Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Выиграв мужскую спринтерскую гонку, Антон Шипулин стал первым российским спортсменом, одержавшим победу на этапе Кубка мира-2014/15

Накануне первой мужской гонки словенского этапа мы пересеклись в холле отеля с Антоном Шипулиным. «Как вы, Антон?» – «Все в порядке. Надо выигрывать…».

И разошлись в разные стороны. Он – унося в себе мысли о спринтерской победе, будоражащие его еще со времен Игр в Сочи, я – в очередной раз задумавшись о биатлонной круговерти событий и непредсказуемости результатов.

Но так ли уж они непредсказуемы?

Когда-то очень давно, когда в российском плавании в ранге уже четырехкратного олимпийского чемпиона вовсю царствовал Александр Попов, мы с его тренером Геннадием Турецким затеяли разговор о спринтерах. Тренер рассказывал о том, что спортсмена совершенно невозможно научить быть спринтером: все те, кто добивался заметного успеха на коротких дистанциях в самых разных видах спорта – это совершенно особенные от природы люди. Обладающие совершенно невероятными взрывными качествами (и способные за счет этого значительно опережать соперников уже на старте), но совершенно не приспособленные к длительной монотонной работе. Умеющие даже в условиях тяжелейших нагрузок и скоростей расслаблять мышцы и таким образом восстанавливать их. Способные мгновенно оценивать обстановку и рассчитывать свои действия в ней.

И как правило, внешне производящие впечатление абсолютных раздолбаев или непроходимых лентяев.

– На самом деле, выдающиеся спринтеры настолько быстро перерабатывают информацию и реагируют на нее, что внешней «ленивостью» как бы защищают себя от внешних воздействий, – отметил по этому поводу Турецкий. – Каким образом они выигрывают на финише по 0,02 – 0,05 – для многих загадка. А они просто обладают способностью сделать то, что нужно, в этот последний и самый главный момент.

Понятно, что биатлон – вовсе никакой не спринт в том смысле, который вкладывают в это слово пловцы или легкоатлеты. С другой стороны – как посмотреть. Ведь любая биатлонная дистанция – это достаточно стремительное чередование очень быстрой работы, неважно, идет ли речь о беге, или о стрельбе. Если же сложить воедино все необходимые биатлонисту качества (взрывная сила, умение давать мышцам разгрузку по ходу бега, контроль действий, моментальное принятие решений) – мы получим в точности все то, о чем говорил Турецкий в отношении спринтеров.

Понятно, что при таком количестве плюсов должны найтись и минусы. И они есть. Так, например, спринтерам категорически противопоказана длительные монотонные тренировки: они слишком сильно угнетают психику.

Интересно вспомнить, что когда в женскую команду в 2011-м только пришел Вольфганг Пихлер и обрушил на российских барышень совершенно нечеловеческую по совокупности нагрузок, но крайне разнообразную работу, в своих интервью спортсменки говорили вовсе не об этом. А о том, до какой степени интересно им стало тренироваться. Понятно, что наверняка кто-то язвительно спросит: «Ну и что они выиграли?» но дело-то не в этом. А в том, что те слова достаточно красноречиво свидетельствовали: российские спортсмены гораздо более привычны к совершенно иной работе. Однообразной и выматывающей. Прежде всего – морально.

Если продолжать спринтерскую тему, нельзя не заметить, насколько удачен для биатлонистов сам формат соревнований, сложившийся за многие годы в этом виде спорта. Умение набирать форму через старты и удерживать ее на протяжении сезона тоже пришло из спринта: именно так в летних циклических дисциплинах выстраивали для себя соревновательный календарь очень многие звезды первой величины. Когда в середине 90-х в плавании считалось аксиомой, что главный старт может быть у пловца лишь один в году и именно к нему нужно вывести спортсмена на пик формы, тот же Попов стартовал по сотне раз за сезон. При этом с 1991-го по 1998 год выдающийся пловец не потерпел ни единого поражения.

Понятно, что Попов – явление уникальное. Но разве не столь же уникальны в биатлоне Оле Эйнар Бьорндален, Мартен Фуркад, Эмиль Хегле Свендсен, Рафаэль Пуаре? И если задать вопрос, чем отличаются от них российские биатлонисты, первым делом, подозреваю, на язык навернется один-единственный ответ: все старты сезона мы привычно считаем лишь подготовкой к главному бою. Боимся раньше времени показать результат, боимся экспериментировать и рисковать, боимся последствий, которые еще не наступили, а потом, когда на главном старте не случается и медалей, становится совершенно невозможно понять, где и в чем мы проиграли. Слишком много накапливается причин. И шампанское, как следствие, пьют другие.

