|
|
|
|
|
|||
Она вернулась в соревновательный биатлон в 37 лет и в седьмой раз стала чемпионкой России, победив в Тюмени в сингл-миксте, это совершенно не умаляло степени заслуг. Сразу после выигранной гонки мы договорились об интервью — Катя, я знаю, что свой вид спорта – это лучшее средство привести себя в форму после рождения ребенка. Но, получается, у вас имелись гораздо более далекоидущие цели, когда вы начинали тренироваться? — Привести себя в форму — это, наверное, был тот самый лозунг, под которым я действовала. Пока я действительно себя привожу в форму. А в Тюмени решила посмотреть, как это работает. На верном я пути или не на верном. — Продолжите фразу: если я приведу себя в форму, то… — Нет-нет, наполеоновских планов я уже не строю, поэтому и объявила в Тюмени о завершении профессиональной карьеры. Тут немножко другая история получилась. Я очень хотела после вторых родов как можно быстрее восстановиться. Имея опыт восстановления после рождения первого ребёнка, думала, что это получится столь же быстро. И, конечно, были цели, были планы на олимпийский сезон, тем более, что время тогда, как мне казалось, позволяло подготовиться. Но, к сожалению, ситуация сложилась таким образом, что сделать это мне не удалось. А форсировать события организм уже не решился. Не дал мне такого шанса. — Зачем тогда нужен чемпионат страны? — Я обещала это своим болельщикам. Хотела выступить на кубке России в Ижевске, но там по ряду обстоятельств не получилось выйти на старт. А в Тюмени было бы уже просто неправильно на попятную пойти. Мне кажется, многие бы просто не поняли этого. Пока я готовилась к возвращению, получала очень много сообщений со словами поддержки, в какой-то мере, это даже стало для меня дополнительной мотивацией. Ну а кроме того, я, все-таки, выполняла определенную нагрузку в тренировках, и мне хотелось посмотреть, как эта нагрузка может сработать. Какой результат я могу показать с этой нагрузкой на чемпионате страны. В этом плане мои старты в Тюмени — это реализация нелегкого, скажу честно, пути, который мне пришлось пройти за те девять месяцев, что прошли с момента рождения второго ребенка. — В какой момент вы окончательно отказались от намерений биться за попадание на Олимпиаду в Пекин? — Как раз перед планируемым стартом в Ижевске, когда за несколько недель до соревнований прошла углубленное медицинское обследование, и узнала, что все не так радужно, как в моих представлениях. — Биатлон, тем не менее, это не лыжные гонки. Даже если понимаешь, что функционально не в лучшем состоянии, стрельба всегда может вытащить. И как раз это, как мне кажется, создает иллюзию того, что всё может сложиться, и ты обязательно сможешь в нужный момент показать результат. — Да, я согласна с этим, тем более что стрельба много раз меня выручала. Психология «нуля», или, как у нас говорят, «ноль животворящий», все-таки, делает иногда чудесные вещи. — Я веду к тому, что большинство спортсменов относится к врачебным рекомендациям достаточно наплевательски. Мы сами себе начинаем объяснять, что спортивный организм — он другой, что врачи могут ни черта не понимать, могут ошибаться. Раз вы приняли медицинские рекомендации к сведению, значит, было что-то реально серьёзное, что вас остановило. Что? Если это не секрет. — Мне, наверное, очень повезло в том, что несколько лет назад я встретила в Санкт-Петербурге замечательного и профессионального спортивного доктора — Елену Ломазову. Мы начали работать еще до первой моей беременности, и именно она помогала мне восстанавливаться. Думаю, что как раз благодаря Елене Владимировне я не приняла никаких ошибочных решений. После выигранного сингл-микста она мне написала, что очень рада. Что нам, все-таки, удалось добиться поставленной цели. А в декабре, когда я размышляла, ехать мне в Ижевск, или нет, Ломазова честно сказала: «Кать, ты, конечно, можешь поехать, но это будет твоя заключительная гонка, больше ты уже ничего не сможешь показать. Это я тебе как профессиональный доктор говорю...» — Врач не задавала вопрос, зачем это всё надо вам — в 37 лет? — Нет, скорее, она понимала, насколько для меня это важно. Со вторым ребёнком мне пришлось посложнее даже в плане самих родов. Мне многие говорили: мол, иди рожай второго, это