Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Операция на кисти руки у Натальи Непряевой длилась чуть меньше часа и прошла успешно. Об этом в интервью RT рассказала Валентина Калантырская, руководитель Центра микрохирургии кисти ЦКБ Святителя Алексия. По словам специалиста, спортсменка может не удалять титановые пластины, которые ей были установлены во время хирургического вмешательства. Доцент кафедры травматологии РНИМУ им. Пирогова также пояснила, какой диагноз поставили российской лыжнице и сколько времени может уйти на полноценное восстановление.

— В первой информации, которая появилась после обследования Натальи Непряевой в шведской клинике, говорилось о том, что у спортсменки оскольчатый перелом — слишком серьезная травма, чтобы рассчитывать на быстрое возвращение Натальи в строй. Диагноз не подтвердился?

— То, что переломы могут быть оскольчатыми, предположили в Швеции, где было проведено первоначальное обследование. Причём даже снимки, сделанные в боковой проекции давали неоднозначную картину. Более точно понять, что случилось с рукой, можно было только в ходе операции, когда мы получили полную возможность увидеть характер повреждений. Наташу сопровождал доктор сборной команды Роман Эрлихман, мы, разумеется, обо всём его информировали, обсуждали с ним все подробности предстоящей операции и последующего восстановления, так что он был в курсе всех деталей операции.

— Как точно звучит диагноз?

— Закрытый неосложненный косой перелом диафизов третьей и четвертой пястных костей правой кисти.

— Насколько принципиально в данном случае, как быстро пациент попадает на операционный стол?

— В травматологии это принципиально всегда. Чем быстрее проводится операция после травмы, тем лучше. Бывают критические ситуации, когда есть большой отёк и нужно даждаться, пока он спадёт. В даном случае нам удалось всё очень быстро согласовать, тем более что наша больница Святителя Алексия позволяет проводить операции круглосуточно как в будни, так и в выходные дни. Поэтому, собственно, мы и не стали затягивать с операцией до понедельника, понимая, что у спортсменов всегда каждый день на счету, и Наташа уже в понедельник собирается возвращаться в расположение команды. Вызвали операционную бригаду, заказали все необходимые конструкции.

— Эти конструкции предполагают повторную операцию по их извлечению?

— В большинстве случаев при операциях на верхних конечностях подобные конструкции не удаляются. Титановые пластины, поставленные Наталье, очень тонкие, легкие, не ощущаются и под кожей не контурируют. Тем более, что спортсмены — это не обычные люди: у них даже на кисти имеются ярко-выраженные мышцы. Если у спортсменки возникнет желание через несколько месяцев убрать пластины, сделать это не составит никакого труда. День-два, и руку снова можно будет нагружать, как обычно. Но это совершенно не обязательно.

— Сколько времени шла операция?

— Чуть меньше часа.

— Знаю, что ваша старшая дочь — мастер спорта по спортивной акробатике, соответственно тема спортивного травматизма вам близка. Насколько вероятным может оказаться быстрое восстановление Непряевой?

— У меня есть достаточно большой опыт лечения и восстановления спортсменов самого разного уровня, тем более что акробатикой занимается и моя младшая дочь. Пока мы жили в Ярославле, где я заведовала хирургическим отделением больницы, мы активно лечили и акробатов, и хоккеистов ярославского «Локомотива», многих оперировали, всем без исключения нужно было максимально быстро вернуться в строй, и даже врачи команды честно нам говорили, что у них нет возможности соблюсти все рекомендации по восстановлению. Если бы Непряева не была спортсменкой, мы проводили бы операцию иначе: скрепили бы отломки не пластинами, а винтами. При длинной плоскости перелома технология предполагает именно это. Но так как совершенно очевидно, что Наташа будет нагружать руку не как обычный человек, а в гораздо большей степени, для более прочной и надёжной фиксации было решено скреплять сломанные кости пластинами. Это помимо всего прочего позволяет человеку гораздо быстрее вернуться в строй. Наши общие рекомендации — три недели иммобилизации. То есть всё это время пациенту предписывается не снимать фиксирующую лонгету. Но в данном случае после того, как спадёт послеоперационный отёк и пройдёт болевой синдром, а это — пять-семь дней, Наташа сможет начать заниматься общефизической подготовкой и начать потихоньку нагружать руку. То есть в строй она должна вернуться гораздо раньше, нежели обычный человек. Анатомия кисти полностью восстановлена, репозиция кости проведена идеально, и мы надеемся, что восстановление пойдет без осложнений. Понятно, что весь процесс будет контролироваться врачами сборной. Все рекомендации они от нас получили: какие нужно принимать препараты, витамины и так далее.

— Нагружать кисть по истечении обозначенного вами времени Непряевой будет больно?