Первый из российских участников спринтерской гонки Тимофей Лапшин стартовал четвертым и начал с двух промахов – лежа. Впрочем, у этой гонки изначально должны были быть иные герои. В комментариях – что над стадионом, что в телевизионном эфире – чуть ли не через фразу повторялись и повторялись два имени: Мартен Фуркад. Антон Шипулин.

Они шли друг за другом под шестым и седьмым номерами и вели себя очень похоже – как оголодавшие хищные звери, вышедшие на зимнюю охоту за добычей. Не имеющие права на промах и потому осторожные и расчетливые. Точно таким же образом вели себя все те, кто стартовал позднее: Свендсен, Тарьей Бё, Доминик Ландертингер, Яков Фак. Просто Фуркаду было тяжелее – из всех соискателей золота он шел первым и сам был мишенью. Поэтому, наверное, и дрогнул – в предпоследнем выстреле.

– Я обычно никогда не смотрю, как стреляют соперники, – сказал после финиша Шипулин. – Но здесь, признаюсь, смотрел. Слишком сильно хотел выиграть у Фуркада. Особенно в этой ситуации – когда бежал прямо за ним. Понятно, что я отметил этот промах. Успел подумать: «Вот он, мой шанс».

Словенец «хорватского разлива» Фак, сам того не желая, чуть было не стал персональным кошмаром Свендсена: он стартовал аккурат в то время, как норвежец пришел на первый рубеж. Мало того, что дикий рев трибун и комментатора, приветствовавших появление «своего» спортсмена накрыл стадион так, что хотелось непроизвольно присесть, закрыв голову руками, так спустя круг еще и совпали две другие стрельбы: стоя – у норвежца и лежа – у словенца.

Отняло ли это секунды у Свендсена? Вполне может статься, что да. Но куда больше в итоге пострадал сам Фак: два промаха в «стойке» сильно смахивали на то, что восторженно ревущий стадион доканал и его.

Впрочем, все это было уже неважно. Было отчаянно жаль Евгения Гараничева: если бы не полностью разбитая и раскисшая лыжня, все прелести которой в полной мере испытали на себе те, кто стартовал во второй полусотне, результат российского биатлониста в части бега мог бы стать более высоким. Но Евгений стартовал 71-м – фактически по снежной каше вместо лыжни. И финишировал пятым.

– Мне вообще комфортно выступать в Поклюке, – сказал олимпийский чемпион после финиша. – Я здесь бегал много раз, почти всегда эти гонки оказывались удачными.

– Насколько специфична местная трасса?

– Поклюка находится на той же высоте, что и Антхольц – 1600 м над уровнем моря. В Антхольце я, кстати, тоже люблю бегать. Когда приходится соревноваться в условиях высокогорья, главное – не ошибиться в тактике, правильно разложить силы по дистанции. Оба дня до старта я тренировался именно с этой задачей: понять, как себя вести на дистанции, где можно сэкономить силы, а где, наоборот, прибавить. Хорошо, что сдержал себя на первом круге, не ринулся догонять Мартена Фуркада. Благодаря этому сил хватило до самого конца гонки.

Я долго шел к этому результату и очень его хотел. Чувствовал на предыдущих этапах, что «ногами» все получается неплохо. И не хватает совсем немного – точной стрельбы. Поэтому так рад, что отстрелялся на «ноль». Это – просто супер!

– То, что стартовать пришлось сразу после Фуркада, что-то меняло в ваших привычных ощущениях?

– Я мечтал его догнать. Так сильно хотел этого, что даже вечером, уже лежа в кровати, думал, как это произойдет. Чтобы Мартен наконец понял, что и мы в биатлоне не такие уж слабые. На «стойке» не мог не посмотреть, как он стреляет. И когда увидел, что у него один промах, подумал: «Вот и исполнилась моя вчерашняя мечта…»

– Что делает Фуркада особенным соперником?

– Его скорость, его стабильность, количество выигранных им титулов. Он для меня – идеал биатлониста, хотя образ Бьорндалена в моем сознании затмить не удастся, наверное, никому. Меня восхищает, как Мартен «играет» с соперниками по ходу дистанции – может себе это позволить. Легко меняет тактику перед рубежом, после рубежа, на кругах. В этом плане есть что у него перенять, поэтому я всегда так внимательно за Фуркадом слежу.

– Можете сравнить свои соревновательные ощущения с теми, что были в прошлых сезонах? Что изменилось?