легко будет. Теперь я в такие вещи уже не верю. Возможно, свои коррективы внесла пандемия, но если в первый раз мне действительно казалось, что всё происходит легко и просто, то со вторым ребёнком всё пошло как-то совсем не так. Даже в самом процессе родов я отметила, что люди стали совсем другими. Закрытыми, закомплексованными. Поэтому мне и хотелось снова почувствовать, что я вернулась в привычную для себя жизнь, снова обрела хорошую физическую форму. Даже 33-е место в спринте не расстроило. Ну, а золотая медаль в сингл-миксте... Это уже высшая, наверное, награда за ту работу, которую я выполнила. — Получилось очень символично: два заслуженных, переживших не самую гладкую карьеру атлета, вы и Максим Цветков, фактически вернулись в этом сезоне из небытия. — Перед эстафетной гонкой один из корреспондентов меня спросил: «Чем будете брать? Наверное, опытом?» Я отвечаю: «Наверное, да, другого слова и не подобрать». Мы раньше никогда с Максом в эстафетах не выступали. Но действительно были очень мотивированы на то, чтобы показать результат. Тем более, что конкуренция была приличной. 26 команд на старте, что для чемпионата России очень немало, бежали все самые сильные спортсменки: Виктория Сливко, Кристина Резцова, Лариса Куклина… — Заранее прошу прощения за вопрос, но не могу его не задать. Вы не выступали два года и, наверное, вполне могли задуматься о смене спортивного гражданства. Почему Россия, а не Австрия? — Даже не думала об этом. У меня, как я уже сказала, не было никаких далекоидущих мыслей. С одной стороны, очень хотелось вернуться, попробовать попасть на Олимпийские Игры, а сделать это я могла только как российская спортсменка, с другой, я постоянно держала в голове ситуацию, которая произошла перед Пхенчханом. Когда ты готовишься, полностью себя отдаешь тренировкам, месяцами не видишь ребёнка, мужа, всем жертвуешь, а за неделю до главного старта тебе говорят, что никуда ты не едешь. И никто не в состоянии ответить на простой, вроде бы, вопрос: «Почему?» — Та ситуация сильно надломила? — Скорее, внесла определённую коррективу внутреннего беспокойства: если я сейчас снова начну работать что есть сил, снова отодвину всё на второй план ради тренировок, где гарантия, что попаду на Игры? Конечно, я продолжала готовиться, но уже далеко не с тем рвением, как было перед Играми в Пхенчхане. Если бы мне пообещали, вот, прямо железно: всё, ты точно поедешь на Игры, наверное, многое могло пойти по-другому. Но такого не было. Приходилось рассчитывать только на свои силы, на отборы, на результат. И держать в голове, что, даже если все сложится, не факт, что Игры для меня состоятся. — С мужем вы сейчас вместе, или по разные стороны границы? — У Йозефа, к сожалению, сейчас нет визы. Надеюсь, мы как-то сможем решить этот вопрос. Он собирался приехать к нам с детьми на новогодние праздники, провести несколько недель, в России, но довольно-таки тяжело заболел ковидом, попал в больницу, и поездку пришлось отложить. — С какими чувствами вы смотрели Олимпиаду? — На удивление спокойно в плане личных переживаний. Не было никаких мыслей в сослагательном наклонении: а что, если бы я сама здесь бежала... Наоборот, смотрела гонки с каким-то воодушевлением. Да, мне не нравилась система, которая была предложена спортсменам: все эти маски, каждодневные тесты, невозможность лишний раз куда-то выйти. Я представляла, как должно быть тяжело ребятам. И очень за них болела — не только за биатлон. Мне было приятно думать, что какая-то частичка моей энергии может прилететь в Китай и помочь тем, кто там выступает. — Не так давно я беседовала с Антоном Бабиковым, и он сказал, что лишь недавно понял, что в спорте всё зависит не от тренера, а от спортсмена, его самостоятельности, готовности работать и показывать результат. Особенно часто я об этом думаю применительно к женскому биатлону. Мне кажется, что многие российские девочки интуитивно ждут, что тренер решит все их проблемы, сделает результат. И обижаются, если этого не происходит. Вы за свою карьеру прошли очень многих специалистов. Какой стиль отношений считаете более правильным? — Когда совсем юный спортсмен, приходит в избранный вид спорта, влияние тренера необходимо, без него никак. То есть, именно тренер способен