Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

После того как Антон Шипулин выиграл гонку преследования, поднявшись на первую ступень с пятой стартовой позиции и записав на свой счет уже четвертую победу, одержанную на местной трассе, Антерсельву впору было переименовывать в деревню Антоновка, а самому Шипулину предлагать кресло мэра.

– Рановато еще, – заметил, услышав шутку, Антон. – У Оле Эйнара Бьорндалена побед в Антерсельве будет поболее, чем у меня. Есть еще куда расти.

– Как прокомментируете свое выступление?

– Если коротко, Симон Шемп допустил ошибку на последнем рубеже, так же как и я, и позволил мне выиграть. Очень благодарен нашей сервис-бригаде – лыжи ехали отлично. Если бы еще получше стрелять, но... В любом случае рад, что все так случилось, и надеюсь, что дальше будет только лучше.

– Что больше всего нравится вам в гонках преследования? Возможность выстраивать тактику или то, что борьба идет очно?

– Мне вообще нравятся контактные гонки, когда идешь с соперником бок о бок. Ты постоянно видишь результат, соответственно становится интереснее бороться, можно играть в тактические игры. Так что пасьюты и масс-старты – это мои наиболее любимые гонки. Приятно сознавать, что до чемпионата мира осталось не так много времени, а форма продолжает нарастать.

– Для вас Антерсельва – это место, где вы показываете наиболее высокие результаты и всегда выступаете с удовольствием. Что чувствовали после спринтерской гонки, где остались пятым?

– Был расстроен. Чувствовал, что готов выступать лучше, но на стрельбе опять не хватило концентрации. Сегодня тоже ее не хватило, но сегодня соперники давали шансы, и я этим воспользовался. Но расстраивался я не очень долго. Мысли довольно быстро переключились на пасьют, я понимал, что могу бороться за любое место – все возможно.

– Промахи, считаете, были следствием недостаточной концентрации?

– В спринте – точно. Пришел на рубеж, надо было потратить лишнюю пару секунд на то, чтобы отдышаться, я же просто поспешил, слишком рано начал стрелять. Сегодня же пока не анализировал причину промахов. После того как на заключительном рубеже промахнулся Шемп, у меня все мысли были только о том, чтобы как можно быстрее убежать и не позволить себя догнать.

– Откуда вы узнали о промахе немца?

– На выходе с рубежа стоит большое табло, так что на каждом круге все хорошо видно: кто как стреляет, сколько проигрываешь. Разница между нами была меньше семи секунд, поэтому нужно было с самого начала идти «в натяг» и не дать Симону приблизиться. Мы с ним на самом деле уже обсудили все это после финиша. Он сказал, что слышал, как я промахнулся, и даже сделал паузу, чтобы перевести дух и закончить стрельбу уже не торопясь. Но видите, как получилось? Что-то ему помешало.

– Максим Цветков, допустивший четыре промаха на первом же рубеже, жаловался на довольно сложный ветер.

– В этом отношении обстановка была примерно такой же, как на пристрелке, я делал поправки на ветер, но незначительные. Если говорить о моих ошибках, я сделал их не из-за погоды.

– Вы видели, что Цветков до такой степени «застрелился»?

– Я подошел к первому рубежу на несколько секунд позже и, когда отстрелялся сам, увидел установку Максима и даже не понял ничего. Сначала подумал, увидев столько незакрытых мишеней, что он все еще стреляет, потом сообразил, что его на позиции нет.

– Когда соперник «застреливается», это психологически как-то действует?

– Не думаешь об этом. Чем мне нравится пасьют, так это тем, что постоянно оцениваешь ситуацию до рубежа, после, на трассе, на финише. Когда я промахнулся на «лежке», в голове было лишь то, что надо догонять ребят: ход позволяет, да и вообще все способствовало скорости. На рубеже тем более ни о чем не думаешь, кроме собственной стрельбы.

– В какой момент гонки вы первый раз подумали о том, что возможно золото?

– Как раз на уходе с заключительного рубежа. Силы на то, чтобы не подпускать соперника, у меня были. И на первом же подъеме я услышал, как немецкие тренеры кричат Шемпу, что разрыв между нами растет. И успокоился уже окончательно.