Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

В интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской главный тренер сборной команды Тюменской области развеивает миф о «тюменском» контракте Рикко Гросса, объясняет, чем Александ Логинов отличается от Евгения Гараничева и признается, что никогда не мечтал о том, чтобы работать в сборной.

Тюменский контракт

- С тех самых пор, как мужскую команду возглавил четырехкратный олимпийский чемпион Рикко Гросс, в биатлонных кругах ходят упорные разговоры о том, что немецкого специалиста приглашали в Россию прежде всего под вашего личного ученика Евгения Гараничева», и что этот контракт оплачен тюменскими деньгами. Прокомментируете?

- Это не так. Контракт Гросса оплачивает Олимпийский Комитет России, но почему-то никому из журналистов даже не пришло в голову это проверить. Во-вторых, сумма, которая все время фигурирует в разговорах о Гроссе и его якобы «тюменском» контракте, абсолютно не соответствует действительности – она на порядок меньше.

- Откуда вы это знаете?

- Я довольно часто общаюсь с Рикко, и всегда подшучиваю над ним по этому поводу. Говорю: «Рикко, дай интервью, объясни, наконец, людям, что ты не получаешь больше Пихлера. Гросс в этом отношении достаточно скромный человек. Его главная беда в том, что он так и не смог разобраться в хитросплетениях российского биатлона. Хотя все, кто непосредственно работал в команде, прекрасно понимают ситуацию.

- Что именно вы имеете в виду?

- Сами подумайте: почему первый год у команды Гросса был достаточно успешным, а потом вдруг все резко начало разваливаться?

- У вас есть ответ?

- Конечно. В первый год работы в тренерском штабе Рикко пять человек свободно разговаривали на разных языках. Это Александр Попов, Владимир Брагин, доктор, массажист, глава программы по компьютерному обеспечению, который до прихода в сборную порядка 10-ти лет прожил в Швейцарии. Все могли свободно общаться между собой, да и со спортсменами контакт был постоянный. Гросса поддерживали не только как четырехкратного олимпийского чемпиона, но и как одного из немногих немецких тренеров, кто имеет все три ступени тренерского образования. В Германии таких людей единицы - мне говорил об этом Роберт Кабуков, который десять лет жил и работал в этой стране, а сейчас работает в Казахстане вместе с Валерием Польховским. Но ровно через год, несмотря на все просьбы Гросса сохранить формат, тренеров и специалистов стали убирать. На второй сезон у него выбили трех человек. А главное - убрали его главную опору – Брагина и свели с Андреем Падиным.

- Считаете, что Падин недостаточно хороший тренер?

- Дело не в этом. А в том, что Андрей изначально не был готов работать вторым тренером под Гроссом. А Рикко изначально не имел никакой власти. Возможно, в какой-то степени, ему недоставало характера, чтобы сказать «нет». Падин же сразу пришел с амбициями: я буду заниматься функциональной подготовкой, ты идешь на «трубу». И как бы всё…

- Согласитесь, старший тренер должен быть с амбициями, и не проблема Падина, что их не хватило Гроссу.

- Вопрос в том, чтобы амбиции были адекватны статусу. В биатлоне старший тренер сборной команды - это почти всегда функциональщик. Так сложилось, что, наиболее успешно выступают команды, где функциональщик ведет тренировочную программу, а тренер по стрельбе встраивается в эту схему. Здесь же получилось так: в команду приходит второй тренер и сразу дает всем понять, что не намерен выполнять ничьи установки, потому что у него есть свое видение процесса.

Вынужденная мера

- Забирая Гараничева на индивидуальную подготовку под своим руководством, вы, получается, забирали его не от Гросса, а из этой обстановки?

- Там была такая ситуация: на тренерском совете в сентябре месяце официально объявили, что Гараничев получил перенапряжение второй степени и тренироваться вместе с командой не может. Это было как раз следствием летней подготовки, проведенной по программе Падина. В предыдущие два сезона все шло нормально, достаточно сказать, что на пик формы Гараничев оба раза выходил к чемпионату мира. То, что он не брал медали – другой вопрос, в биатлоне это часто не вопрос готовности спортсмена, а вопрос одного выстрела. Но Евгений всегда был лучшим из всех российских спортсменов - обыгрывал Шипулина, обыгрывал всех остальных.

