Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Излишняя опека перед соревнованиями мешает спортсмену настроиться на выступление, считает 19-летний дебютант российской сборной. В эксклюзивном интервью RT питерский пловец рассказал, почему проиграл личную дистанцию корейцу и почему не намерен идти после спорта по тренерской стезе

— За вами с самых юных лет тянется слава вашего отца, чемпиона Европы и двукратного вице-чемпиона в плавании Романа Щёголева. Не было ли внутреннего протеста, когда родители отвели в бассейн и вас тоже?

— Меня мама с папой вообще не хотели в плавание отдавать. Наверное, потому, что на себе прочувствовали, что такое тренировки пловца, насколько они тяжелы. И просто меня жалели. Поначалу приводили к бабушке – поплескаться в лягушатнике, у меня ведь бабушка тоже бывшая пловчиха. А потом я как-то втянулся. Был случай, когда мы всей семьёй отдыхали в Турции и я, еще не умея плавать, прыгнул в бассейн. Отец кинулся за мной, поймал, вытащил на берег, но, стоило ему отвернуться, я прыгнул в бассейн снова. И поплыл. После этого папа отвёл меня в «Экран», где когда-то тренировался сам, но без какой-либо спортивной цели. И до седьмого класса я плавал в свое удовольствие. Цели появились сильно позже.

— Про спортивную карьеру вашего папы я знаю почти всё. А на каком уровне выступала мама?

— Она до 14-ти лет тренировалась у своего отца — Андрея Богданова. Он в своё время был вторым на Олимпийских играх в Монреале.

— В эстафете 4х200 м вольным стилем. Прекрасно помню, поскольку той сборной руководил мой отец.

— Деда я, к сожалению, никогда не видел. Он погиб до моего рождения, утонул летом 1999-го. У меня дома хранится его серебряная медаль. Просто мама плавала не слишком долго — ей надоело. Выполнила норматив мастера спорта и ушла в синхронное плавание. Стала чемпионкой Европы среди юниорок, мастером спорта международного класса. Но в сборную её не взяли, поскольку она была из Питера. По тем временам это считалось серьёзным препятствием.

— Когда вы сам стали воспринимать себя, как профессионального пловца?

— Когда впервые добился медали на юниорском первенстве России. После этого начал уже осмысленно ставить перед собой всё более и более высокие задачи.

— На Олимпийских Играх в Токио вам, тем не менее, не удалось проплыть в финале, хотя в команду вы отобрались. Как считаете, шанс был?

— Теоретически да, но эмоционально я оказался к нему не готов. Игры стали для меня всего вторым взрослым турниром, и эмоции просто захлестнули слишком сильно: в предварительном заплыве эстафеты 4х100 я свой этап провалил, и меня, естественно, в финальный состав не поставили.

— В каком-то смысле вам, наверное, просто не повезло: начали выступать на взрослом уровне, готовиться к своей первой Олимпиаде, и почти сразу угодили в пандемию, лишившись возможности полноценно тренироваться.

— Я всё равно продолжал работать. Первый месяц в этом плане оказался наиболее тяжёлым, заниматься можно было только в зале. Соответственно, я бегал, тянул резину, качал мышцы, а потом родители договорились со своими знакомыми, и меня стали один раз в день за небольшую плату пускать в 15-метровый бассейн при фитнес-клубе. Там мне удавалось плавать по два километра в день. А спустя какое-то время спортсменам открыли доступ на базу «Озеро Круглое», мы поехали туда и начали тренироваться уже нормально.

— Почему кроль, а не какой-то другой стиль?

— Наверное, гены повлияли. Вообще я всеми стилями хорошо плаваю. Начинал когда-то с баттерфляя и кроля, потом перешёл на спину… 100 метров комплексом хорошо плыву, хотя брасс немножко выпадает.

— Тренироваться у собственного отца тяжело?

— На самом деле нет. Дома мы о плавании не говорим, если вы об этом.

— Роман очень сильно переживал за вас в Абу-Даби и даже признался мне, что старается в ходе соревнований не попадаться вам на глаза.

— Я сам обычно прошу его держаться подальше.

