот когда назад крутиться нужно, ноги руками на себя тащить…

- Вы действительно планировали в этом сезоне вернуться на вышку?

- Была такая мысль. Я-то нормально к этой идее относился. Вышку ведь, если честно, прыгать гораздо легче, чем трамплин. Там увереннее себя чувствуешь. Знаешь, что опора никуда из-под тебя не уйдет. Думал прежде всего о синхронных прыжках. Этот вид программы хорош тем, что произвольных прыжков там всего три. А выбрать три из шести всегда можно.

Но видите как получается… Как олимпийское четырехлетие - так у меня что-то болит. Словно заколдовал кто. От врача не вылезаю. Утром Нина Васильевна сама к нам в школу приезжает, а вечером я еду к ней. Домой возвращался поздним вечером. Пластом падал – не всегда был способен чаю себе налить. Надеялся, что успею подготовиться к Кубку мира. Теперь думаю о том, чтобы успеть восстановить программу на трамплине к майскому чемпионату Европы.

- Насколько тяжело может оказаться на Олимпиаде, если придется пропустить все предыдущие соревнования?

- Серьезный вопрос. Думаю, отношение судей будет уже не то. Они ведь постоянно интересуются в каком я состоянии. У многих так просто на лице написано: «Ну когда же ты, наконец, уйдешь? Надоел…». О возрасте при каждом удобном случае напоминают: «О, Дмитрий, тебе уже тридцать?»

- Сами сильно чувствуете возраст?

- Бывает. Нет такого, как лет десять назад, когда вставал утром, приходил в бассейн и даже не задумывался о самочувствии. Сейчас все по-другому. После длительных перелетов иногда неделю восстановиться не могу. Давно привык просыпаться от того, что что-то болит. Первая мысль всегда об этом: «Что сегодня?». Иногда не могу отделаться от ощущения, что в прыжках в воду я уже чуть-чуть лишний. Появилось новое поколение спортсменов, новые прыжки. Я без сожаления об этом говорю – в конце концов, всего, чего хотел, добился. Мне бы еще достойно завершить карьеру – и буду с чувством выполненного долга смотреть прыжки по телевизору.

- Насколько для вас важно победите вы в Афинах или нет?

- Очень хотелось бы выиграть трамплин. На этом снаряде у меня дважды была только бронза. Но это будет так тяжело, что боюсь даже загадывать. Главное – руку вылечить.

- Получается, вся ваша жизнь – 24 часа в сутки - подчинена тому, чтобы выиграть эту недостающую медаль? Или прыжки – прежде всего работа и вы просто не умеете ничего другого?

- Наверное, привык. Да и шансов что-то выиграть сейчас побольше – кроме индивидуальных прыжков есть синхрон. На меня ведь ставят - я это чувствую. Чем ближе к Олимпиаде, тем больше. Контроль постоянный со всех сторон. Шаг сделаю не в ту сторону, сразу вопросы: «Ты куда?» Как будто мне 12 лет. Такая забота вдруг началась - не ожидал даже.

- Если допустить, что все сложится так, как вы хотите: перестанет болеть рука, наберете форму, выполните все, что планируете, вас будет сложно уговорить продолжить карьеру?

- Смысла уже не будет. Можно, конечно, еще посоревноваться, но не уверен, что мне этого захочется.

- А тренировать?

- Не смогу. Почему-то кажется, что не то что бы сил, а нервов не хватит. Пройти то, что прошел я за эти 23 года и потом еще кого-то поднять хотя бы до уровня мастера спорта… Слишком хорошо знаю, до какой степени это тяжело. У меня иногда чувство, что я родился в хлорке.

- Получается, момента, когда можно будет не идти на тренировку, не лезть в воду, не подчиняться режиму, вы ждете с нетерпением? Или со страхом тоже?

- Я отдаю себе отчет, что начнется совершенно другая жизнь. Ленивая. Возможно, чего-то будет не хватать, хотя бы первое время. Ломать всего начнет, болячки старые вылезут – это наверняка. Надо будет потихонечку поддерживать форму. Иначе я просто стану инвалидом. По поводу работы пока не решил. У меня ведь в свое время весь выбор сводился к минимуму: либо прыгать, либо учиться. Я выбрал прыжки. И по большому счету ничего больше не умею.