Сложность работы со сборной заключается ведь еще и в том, что на этом уровне отдельные спортсмены уже имеют такой опыт и знания, что тренер им вообще не слишком нужен. Например, Александр Логинов. До него у меня вообще не было спортсменов, которые были бы так интеллектуально развиты. Саша читает не только Ремарка и Хемингуэя, но и более сложные книги по философии, психологии, разбирается в методиках подготовки. Применительно к биатлону с ним можно разговаривать на любую узко-специальную тему, причем он будет доказывать свою точку зрения используя чисто тренерскую методологию. Другими словами, Логинов способен на равных вести разговор с любым специалистом и тренироваться вообще без команды. Но таких единицы. Большинство спортсменов полностью зависит от тренера. Я был в шоке, например, когда увидел, какие тренировки проводил Падин в Тюмени. Там есть очень тяжелый круг, пять подъемов, и на этом круге мы обычно делали три-четыре серии шагово-прыжковой имитации. То есть, один круг спортсмены прыгают, второй шагают, потом снова прыгают. У Падина спортсмены делали за тренировку семь кругов, и все прыжковые. Уже тогда я сильно засомневался в том, что кто-то из парней сможет выжить при такой нагрузке. В конце августа был контрольный старт на котором Гараничев прошел два круга дистанции и остановился – не смог продолжать гонку. Его просто вырубило. Тогда я и сказал Гроссу: либо совсем забираю своего спортсмена из команды, либо в сентябре месяце он работает по отдельной программе.

В сентябре и октябре Гараничев сделал меньше 50-ти процентов от общей работы, благодаря чему по чуть-чуть начал выходить из этого мертвого состояния. До января месяца показатели гемоглобина в крови ни разу не превысили отметку 140-142 единицы, хотя для нормального выступления должно быть 160—165. Поэтому мы и решили, что, если собираемся продолжать готовить Евгения к главным стартам, его нужно убирать с декабрьских этапов Кубка мира.

- Планы Гараничеву писал Гросс?

- Да. Но вел его в предельно щадящем режиме. Благодаря этому в Рупольдинге Евгений уже показал достаточно хороший ход. То же самое в Антхольце. Проблема возникла в другом – коэффициент стрельбы с 87—88-ми в марте упал на 82. Причем, это все были выстрелы, которые принято называть решающими. Как правило, это был либо последний рубеж, либо последний выстрел.

- Применительно к Гараничеву, это всегда принято списывать на нервную систему.

- Стрельба – это всегда в какой-то степени психология. Но был еще один нюанс. Женя третий год подряд менял ложе. Как только он начал это делать, коэффициент стрельбы стал резко уменьшаться.

- А зачем он начал что-то менять, если все было хорошо?

- Характер такой. Если что-то для себя решил – переубедить невозможно.

Защита Гараничева

- Меня не покидает ощущение, что по отношению к окружающему миру ваш спортсмен постоянно занимает оборонительную позицию.

- Объясню, почему. В свое время Евгению пришлось пробиваться в очень непростых условиях, скажем так. Его первый тренер и мой хороший друг Иван Снегирев работал кочегаром в школе - так получилось, что лыжная секция в школе имелась, а тренера найти не могли. Вот и попросили Снегирева, чтобы он занимался с мальчишками, раз уж сам в молодости бегал.

Пришли дети, стали заниматься, когда начались морозы, все разбежались. Остался один Гараничев – самый мелкий. Снегирев мне тогда рассказывал: мол, я все жду, когда ходить перестанет, а он ходит, и ходит, и ходит, и ходит. Над ним в школе все смеялись: ты что, чемпионом мира собрался стать, что ли?

Когда Женька первый раз приехал на областной сбор в юниорскую команду, там было заведено выходить на зарядку в единой форме. А тут – парень из деревни, в трусах по колено, в китайских кедах, в какой-то футболке аляпистой… Тренер, не буду называть его фамилию, не придумал ничего лучшего, как при всем строе сказать: что это еще за чучело приехало на сбор?

- Женька обиделся, собрал вещи и в тот же день уехал домой в деревню. Решил, что не для него все это. Пришлось Снегиреву ехать в Пермь, встречаться со всеми тамошними руководителями спорта, добиваться, чтобы парня одели, снова отправили в команду. И в результате зимой Гараничев стал чемпионом мира – выиграл юниорское первенство.

Это я к тому вам говорю, что у Евгения есть свои очень жесткие принципы. Он не пьет, не курит, не позволяет себе никаких развлечений. Все четко разложено по полкам: отбой, подъем, тренировка, железная дисциплина. С одной стороны, это хорошо, но, с другой - плохо. Потому что любая тренерская ошибка – не важно, моя ли это ошибка, Гросса или Падина – сразу приводит к плачевному результату. Как это, собственно, и произошло на том августовском сборе. Гараничеву ведь даже в голову не приходит, что тренерское задание можно не выполнить.