— Мне перед стартом нужна самостоятельность. Если чувствую, что за мной ходят, носят вещи, контролируют мои действия или просто подстраховывают как-то иначе, становится тяжелее настроиться на выступление. Излишняя забота расслабляет.

— Соглашусь. Какой из стартов этого сезона для вас более ценен в плане опыта — чемпионат Европы по водным видам спорта в Будапеште, или декабрьский чемпионат мира?

— Абу-Даби, однозначно. На чемпионате Европы я плыл не так много дистанций, да и соперники там были попроще. В каждом виде от нашей страны стартовало по четыре человека, и нужно было просто проплыть утром со вторым результатом, чтобы пройти в финал. Здесь же приходилось очень серьёзно бороться уже в предварительных заплывах.

— Ваше единственное личное серебро на дистанции 200 м вольным стилем — это поражение, или победа?

— В финал я вышел с пятым временем, так что с этой точки зрения, медаль — определённое достижение. Просто мой лучший результат на двухсотметровке составляет 1.41,0, и очень тяжело не думать, что с этим временем я был бы в Абу-Даби первым.

— Мне показалось, что вы слишком поздно увидели соперника на той дистанции.

— Я увидел его метров за десять до финиша, когда меня уже стало порядком накрывать. Доплывал на зубах. Не думал, если честно, что кореец так близко сзади. Рассчитывал, что у меня есть запас.

— Первая мысль, когда посмотрели на табло?

— Блин, ну как так? Опять 0,03…

— В каком смысле — опять?

— На юношеском чемпионате мира я проиграл 0,03 на дистанции 50 м баттерфляем, 0,04 на 200 вольным. Вообще такое часто со мной бывает. Я умею перегорать, скажем так. Поэтому в ходе соревнований стараюсь максимально отвлекаться от предстоящего старта.

— В связи с чем и когда вы про себя поняли, что умеете перегорать?

— Как раз на том первенстве мира, где проиграл 0,03 на полтиннике. Вышел на старт, прыгнул в воду, а за пять метров до финиша успел подумать, что могу не попасть в финишное касание. И не попал. Плыл первым, а стал четвёртым.

— Из чего состоит ваша жизнь помимо плавания?

— Учусь в политехническом университете Санкт-Петербурга на инженера-проектировщика.

— Интересный выбор.

— Родители не слишком хотели, чтобы я шёл по их стопам и становился тренером. Да я и сам не был настроен на эту профессию. Выдающимися тренерами становятся единицы, и так получается, что большинство выпускников института физкультуры идут работать в фитнес-клубы. А инженер-проектировщик

— это не только строительство, но и множество других сфер.

— Из сказанного я делаю вывод, что вы хорошо учились в школе.

— Я и правда хорошо учился. На экзаменах набрал 264 балла, получил надбавку в десять баллов за звание мастера спорта международного класса и прошёл на бюджет.

— Для вашей семьи это было принципиально?

— Не слишком. Я бы в любом случае пошёл учиться. 80 тысяч рублей за семестр — это сумма, которую я способен заработать плаванием. Хотя мы разумеется обсуждали это дома, и родители были готовы помочь.

— В поездках вы успеваете куда-то выбираться?

— Только в дни отдыха. Когда прилетели в Абу-Даби, я выбрал время, прошёлся вдоль трассы Ф-1, посмотрел на болиды — это был последний день тестовых заездов. Получил массу впечатлений. Еще съездил в мечеть шейха Зайда. С учётом того, что я учусь почти что на архитектора, было очень познавательно.

— Если бы вам предоставилась возможность провести тренировку с любым пловцом мира, кого бы выбрали?

— Интересно было бы посмотреть, как тренируется Калеб Дрессел. Как он отрабатывает свои знаменитые старты. Да и вообще с удовольствием поплавал бы в других странах. Совершенно очевидно, что методика у них и у нас отличается довольно сильно.

— Почему так считаете?

— Вижу, как люди плавают на разминках. У них нет монотонных серий — это бросается в глаза. Самое тяжёлое в плавании — приходить на тренировку, зная, что сейчас будешь делать ту же самую работу, которую делал уже тысячу раз.

— А что в плавании самое крутое?

— Старты. Соревноваться с людьми, которые не слабее тебя. И побеждать.