Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

По окончании третьего этапа Кубка мира специальный корреспондент «Р-Спорт» Елена Вайцеховская вспоминает Олимпиаду в Лиллехаммере и сравнивает одного великого французского биатлониста с не менее великим норвежским лыжником

Биатлон во Франции – это про любовь. Всепоглощающую любовь французов к сопричастности – неважно, чему именно. Эту особенность менталитета легко подметить в любом ресторанчике Франции: нет, пожалуй, в Европе другой страны, где столики располагались бы в такой близости друг к другу, вынуждая гостей дышать в тарелки друг друга, задевать друг друга локтями, но при этом чувствовать себя абсолютно комфортно.

В Анси в таком же адском биатлонном «котле» оказались тысячи приехавших на биатлон болельщиков. Пробка за 20 км до городка начиналась в воскресенье за пять часов до начала гонки, но вопрос: «Где будут помещаться все эти люди» в воскресенье уже не был злободневным: понятно, где - вдоль трассы. Тесновато? Французам к этому не привыкать! А чтобы кто-то ненароком не забыл, зачем оказался в здешних местах, местные власти предусмотрительно расставили вдоль шоссе указатели: «Le meilleur Biathlon d'Annecy» - лучший биатлон «на раёне» - выражаясь современным языком.

До приезда в Анси я, признаться, думала, что собрать вокруг спортивного соревнования подобную толпу во Франции способно лишь одно мероприятие – велосипедный Тур де Франс. Ошибалась. И совершенно неважно, что для большинства «понаехавших» биатлон до начала этапа ассоциировался со считанными именами: Мартена Фуркада, что понятно, и Рафаэля Пуаре – для тех, кто постарше.

Первый парадокс заключался в том, что куда круче, чем за фаворита, в Анси болели за Антонена Гигонна – 26-летнего уроженца здешних мест, за душой у которого не наскрести заслуг за исключением единственной бронзы чемпионата Европы-2015. Удивились? Напрасно. Гигонна финишировал третьим в спринте, подняв болельщицкие эмоции в абсолютный плюс. Фуркад проиграл Йоханнесу Бё, уронив всеобщие ожидания в «минус», а в этом случае спортсмену редко достаются комплименты. Куда чаще на него выливается раздражение - из-за неоправдавшихся надежд.

Гигонна, к тому же, был для местных болельщиков «своим» - в маленьких городках такой биографической детали любого мало-мальски известного человека, как место рождения, придается совершенно особое значение. Этот факт заставил вспомнить давнюю историю. Когда-то уже очень давно я на две с лишним недели оказалась гостем самой обычной норвежской семьи, принимавшей российских ветеранов-олимпийцев в ходе Игр-1994 в Лиллехаммере. Хозяином дома оказался пожилой, но весьма крепкий дядька, досконально, как и все норвежцы, понимающий лыжи и готовый говорить о них часами. В одной из вечерних бесед он настолько язвительно высказался о выдающемся лыжнике Бьорне Дэли, выигравшем на той Олимпиаде два золота и два серебра, что я, признаться, оторопела. Но собеседник объяснил: мол, Дэли может выиграть хоть десять Олимпиад подряд, его никогда не станут любить в Норвегии так, как любят Вегарда Ульванга. Потому что последнего превозносят вовсе не за три золотые медали альбервилльского «разлива». А за то, что в представлении всей страны он – настоящий норвежец, викинг, родившийся на самом севере страны, далеко за полярным кругом, то есть с детства привыкший к суровым условиям и умеющий их преодолевать. А Дэли, - на этих словах хозяин слегка поморщился, - Дели с Юга.

Далее последовала пространная (под хозяйский самогон) лекция о том, что южане, какую страну ни возьми, не способны ни на что толковое, не любят и не умеют работать, капризны, слабы духом и вообще недостойны подражания. Пусть иногда им и везет в спорте.

Сдается мне, по этим же причинам Фуркаду никогда не будет суждено встать во Франции на одну доску с Рафаэлем Пуаре. Для начала Мартен родился совершенно в неподходящем месте – на самом юге Франции, граничащем с Испанией, что автоматически накладывает на человека клеймо «южанин». Мартен замкнут, и даже в моменты выдающихся побед, подразумевающих хоть какие-то проявления ликования, остается «вещью в себе», что совершенно нехарактерно для истинного француза. При этом Фуркад феерически удачен.

И тут в дело вступает еще один парадокс: людей, выигрывающих на своем спортивном пути все подряд (а шесть подряд побед в общем зачете Кубка мира – достижение в высшей степени незаурядное) многие неизменно начинают воспринимать не как героя, а как раздражающий фактор. И задаваться мыслью: «Когда же он, наконец, проиграет?»

По этому поводу однажды очень емко выразился трехкратный олимпийский чемпион по греко-римской борьбе Александр Карелин, не проигравший ни одной схватки на протяжении двенадцати лет собственных выступлений. Комментируя очередную из своих побед, он сказал: «Понимаю, что болельщикам скучно, что все ждут интриги. Что я, например, необдуманно сунусь в захват, и меня навернут через голову. Так вот в этом случае я за то, чтобы никакой интриги не было».

В биатлоне подобным раздражителем для всех долгие годы был Оле Эйнар Бьёрндален, и, кстати, любовь к Пуаре имела под собой и этот факт тоже: французу куда чаще, чем другим спортсменам, удавалось навязывать легендарному норвежцу свои правила игры. Фуркад же долгое время такого «противовеса» не имел – сиял на биатлонном небосклоне в одиночестве.

Начав выигрывать у француза в этом сезоне, Йоханнес Бе взвинтил интригу мужских гонок до предела. И сразу стал всеобщим любимцем, хотя и прежде им был. Просто если раньше рыжего норвежца любили за непосредственность, эмоциональность и неудержимую резвость полного жизни биатлонного «ребенка», то сейчас к этому добавилось истинное уважение: поставить на место Фуркада, да еще столь впечатляющим образом, как было сделано в четырех гонках подряд, дано не каждому. Победа Мартена в заключительном масс-старте ничего в этом отношении не изменила: героем этапа все равно остался Бё, прорвавшийся к серебру при двух промахах.

Для Мартена это единственное золото было жизненно необходимо: эмоции француза красноречиво вылились в торжествующий жест – вскинутую вверх за несколько метров до финиша руку, в которой был зажат сунутый кем-то из болельщиков французский флаг. И было даже обидно, что это шоу у великого биатлониста в какой-то степени украла его соотечественница Жюстин Бреза, одержавшая куда более невероятную победу парой часов ранее.

Хотя именно этот отчаянный жест победителя заслуживал отдельного внимания: это было очень искренне, очень пронзительно, и куда лучше, чем любые слова, говорило о том, что даже самым великим чемпионам помимо признания иногда нужно хоть немножко любви. Тем более – во Франции. Тем более – под Рождество. А поболеть за Бё мы еще успеем.