Я сам как-то был свидетелем, как Падин дал задание команде бежать 80-минутный кросс, потом собраться в тренажерном зале. Через час от начала тренировки вся сборная уже была в зале. Один Гараничев продолжал нарезать круги вокруг здания. Я тогда даже спросил его: мол, ты-то что в зал не идешь? А он часы показывает: «Еще двадцать минут осталось».

Вот в этом он весь. У него не бывает скидок на плохое самочувствие, на биохимию, на настроение, на что-то еще. Думаю, это отложилось с детства. Что, если будешь хорошо и много работать, результат обязательно придет. В какой-то степени так оно и есть. Вы когда-нибудь считали, сколько за всю историю советского и российского спорта у нас было спортсменов, которым удавалось выигрывать индивидуальные олимпийские медали? А я считал, их 15. И в это число входит Гараничев. Вроде мелочь, а приятно.

- Насколько сильно вас угнетает тот факт, что вашего спортсмена не ставят в эстафету на главных стартах?

- В этом сезоне Гараничеву очень активно предлагали войти в эстафету. Предлагал Падин, предлагал Гросс. Но Евгений наотрез отказался. Сказал: ставьте другого человека, я не побегу. То есть, он сам для себя просто выкинул эстафету из головы. Интересно, что на Кубках мира Гараничев за много лет ни разу не подвел команду. Был даже прецедент на этапе в Антхольце, когда он сделал три промаха и тремя запасными патронами все три мишени закрыл. В биатлоне это - высший пилотаж.

Но на чемпионатах мира у него происходит сбой в голове. В Холменколлене в 2016-м вы же видели, как он красиво прошел «лежку», обошел кучу народа на второй рубеж - четыре выстрела попадает, пятый мажет габарит. Потом признался, что, когда винтовку снял и полез за доппатронами, уже понимал, что не попадет. То есть, какой-то пунктик у него в голове сложился, именно по поводу главных стартов. При этом Женька больше десяти раз заезжал в призы в эстафетах, шесть раз становился первым.

Я даже иногда думаю, может быть, он в чем-то прав? Не обязательно на эстафетах зацикливаться, можно ведь бегать индивидуальные дисциплины.

- 90 процентов биатлонистов вам бы на это ответили, что эстафета – это почти гарантированный вариант медали.

- Все так, но он же легких путей не ищет?

Выжженная земля

- Почему вы не соглашались войти в комиссию по рассмотрению и выдвижению тренерских кандидатур в сборную – сделали это только под давлением?

- Понимаете, в чем дело… Я последний раз был в отпуске в 2013-м – уехал на две недели. И очень сильно рассчитывал, что в этом году мы с женой хоть ненадолго куда-то вырвемся, вместе отдохнем. Поэтому первая реакция была чисто эгоистичной – отказаться. Но раз выдвинули – буду работать.

- А готовы назвать свои личные кандидатуры, кого бы из тренеров вы видели в национальной сборной?

- Я еще в 2015-м говорил, что считаю нашей главной тренерской проблемой. У нас в биатлоне очень долго существовала одна и та же группа специалистов, которые периодически между собой менялись. И получилось так, что за ними осталась выжженная земля. 50-летних тренеров практически нет, 40-летних – и того меньше. А теперь посмотрите, во сколько лет пришел работать в сборную великий Александр Привалов? В 33 года. Во сколько лет в лыжных гонках стал работать великий Александр Грушин? В 39. Александр Гомельский в 25 принял баскетбольную команду, Анатолия Тарасова в пятьдесят с небольшим уже на пенсию списали.

А сейчас на посты в сборной претендуют даже те, кому под 70. Я когда-то читал одну из научных работ Томского университета, в которой были проанализированы графики выхода на пик результата. У тренеров-функциональщиков это 45—55 лет. После этого у всех идет спад.

В Ханты-Мансийске, например, довольно сильно критиковали Виталия Норицына, хотя всех лучших спортсменок в последних двух сезонах дала группа, которую он ведет вместе с Павлом Ланцовым. Но обратите внимание, кто именно критиковал. В подавляющем большинстве это люди, которым под 70 или даже больше. Считаю, что это просто страх уйти и дать возможность молодым начать реализовывать себя.

