Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Бронза Ивана Черезова в масс-старте, первая для спортсмена личная медаль на чемпионатах мира, стала в Пьонгчанге тем самым переломным моментом, которого российская сборная ждала столько времени.

Начиная с 1999 года, когда масс-старт вошел в программу мировых первенств, России ни разу не удавалось в нем побеждать. Ближе всех к золоту подбирались Владимир Драчев - в 1999-м и Павел Ростовцев в 2000-м.

В субботней гонке шансы Черезова представлялись куда менее реальными, чем, скажем, у Максима Чудова. Но тот в общей сложности допустил четыре промаха - слишком много, чтобы рассчитывать на успех в достаточно обширной компании спортсменов, сумевших подойти к главному старту сезона в лучшем состоянии, нежели лидер российской команды.

Гонка прилично осложнялась диким ветром. По два штрафных круга уже на первом рубеже получили сразу несколько лидеров, включая тех, кто в итоге стали призерами. На втором круге в первую четверку лучшим из россиян вошел Андрей Маковеев, однако его промахи, как выяснилось, были впереди. По два - на второй и третьей стрельбе, один - в заключительной. Всего пять.

Все шло к тому, что свое очередное золото без труда завоюет Оле Эйнар Бьорндален. К заключительной стрельбе он подошел с таким отрывом от остальных, что легко мог позволить себе отдышаться, прежде чем встать на изготовку. Однако делать этого не стал. И совершенно необъяснимо не закрыл две мишени.

А потом еще более необъяснимо не стал (а возможно, не смог) бороться на финише, хотя на заключительный круг норвежец отправился одновременно с австрийцами Домиником Ландертингером, Кристофом Зуманном и Черезовым. Это настолько противоречило имиджу Великого, что случившееся не укладывалось в голове даже тогда, когда первая троица пересекла финишную черту.

- Что вы думаете о своем соотечественнике? - спросили на пресс-конференции Зуманна. Тот нарочито грозно покосился на Ландертингера и сказал:

- Что я думаю об этом нахальном парне? Что он даже еще не родился, когда я завоевал свою первую медаль в лыжных гонках. А если серьезно, то он безумно талантлив. Возможно, ему суждено стать вторым Бьорндаленом. И тогда я, наверное, буду с гордостью вспоминать, как когда-то стоял рядом с ним на пьедестале.

Черезов отнесся к своему выступлению трезво:

- От гонки к гонке самочувствие становится получше, но все равно от своей идеальной формы я далек. Субботняя трасса оказалась довольно сложной, потому что появилось много нового снега. Организаторы постоянно его подбрасывают, и из-за этого ощущения на каждом участке разные. По стадиону идешь - вроде все хорошо. В горку поднимаешься - там, где новый снег ветром сдуть не успело, скольжение сразу тяжелым становится. На спусках вообще один лед. Ну и собственное состояние тяжеловатое. Идешь и думаешь: «Господи, да когда отпустит-то уже?»

Я был сильно разочарован итогом индивидуальной гонки. Настраивался на нее серьезно. И бежать, и стрелять. Очень хотелось завоевать медаль, и я понимал, что готов это сделать. То, что произошло на последней стрельбе (там Черезов допустил промах, отбросивший его на седьмое место. - Прим. Е.В.), считаю просто несчастным случаем. Был очень холодный ветер, в глаза надуло, и когда я пришел на последний рубеж, понял, что никак не могу проморгаться. Вроде вижу установку, а четких контуров нет. Плюс неимоверно устал. Наверное, вы и сами видели, как меня раскачивало.

Перед масс-стартом никаких мыслей о медалях вообще не было. Понимал, что подустал уже, что показываю не лучший ход...

- С чем это связано?

- Прежде всего с ситуацией в команде. Я такой человек, что не могу абстрагироваться. Как бы ни уговаривал себя, что меня не должно касаться то, что происходит, все пропускаю через сердце.

