Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Осенний Рамзау — это почти всегда не только место традиционной подготовки сборных команд, но и неожиданные встречи. Появление на леднике обладателя трёх серебряных олимпийских наград Максима Вылегжанина, завершившего лыжную карьеру почти три года назад, воспринималось именно так.

— Максим, вы ли это? Какими судьбами?

— Начало сезона. Последние два года я бегаю за марафонскую команду «Русская зима». Сейчас у нас здесь проходит сбор, катаюсь на лыжах. Рамзау — это ещё и возможность встретиться с представителями фирм, получить инвентарь не только для себя, но и для удмуртской и марафонской команды.

— Получается, что в вашей жизни после окончания карьеры вообще ничего не изменилось? Те же спонсоры, те же сборы, те же лыжи, тот же снег.

— Наверное, да. Дистанции только увеличились, по сравнению с тем, что было в обычных лыжных гонках. Сейчас они у меня длинные, от 45-ти километров до 100. Многие спрашивают, в чём моя мотивация, а я честно не могу ответить на этот вопрос. Просто нравится гоняться. Добираю адреналин, азарт на гонках.

— Зачем тогда нужно было завершать карьеру?

— Устал от стандартных дистанций. Устал от одних и тех же мест сборов, соперников, захотелось чего-то нового. В марафоне другие конкуренты, новые места соревнований, другая специфика, у нас сплочённая, дружная команда. Всё это мне очень нравится.

— Тренировочный процесс стал легче, или тяжелее?

— Он абсолютно другой. Дома я тренируюсь по одной тренировке в день. Стараюсь субботу и воскресенье поводить с семьей. Всё-таки дома приходится заниматься какими-то рабочими делами. Когда приезжаю на сбор с командой, тренировочный процесс становится более интенсивным. Работать в команде легче. Есть молодые спортсмены, от них сильно заряжаешься. Тренировки провожу в свое удовольствие.

— Если с возрастом человек приходит к тому, что ему достаточно одной тренировки в день, выстроенной так, как он это считает нужным, означает ли это, что вы начали понимать про спорт что-то такое, чего не понимали раньше? Или это просто позволяет удерживать какой-то средний уровень готовности, без попыток прыгнуть выше головы.

— Скорее, второй вариант. Я стараюсь поддерживать тот уровень, который у меня был во времена активной карьеры, не даю ему упасть. Да, я подтянул дабл-полинг, но, если взять соревнования коньковым или классическим ходом, я вряд ли смогу сравнить себя с теми, кто бегает в сборной команде.

— В чем заключается для вас притягательность марафонских дистанций?

— Мне всегда нравились масс-старты, а марафон, это тот же самый масс-старт, где идет непрерывная борьба, плюс — борьба на выносливость. Главный кайф, наверное, в преодолении себя. Ты едешь, долго, тяжело. Уже не толкаются мышцы, начинает сводить ноги, руки. Для того, чтобы ехать дальше, приходится постоянно себя переламывать, заставлять. Определенный плюс еще и в том, что ты видишь соперника. Когда понимаешь, что кому-то явно тяжелее, чем тебе, появляется дополнительный адреналин и бежать становится легче.

— Когда вы обморозили лицо на 60-километовой январской гонке в Италии, а другие гонщики пострадали от мороза ещё сильнее, я подумала о том, что лыжные марафоны наверное сравнимы с альпинизмом, где люди, штурмующие Эверест, сознательно идут на то, что могут вернуться без ступней, без пальцев рук. Ведь выходит, что и лыжник-марафонец должен быть готов к тяжким последствиям? Или то был некий форс-мажор?

— Никто ведь никого не заставлял идти на эту гонку. Просто, как мне кажется, многие европейцы толком не осознавали, что такое холод. Когда люди идут на Эверест, они заведомо понимают и просчитывают все риски. А тут многие просто не ожидали, что марафон может оказаться более экстремальным, чем те гонки, что им приходилось бегать раньше. Наша команда отделалась легкими обморожениями, потому что русские спортсмены приучены к холоду, у них, как правило, есть опыт бегать на лыжах в мороз.

— Получается, что, если ты обморозился на лыжне, это банальное раздолбайство?

— Да. Взять пример того же Нюгарда. Вроде опытный человек, желтая майка лидера на гонке, пролил напиток на перчатки. Можно было взять другие у кого-то из сервиса, а он, похоже, подумал, что ничего страшного не случится. Подумаешь, руки подмерзли... Вот и обморозился сильнее всех. А сейчас уже будет понимать: если ты выходишь зимой на гонку в холод, лучше надеть варежки. Если ты намочил их, лучше у кого-нибудь попросить. Потерять 30 секунд, но доехать гонку без проблем.

— Насколько это денежное занятие, бегать марафоны?

— Все они являются коммерческими стартами, поэтому есть призовые деньги.

— Достаточные, чтобы не искать другой заработок?

— Зависит от того, как ты бегаешь. Если попадаешь на пьедестал, то достаточные. Хотя вопрос заработка для меня в этом деле не главное. Я и в лыжах о деньгах не думал, когда стоял на пьедестале. Гораздо острее в этот момент чувство удовлетворения собственных амбиций. Выходя на старт, ты ведь не думаешь о том, что за первое место дадут столько-то денег. Ты просто хочешь всех обыграть. А с результатом уже приходят и финансы.