Мне очень понравилась работа Андрея Прокунина в Корее. Я бы вообще вытащил его обратно в Россию - вижу, насколько фанатично он работает. Андрей смог организовать систему, у него хорошая группа, причем, состоит она тоже из русских специалистов. Вот таких людей нужно набирать, которые будут жить своей работой, не будут со сборов вылезать. Вы знаете, кстати, что в Корее сборы идут 60 дней подряд?

- Я сам был в шоке, когда узнал, что у корейцев меньше 40 дней сборов вообще не бывает. Андрей объяснил, почему сложилась такая система. Дело в том, что корейским спортсменам, когда они не находятся на сборах, не платят зарплату. А на сборе и кормят, и поят, и зарплата идет. Прокунин, знаю, очень тяжело к такому режиму привыкал. Но ведь все видят результат. Я говорю сейчас даже не о Тимофее Лапшине. У Прокунина даже «чистые» корейцы очень сильно поднялись.

За такими тренерами, считаю, в биатлоне будущее. Взять того же Гросса: вот сейчас он уйдет, в Австрию или куда-то еще, и начнет нас обыгрывать. А мы будем локти кусать: какого специалиста потеряли! Как было с Пихлером.

- Считаете, все произойдет именно так?

- Когда Гроссу руки развяжут? Почти уверен в этом.

- Вы видите хоть какой-то процент вероятности того, что Рикко может остаться в сборной?

- Знаю, что сам он очень этого хочет, и дело здесь совершенно не в деньгах. Но вряд ли станет ждать, пока мы «запрягать» начнем.

- А сколько времени вы собираетесь запрягать?

- В моем понимании, раньше 18-го мая ничего не решится. И это очень плохо, потому что в двадцатых числах мая уже должна быть начата подготовка к следующему сезону. Я не люблю систему, которая присутствует у нас в молодежных командах. Когда они работают без дней отдыха, и начинают новый сезон с конца апреля. При такой системе больше людей умирает, чем доживает - слишком большой отсев. Знаю, скандинавы по этой системе одно время работали, но быстро отказались. В юниорском возрасте это жесткий перебор.

Выбор Шипулина

- Вам самому никогда не хотелось стать старшим тренером сборной России?

- Я дважды работал в сборной, когда меня приглашал Валерий Польховский – просто не хотелось ему отказывать, скажем так. Но не могу сказать, что получаю большое удовольствие от работы с первыми людьми. Работа с резервом мне нравится гораздо больше. Я вижу их неумелых, потом вижу, как они растут. Для того, чтобы работать со звездами, нужно иметь определенный тип характера.

- Но вы ведь работаете с Гараничевым, с Логиновым.

- Это немножко другая работа, индивидуальная, когда у человека возникают проблемы. Основная моя задача заключается в другом: найти талант, сберечь его, вырастить, суметь положить в обойму сборной.

- Не обидно понимать, что вы ищете таланты, поднимаете их до какого-то уровня, а потом своими руками отправляете в «черную дыру».

- Я вам так скажу: когда есть спортсмены уровня Антона Шипулина, Логинова, Гараничева, и прочих, их хоть в какую дыру кидай, они все равно своего добьются. Так было в биатлоне всегда. Какая разница, допустим, с кем тренировались Сергей Чепиков или Сергей Тарасов? Когда говорят, что тренеры кого-то угробили, надо понимать, что угробить можно середняка. Хотя при грамотной тренерской работе можно из спортсмена с достаточно средними данными получить чемпиона мира. А по-настоящему талантливого спортсмена не угробишь ничем.

- То есть, вы не разделяете точку зрения, что для Шипулина нынешний сезон получился хуже некуда?

- Тут вопрос двоякий. Я, например, согласен с позицией Александра Ивановича Тихонова, что мы в этом сезоне не досчитались очень многих медалей. Но по Шипулину, считаю, ситуация другая. Антон, безусловно, это самый статусный спортсмен, и, возможно, самый талантливый из тех, кто был на моей памяти после Сергея Чепикова. Из всех наших биатлонистов, кого я видел в своей жизни, Чепикова я не задумываясь поставил бы на первое место, а Шипулина - на второе. Насколько Антон себя реализовал – это отдельная тема. У меня, как у тренера, нет претензий ни к Андрею Крючкову, ни к Андрею Гербулову, которые работали с Шипулиным после Игр в Сочи - они делали всё, что могли. Мы не можем знать сейчас что могло быть, если бы Антон продолжил работать в команде. Кто может дать гарантию, что не стало бы еще хуже? Но так или иначе спортсмен пошел другим путем. Создал свою команду, создал себе свой максимально комфортный режим. А когда решение относительно своей подготовки принимает спортсмен, мы имеем то, что имеем.