Во-вторых, тяжелой получилась акклиматизация. Сначала пришлось ломать себя, чтобы перестроиться, и состояние в первые дни из-за этого было таким, словно с самого утра уставшим уже просыпаешься. Потом начал думать о том, что перестраиваться вроде и ни к чему было, поскольку все гонки вечерние. Трасса в первые дни тоже оставляла желать лучшего. Все это в совокупности и навалилось. Плюс постоянный психологический прессинг со стороны окружающих. На этапах Кубка мира в Антхольце и Рупольдинге я был заряжен на призовые места. А в Пьонгчанге думал совсем не о выступлениях, получается.

- Лично для вас трасса чемпионата сложна?

- Она для всех непростая. У меня складывается впечатление, что те страны, которые выставляют свои кандидатуры на проведение Олимпийских игр, намеренно стараются сделать свои трассы наиболее сложными и интересными для зрителей. Так было в Турине, теперь вот в Пьонгчанге. Хотели удивить всех, видимо. И подъемы сложные, и спусков прямых нет - все с виражами. Нет никакой возможности отдохнуть по ходу дистанции.

Вы же наверняка видели, как в массовом порядке падали на вираже китаянки? Когда мы тренировались накануне масс-старта, я заметил, что немецкий тренер китайской сборной выстроил на этом вираже всех своих спортсменок, сам встал впереди и поехал, показывая, как именно нужно проходить этот участок трассы. Потом стал требовать, чтобы они спускались уже самостоятельно, в точности повторяя заданную им траекторию. И так несколько раз.

Кстати, под конец чемпионата трассу сильно улучшили. Этот вираж стал совершенно нормальным и безопасным. Первые дни было гораздо хуже: колея глубокая, снег под лыжами сыпется, ноги разъезжаются - никаких сил не хватало, чтобы удерживать их вместе. Чуть не так лыжу поставил - и ты уже в свободном полете. Собственно, я сам в спринте именно так и грохнулся.

- По какой причине у вас случились два промаха на первом рубеже в масс-старте?

- На пристрелке был сильный ветер с левой стороны. А когда я пришел на первую стрельбу, то сам не понял, делать поправку на ветер или нет. Флажки вроде бы едва колыхались. Я не стал ничего делать - и получил два круга. Потом никаких поправок не делал, поскольку ветер поднялся снова и стал в точности таким, как на пристрелке. Вот и отстрелял чисто.

- Результат первой стрельбы сильно обескуражил?

- Нетрудно было предположить, что при таком ветре промахов будет много у всех. Значит, оставалось как можно внимательнее отработать самому. Тем более впереди были три рубежа, и все еще могло получиться.

- Не лукавите? Мне кажется, что руки в такой ситуации просто опускаются.

- Могу одно сказать: на первом круге и первой стрельбе всегда волнуешься значительно сильнее обычного. А два промаха снимают это волнение мгновенно. Вот так и у меня вышло.

Мы однажды выступали в подобных условиях на этапе Кубка мира в Бейтостолене. В 2004-м, кажется. Норвежские биатлонисты там постоянно выступают и тренируются, так что к шквальному ветру привычные. Всю неделю до соревнований мы ездили на перевал, потому что ниже не было снега, и, помню, удивлялись, зачем при таком ветре тренировать стрельбу. Бессмысленно ведь: попасть-то невозможно. А во время масс-старта на том этапе поднялся такой же ветер. Лучшая стрельба была - шесть штрафов. Бьорндален с семью выиграл. Мы пытались выцеливать мишени, тратили кучу времени. А норвежцы стреляли в привычном режиме и уходили на штрафные круги. Видно было, что эта ситуация для них в порядке вещей.

Там-то я и понял, что пережидать порывы ветра опасно. Можно, конечно, угадать с выстрелом, но случаев, когда становится только хуже, я знаю больше. Стоя обычно стреляют от двадцати до тридцати секунд. То есть каждый стреляет в определенном ритме, к которому привык на тренировках. Когда стоишь дольше, становится намного тяжелее. Появляется дрожь в ногах, начинает ощущаться нехватка кислорода. Стреляешь-то на задержке дыхания. И сразу «плыть» начинаешь.

- О чем вы думали, уходя на заключительный круг? Предполагали, что сумеете обойти Бьорндалена, или интуитивно ждали, что он уйдет вперед так же легко, как в смешанной эстафете ушел от Максима Чудова?