втянуть ребёнка во всю эту атмосферу. А вот когда спортсмен набирается какого-то опыта, тренер должен постепенно отходить от опеки, давать человеку больше самостоятельности, больше возможности думать своей головой и принимать решения. Если в 25—27 лет спортсмен на это не способен, всё, приехали, дальше уже просто некуда. — Нет ощущения, что способность себя заставлять у спортсмена с возрастом падает? — Скорее, она падает из-за того, что иногда у нас возникает ложная мотивация. Не та, когда ты сам определил цель и веришь в то, что ты делаешь, а для галочки. Должен прийти на тренировку — прихожу. Дал тренер задание — выполняю. И вроде бы всё хорошо. — А в вашей карьере мотивация большей частью шла от вас или от тренеров, с которыми приходилось работать? — Изначально, конечно же, от тренеров. Я прошла очень много разных школ. И много для себя почерпнула всевозможной информации. Тот же Николай Петрович Лопухов — один из величайших специалистов, которые когда-либо встречались на моем спортивном пути. — Лопухова, знаю, считают предельно жестким человеком. В нагрузках, в тренировках. — Да. Но именно благодаря ему моё отношение к спорту, к поставленным целям, сильно изменилось в достаточно юном возрасте. Если бы я в 18—19 лет не прошла эту школу, мне бы было намного сложнее. Не хочу обижать всех специалистов, с которыми я в разное время работала, но второй знаковый человек в моей биатлонной карьере — это Вольфганг Пихлер. — Несмотря на то что ваши отношения не очень сложились? — Я бы даже сказала, очень не сложились, поскольку я выпала из обоймы сборной как раз в его времена. Но Пихлер дал мне колоссальный толчок к саморазвитию. К изучению иностранных языков, к пониманию себя, к тому, чтобы найти своё место в этом мире. Если бы того нашего пересечения не произошло, я бы уже давно не бегала. — Идеальное сочетание кнута и пряника тоже было у Вольфганга? — Скорее, у него было много свободы. Он нам дал, такой, европейский стиль работы. Кого-то эта свобода немножко расслабила, кому-то этот стиль не подошёл совершенно. Не заставляет тренер работать — ну, так вроде и не нужно. Лучше полежать дома, отдохнуть… — В вашей жизни случались ситуации, когда очень хотелось обвинить в той или иной неудаче наставника? — Наверное, нет. Даже когда у нас возник конфликт с Пихлером, я прекрасно понимала, что это и моя проблема тоже. Значит, я, как спортсмен, была недостаточно умна, недостаточно предвидела ситуацию, не сразу поняла, чем она может обернуться. Я реально не обижалась на Вольфранга. Возможно, когда-то по ходу карьеры и возникали обидки за то что где-то тренеры недоработали со смазкой, где-то лыжи не слишком хорошо ехали, еще что-то. Но такое происходит в нашем виде спорта сплошь и рядом. А вот в плане тренировочного процесса, подводки к соревнованиям, самих выступлений, ни разу у меня претензий не возникало. — Вас кстати, не удивило, что Пихлер так яростно бросился на защиту Ольги Зайцевой, когда против неё открыла дело WADA? — Нет. Думаю, что за те несколько лет, которые мы провели вместе с Вольфгангом, он видел в Ольге её потенциал, её стремление добиться результата, её силу воли. И просто чисто по-человечески, наверняка желал самого лучшего этой спортсменке, не говоря уже о том, что постоянно находился с ней рядом и ни разу не видел повода уличить Ольгу в том, в чем ее обвиняли. Поэтому я думаю, совершенно искренне вступился за Зайцеву, зная, что она не может быть виновной. — Свою послебиатлонную жизнь как-то уже представляете? — Для начала, наверное, это будет жизнь мамы. Я очень по этому соскучилась, как оказалось. Сейчас получаю колоссальное удовольствие, занимаясь с младшей дочкой. Мне этого безумно не хватало, когда росла первая. Поэтому очень хочется полностью погрузиться в семью. Ну, а потом будем жить дальше, будем принимать решения по ситуации. — Никогда не поверю, что у столь организованного человека, как вы, нет далекоидущих планов на собственную жизнь в плане профессии. — Знаете, я как-то уже озвучила одно свое заветное желание — работать после окончания спортивной карьеры в Международном Союзе биатлонистов. А сейчас… Лучше я ничего больше озвучивать не буду. Не хочется, чтобы эти мечты тоже ушли в песок. 2022 год
|
Биатлон - Спортсмены