– Нынешний сезон – первый в моей карьере, когда я неплохо бегу уже в декабре. Обычно я в этом месяце только начинал «разбегаться». Мы с моим новым тренером Андреем Крючковым поменяли методику тренировок, появилось много новой работы. Это изменило и функциональность работы, и даже психологию. Хотя понятно, что по одному старту нельзя судить о том, насколько успешен может быть весь сезон и достигнуты ли цели.

– В чем именно изменилась ваша психология?

– Я начал получать удовольствие и от гонок, и от тренировок. Раньше относился к этому, как к тяжелой работе. Приходил на занятие, тренер давал мне указания, что и как я должен сделать, и если я с чем либо не соглашался, он просто переставал разговаривать, указывая пальцем в направлении трассы. То есть никакие действия просто не оспаривались. Сейчас же мы с Крючковым очень много всего обсуждаем. Я стал четко понимать, для чего нужна та или иная тренировка, упражнение. Какие качества мы развиваем. Когда все это понимаешь, сам тренировочный процесс начинает восприниматься совершенно иначе.

– Предположу, что именно тренер вам успел объяснить, что с наступлением сезона нужно не разгоняться – к февралю, а стараться показать результат в каждой конкретной гонке.

– Да, вы правы. Андрей Сергеевич очень быстро убедил меня, что дело не в том, «декабрист» ты, или не «декабрист». А в том, насколько грамотно была проведена летняя работа и сделана подводка к стартам. Сейчас же я постоянно убеждаюсь в том, что он был прав: вот уже на трех этапах подряд у меня неплохой ход, при этом я прекрасно себя чувствую, начал справляться со стрельбой.

После Олимпийских игр я, наверное, действительно переосмыслил какие-то вещи. Во всяком случае больше не выхожу на лыжню, как на эшафот. Не знаю, может быть свою роль играет самочувствие. Может быть какие-то неприятные ощущения вернутся, если придется бегать слишком уставшим. Но если сейчас с самочувствием все в порядке, почему же этим не пользоваться? Это так классно, когда полностью контролируешь то, что делаешь на трассе в ходе гонки. А не просто мчишься, высунув язык.

– Индивидуальная подготовка продолжает приносить свои плоды?

– На самом деле, я очень благодарен Александру Касперовичу за то, что с его стороны не возникло обид. Все-таки он только пришел на должность старшего тренера, и, наверное, не очень приятно понимать, что сильный спортсмен предпочитает работать вне сборной.

– Ну так не от него же вы уходили?

– Тем не менее боялся, что возникнет напряжение в отношениях. Александр Владимирович не просто меня поддержал, но очень много консультировал летом – абсолютно во всех аспектах. За два месяца до начала Кубка мира я вернулся в сборную, меня очень хорошо приняли. Касперович по-прежнему много помогал. Понимал прекрасно, как мне важно почувствовать обстановку команды, спарринг.

– Сами успели соскучиться по ребятам?

– Не то слово. Летом мне сильно их не хватало. Когда встретились на летнем чемпионате, я был так счастлив… Потом мы все вместе поехали на сбор, три дня не могли наговориться. И с тренерами тоже. Это очень важно, когда в любой ситуации тебя все поддерживают и понимают.

– Вы сказали, что на тренировках в Поклюке отрабатывали тактику бега в спринте. А поподробнее можно?

– Общий результат у нас ведь зависит не от того, насколько ты силен, а от того, как рассчитал силы. На высоте нельзя дергаться, нельзя позволять себе каких-то резких действий. Иначе силы начинают очень быстро уходить. Об этом любят повторять и Касперович, и Крючков. Теоретически я мог гораздо быстрее пробежать и первый круг, и второй, но постоянно держал в голове, что этого без лишней необходимости делать не нужно. На тренировках же я просто присматривался к конкретным участкам трассы и мысленно прикидывал, как себя там вести при тех или иных раскладах.

– Прогноз на гонку преследования сделать рискнете?

– Сильных соперников много. Разумеется, я буду стараться финишировать первым.

– Вам комфортнее убегать или догонять?

– Догонять проще. Мне достаточно увидеть спину соперника, чтобы глаза налились кровью, как у быка. Никаких дополнительных стимулов не нужно! Когда убегаешь, то всегда больше суетишься. А это в нашем виде спорта совершенно лишнее.

У меня разные гонки случались. И выигрывать доводилось обе дистанции – как в позапрошлом году в Антерсельве, и догонять успешно, и проигрывать. Посмотрим, как будет на этот раз. Свое постараюсь не отдать.