- Макс там сам перестал упираться. Сказал после гонки, что вполне мог продержаться за Бьорндаленом до финиша, но понимал, что финишный рывок выиграть у него не сумеет. Поэтому и решил не «ломать» себя сверх меры. Тем более что впереди оставались еще две гонки, и имело смысл экономить силы.

Что касается меня, то, уходя с рубежа, я отметил, что на штрафном круге находится довольно много спортсменов. Взглянул на табло (оно расположено достаточно удачно, чтобы видеть, что происходит на дистанции) и даже удивился, что на нем еще нет имен. Значит, никому далеко убежать не удалось. Подумал еще, что нужно поплотнее встать за Ландертингером, Зуманном и Бьорндаленом. В том месте был просто шквальный ветер, а в таких условиях всегда проще, когда кто-то тебя хоть немного от него прикрывает.

- Видимо, все три ваших соперника думали о том же самом, раз стали пытаться пропускать друг друга вперед.

- Это меня и спасло. Не могу сказать, что их скорость совсем уж упала, но было заметно, что в полную силу никто не бежит. Там еще подъем сложный: длинный очень, а к верхушке совсем крутым становится. Вот я и решил по возможности отсидеться сзади. Понимал, что чем позже эти трое начнут финишировать, тем для меня лучше. Можно считать, повезло.

- Вас не удивило, что Бьорндален, для которого масс-старт считается чуть ли не вотчиной, не смог с вами бороться?

- Когда я увидел, что он начинает отставать от Ландертингера с Шуманном, то подумал, что можно попробовать его обогнать. Просто я не предполагал, что это произойдет так рано. Мне удалось хорошо накатить на спуске. Мелькнула мысль, что, может быть, не стоит обгонять Бьорндалена сразу, но, пока об этом думал, уже обогнал. Оставалось что есть сил упираться.

Мне кажется, что Оле Эйнар и сам понял в этот момент, что лыжи у меня катят лучше, чем у него. Шел он действительно тяжело. И не исключаю, что сознательно перестал бороться. Это непростая в моральном смысле ситуация: один убежал, второй, третий обгоняет...

- Считаете, что Бьорндалена можно сломать морально?

- Почему нет? Удалось же мне обогнать его на финишной прямой в Антхольце? А тут еще стрельба неудачно сложилась. Я и сам мог точно так же промахнуться, но повезло. Как говорится, чем хуже, тем лучше.

- Результаты Ландертингера и Зуманна вас не удивили?

- В принципе нет. Я уже успел понять, что австрийцы в этом сезоне очень сильны. Причем всей командой.

- Вы присутствовали при ночном разговоре Бьорндалена и Чудова?

- Да, в одной комнате все сидели. Я было на процедуры пошел, но, когда услышал, что Оле Эйнар к нам в номер отправился, с массажного стола спрыгнул и тоже туда кинулся. На самом деле, то, что Бьорндален пришел, чтобы объясниться, только добавило моего к нему уважения. Пусть он преодолел дистанцию неправильно, но понятно ведь, насколько человек силен, если выигрывает с таким запасом. И Максим это понимает прекрасно. Поэтому и сказал, что дело не в медали, а в справедливости.

С другой стороны, я могу понять Бьорндалена. На Кубке мира в Пьонгчанге в прошлом году его не было. Вполне допускаю, что накануне старта до него просто не довели полную информацию о трассе. А когда уже все побежали, плохо видишь, что происходит вокруг. Зацикливаешься на собственных действиях, как робот. Вот и он тоже бежал на автомате.

Бьорндалену все случившееся тоже ведь неприятно. Знаю, что ему по электронной почте черт знает какие письма присылают. На форуме его сайта гадости пишут. Тот, кто написал, может, и забыл об этом сразу, а человек переживает.

Оле Эйнар вообще парень хороший. Когда на стадионе пересекаемся, всегда подойдет, поздоровается. Причем видно, что это искренне. Думаю, биатлон стал настолько популярен в том числе и потому, что там есть такой спортсмен, как Бьорндален.