— В плане болевой чувствительности все люди разные, это очень индивидуально. Просто спортсмены — это совсем другие люди. Они приучены терпеть, на многие неудобства вообще не обращают внимания, да и восстановление у них всегда идет быстрее. Просто нужно помнить, что относиться к себе после подобной травмы следует очень внимательно. Любое падение или чрезмерная нагрузка могут привести к тому, что состояние кисти ухудшится. Боль в этом плане — позитивный фактор. Позволяет лучше чувствовать тот порог, за который лучше не заходить...

Несмотря на то, что Непряеву отпустили домой почти сразу, как ей была проведена операция на кисти, спортсменка сразу предупредила, что разговаривать ей очень тяжело: сказываются последствия наркоза и довольно сильная боль в оперированной руке. Поэтому мы сразу договорились со спортсменкой, что разговор не будет продолжительным.

— Тренер российской сборной Маркус Крамер, который стоял во время гонки рядом с тем местом, где вы упали, сказал, что вы кричали и плакали, когда вас забирали со склона. Причиной была сильная боль, или же это была чисто эмоциональная реакция, понимание, что сезон, возможно, закончен?

— Сразу после падения я не кричала и не плакала. Было действительно очень больно, но на эмоциях не сразу удалось понять, что именно произошло. Падение произошло на самой крутой части спуска, палка вылетела из темляка и, когда я выбралась из сугроба, снова вставила палку в темляк и попробовала оттолкнуться руками, поняла, что дело плохо. Боли не ощущала, рука просто как бы онемела. Ну а когда я сняла перчатку и посмотрела на кисть, сразу стало понятно, что кости сломаны: они перемещались под кожей как-то совсем хаотично. Вот только тогда до меня и дошло: всё, приехали... Что однозначно случилась травма, и, похоже, серьёзная.

— Фалун — это какое-то совсем несчастливое для вас место.

— На самом деле, да. Не вспомню ни одной гонки, которая бы сложилась там для меня так, как я этого хотела. То падения, то дисквалификация, то заболеваю невовремя...

— Понятно, что за месяц до чемпионата мира всех ваших болельщиков беспокоит один вопрос: сумеете ли вы за этот срок вернуться в строй, или нет. Что сами думаете по этому поводу?

— В данном своем состоянии вообще ничего не думаю, просто не знаю. Тем более сейчас, когда голова толком не работает. Поэтому ни в коем случае не собираюсь ничего загадывать и никому ничего обещать.

— Тем не менее отправляетесь обратно в Европу на восстановление.

— Это было общим решением. Естественно, я буду продолжать тренироваться в той степени, в которой это позволит состояние руки. Просто сейчас об этом преждевременно говорить, да и чисто физически мне говорить тяжело: наркоз до конца не отошёл.

— В начале января ваш тренер Юрий Бородавко сетовал на то, что вы набираете форму не так быстро, как хотелось бы.

— Я тоже была не совсем довольна процессом. Как и качеством той подготовки, что провела летом. Чувствовала, когда мы уже начали тренироваться на снегу, что не могу выполнить многое из того, что предлагает Юрий Викторович.

— Состояние лыжника на трассе, тренеры обычно оценивают по тому, как человек двигается. А как это чувствует сам спортсмен? Иными словами, в какой момент сезона вы начали понимать, что форма наконец начинает возвращаться?

— В спорте в этом плане никогда ничего не происходит вдруг. И то, что движения «не те» чувствуется очень хорошо. Не могу сказать, кстати, что мое состояние в Фалуне как-то улучшилось в сравнении с тем, как это было в предыдущих гонках. Хотя в целом оно было неплохим. Понятно, что это не пик формы, я даже близко не успела подойти к этому.

— Недостаток подготовки как-то связан с общей скомканностью всей летней работы из-за коронавируса?

— Отчасти да, хотя не думаю, что эти обстоятельства сыграли слишком большую роль.

— Вы не раз говорили в своих интервью о теплых отношениях внутри команды. Сейчас, из-за травм из строя выбыли вы и Татьяна Сорина, это дало шанс проявить себя в гонках каким-то другим спортсменкам. Конкуренция, которая всегда обостряется накануне главных стартов, не осложняет человеческих отношений между вами?

— Зависит от конкретных людей, думаю. Мне не осложняет. С той же Юлей Ступак мы много общаемся на самые разные темы. На лыжне подруг нет, это понятно, но это же совершенно необязательно должно проявляться в жизни?

— Ступак, кстати, сказала, что разговаривала с вами после того, как вы упали на трассе, и что ваш пример заставил быть крайне осторожными на спусках всех остальных. Как считаете, падение, которое привело к травме, — это чистая случайность, или его можно было избежать?

— Честно говоря, я сейчас даже не вспомню, когда именно был этот разговор. Что до падения, наверное, мне следовало быть на трассе более сосредоточенной. Но я уже не думаю об этом, если честно. Всё это уже позади. О другом думать нужно.