— Когда спортсмен заканчивает карьеру, это почти всегда какой-то внутренний надрыв, период, который надо просто пережить, с которым надо смириться. Вы — исключение?

— Как бы то ни было, я еще бегаю и тренируюсь. Возможно, как раз поэтому процесс завершения карьеры проходит гладко. Тем более, что ушел из больших лыж на красивой ноте – заехал на пьедестал (9 марта 2019 года Вылегжанин стал вторым на дистанции 50 км в Холменколлене — RT).

— А в ветеранском спорте вы себя представляете?

— Такого точно не будет.

— Я знала дедушку, профессора института физкультуры, который в 87 лет выиграл медаль ветеранского чемпионата мира в прыжках на лыжах с трамплина.

— Если бы этот дедушка имел в прыжках с трамплина медаль настоящего чемпионата мира, не думаю, что он радовался бы возможности в 80 с лишним лет выиграть что-то ещё. У меня достаточно много серьезных наград, поэтому нет никакой необходимости продолжать кому-то что-то доказывать. Разве что хорошая компания соберется. Тогда можно и побежать. Не для результата, для удовольствия.

— Какой у вас ближайший старт?

— 18-го декабря в Швеции. В соревновательном плане очень загружен январь — там гонки идут каждую неделю.

— Это же невероятно тяжело, если говорить о марафонских дистанциях.

— Такой загруженный январь будет впервые, и, думаю, он реально будет тяжелым. Но всегда можно какой-то старт пропустить. Никто тебя из-под палки не заставит бежать.

— Какие-то марафоны в общем ряду стоят особняком?

— Традиционно это Марчалонга, Васалоппет, Биркебейнер. Последний, наверное, самый тяжелый. Там более длинный подъем со старта идет, полдистанции в гору бежать приходится. Эту гонку одну из самых последних начали бегать дабл-поллингом — до этого бегали классикой. Лет шесть назад только первый раз выиграли без мази. Марчелонгу и Васалоппет лидеры давно уже бегают без мази.

— Столь высокая личная загруженность оставляет время и желание смотреть на то, что происходит в классических лыжах?

— Безусловно, я смотрю соревнования.

— Преобладают патриотические чувства, или чисто профессиональный интерес к сильнейшим?

— Патриотизм присутствует всегда. В мое время в разыгрывании медалей участвовало очень много стран. Сейчас идет преобладание только двух — Норвегии и России. Конечно, это менее интересно, но я все равно смотрю, слежу за тактикой. Кто как начинает, отпускает ли соперников, или уходит сразу. То есть, чисто профессиональные моменты. Тот же Саша Большунов уверен в своих силах, и гонку начинает вообще без оглядки на кого-то.

— Йоханнес Клебо собирается стартовать на Олимпиаде в Пекине во всех дистанциях. Вы в это верите?

— А почему нет?

— Мне казалось, что он, все-таки, достаточно выраженный спринтер.

— Но он же стартовал на чемпионате мира во всех гонках? Если его привезут до финиша, то там он и покажет свой знаменитый спринт, это его коронка. Если не привезут — отстанет. Это так же, как Петтер Нортуг бегал свои гонки. Если вспомнить дуатлон, Клебо не выдержал до финиша, и бросил бороться. А 50 километров он доехал вместе с Иверсеном и Большуновым, и победил бы, не случись дисквалификации. Поэтому и на Играх, как мне кажется, он будет выходить на гонку, не думая о том, чтобы от всех убежать.

— Много раз видела, как Клебо бросает бороться, если понимает, что у него нет шансов. С точки зрения лыжника, это нормально, или в любой ситуации надо идти до конца?

— Если это какая-то подводящая работа, тренировки, то, конечно, ты должен бороться до конца. А если это чемпионат мира, и ты знаешь, что уже ни при каком раскладе не попадаешь в призы, а на следующий день нужно бежать спринтерскую эстафету, то, думаю, надо бросать. На чемпионатах мира, как и на Олимпийских Играх, никому не нужны четвёртые или десятые места. Нужны медали.

— История с необоснованной дисквалификацией и попыткой отнять у вас олимпийские медали Сочи, отпустила уже, или где-то в глубине души по-прежнему сидит?

— Вспоминается только тогда, когда об этом спрашивают. Понятно, что были эмоции, желание доказать, что я сильный спортсмен и никак не связан с допингом. Показать людям, которые не пустили на Олимпиаду-2018 в Пхенчхане, что они меня не сломали. И я это доказал. Через неделю после окончания Олимпийских игр, был этап Кубка мира в Осло, где я заехал третьим в масс-старте на 50 км «коньком». Я испытал тогда большое удовлетворение. Понятно в душе, что все равно остаётся какой-то осадок. Что ты пропустил чемпионат мира, пропустил Олимпийские Игры, к которым столько лет готовился, психологически настраивался. Но всё это немного сглаживает мысль, что в багаже есть трофеи со всех крупных турниров: медали Олимпийских Игр, чемпионата мира, пьедестал Тур де ски. Осталось только медали Ски-классик заработать.