|
|
|
|
|
|||
Пятикратный чемпион мира Дмитрий Ярошенко в интервью специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской рассказал о том, как видит фигуру старшего тренера сборной, выразил сомнения в том, что возрастным спортсменам должны быть предоставлены какие-то особенные шансы, а заодно объяснил, чем опасен допинг - Не так давно я обратила внимание на то, что из вашего поколения спортсменов в практическом биатлоне по сути не остался ни один человек. У вас есть объяснения, почему так происходит? - Нет, хотя сам вопрос считаю актуальным. Когда спортсмен заканчивает выступать, его мысли и чувства еще настолько еще свежи, что не должны, как мне кажется, оставаться невостребованными. Мне кажется, многие страны руководствуются именно этим, когда привлекают к работе с национальными командами своих выдающихся спортсменов. Не говорю, что этих людей необходимое делать старшими тренерами, но пользу они, безусловно, могут принести немалую. В свое время, когда заканчивал бегать Сергей Рожков, мне повезло проводить с ним рядом много времени: нас обычно селили на сборах в одном гостиничном номере. Мы много разговаривали о биатлоне, и я, помню, думал о том, что такой человек, как Сергей, с очень взвешенным подходом ко всему, умением очень гармонично компоновать собственные взгляды на тренировочный процесс с той работой, которую предлагают тренеры, наверняка будет востребован после ухода из спорта. Не просто как функционер, который покупает билеты и бронирует номера, а именно как специалист, имеющий колоссальнейший багаж собственного опыта выступлений на высшем уровне. Не хочу обидеть ни одного из тренеров, которые сейчас тренируют молодежную команду, но считаю, что далеко не каждого из них можно по уровню знаний поставить рядом с Рожковым. На мой взгляд, это один из самых интеллектуальных людей в российском биатлоне. И для меня всегда было загадкой: почему человек, обладающий массой знаний и огромным опытом, занимается чем угодно, но только не тем, что на самом деле знает и умеет, а люди, которые не показали в спорте никаких выдающихся результатов и никого не воспитали, как тренеры, начинают тренировать сборную России? Никогда этого не понимал и, наверное, никогда не пойму. Того же Рикко Гросса в Германии отправили серьезно учиться тренерскому делу, несмотря на все его титулы. Потом доверили молодежный состав. И то он, видимо, не подошел, раз ему не нашлось места в тренерском коллективе своей сборной. - В чем на ваш взгляд, заключаются наиболее уязвимые точки российского биатлона? - Отчасти, наверное, в том, что союз биатлонистов России давно перестал получать свежую кровь. Здорово, конечно, что у людей, которые три десятка лет занимают руководящие должности, сохранилось достаточно много энергии, но боюсь, что со временем у каждого из нас и глаз замыливается, и желания лишний раз не возникает где-то какую-то идею продавить. На мой взгляд, руководящее ядро подразумевает под собой не только генерирование идей, но двигатель, который тянет весь обоз под названием «российский биатлон». Когда люди слишком долго сидят на одном месте и в руководстве не происходит практически никакой ротации, эффективность такого «ядра» сильно снижается. - Не так давно я встречалась с одним из российских тренеров, и он вдруг начал мне говорить об очень простых вещах. О том, что последние мази для учеников покупал сам еще в 2014-м, что нет бензина, нет патронов, а те, что есть, очень плохого качества. Что все приходится постоянно искать деньги на то, чтобы возить спортсменов на региональные соревнования… - Зато у нас все говорят о развитии биатлона, правда? Я посмотрел недавно, когда у нас в Хантах проходил Кубок России: бегут девчонки – кто в чем. В свое время, помню, я приехал на чемпионат Европы и выступал в клубной форме Ханты-Мансийска. Меня тогда обвинили во всех смертных грехах: мол, я специально это сделал. А у меня просто не было никакой другой одежды. Наверное, уже пора бы все-таки начать помогать регионам. В СБР вроде даже есть специалист по взаимодействию с регионами. О каком взаимодействии идет речь, если этого взаимодействия нет в принципе? А проблем масса. - Одной из глобальных проблем российского биатлона часто называют отбор. Я, как журналист, постоянно слышу, что есть отдельные влиятельные регионы, которые лоббируют интересы своих спортсменов, проталкивая их в сборную, в эстафеты. - У меня больше складывается впечатление, что это лоббируют сами тренеры сборной. По принципу: я тебя тренировал – ты побежишь, я тебя не тренировал – не побежишь. Как будто, это такое частное предприятие, под названием сборная России. Я еще могу понять ситуацию, которая была при Леониде Гурьеве: у него в команде были его личные спортсменки из Тюмени, но все они были очень сильными. Но сейчас-то, получается, своих воспитанников нет ни у кого из тех, кто работает в сборной. - Как считаете, это лечится? - Наверное, в биатлон должен прийти руководитель, которому будет как минимум небезразлично, что происходит. Который один раз ударит кулаком по столу и скажет: ребята, прекращайте. Я вообще считаю, что в сборной команде не должно быть демократии. Не помню, чтобы великие Драчев, Ростовцев, Чепиков или Майгуров, а мне повезло со всеми ними тренироваться, пришли на тренировку и хоть однажды заявили тренерам, что не станут выполнять задание. Они вообще тренировались намного больше, чем мы, молодые. - Для этого, мне кажется, должно выполняться одно условие. Спортсмены должны верить тренеру, а у тренера должно быть абсолютное право принимать собственные решения. Я не уверена, что такое право у наставников сборной сейчас есть. - Абсолютно с вами соглашусь. Я только не могу понять одной простой вещи. Раз старший тренер постоянно на своей должности висит на волоске, почему же за много лет не нашлось ни одного человека, который хотя бы попытался отстоять свою точку зрения? Неужели все они так сильно держатся за свои места, за зарплату, за свои вот эти маленькие блага, под названием там «финансовое благополучие», что боятся принимать решения. Если так, то должны понимать: их все равно выгонят. Вспомните, сколько было примеров. Тренерская работа – она такая: либо пан, либо пропал. Либо на щите, либо под щитом. Но я, повторяю, не увидел за очень долгий период ни одного тренера, который бы жестко гнул свою линию. Вот, когда у нас появятся люди, которым будет плевать на заграничные поездки, на возможность лишний раз получить экипировку, на какие-то другие мелкие блага, тогда, возможно, что-то изменится. И это, конечно же, должен быть тандем руководитель - тренер. Чтобы руководитель максимально доверял тренеру и не пытался вмешиваться в его работу. - В годы собственных выступлений вы как-то сказали, что спортсменам в возрасте в России фактически не дается шанса себя проявить. Задам обратный вопрос. На ваш взгляд мы не запаздываем с выводом талантливых юниоров на взрослый уровень? Таких, например, как Игорь Малиновский, который в этом сезоне триумфально выступил на юниорском чемпионате мира. - Если интересует мое личное мнение, Малиновский пока еще не звезда. Ему сейчас 21 год, в свое время, мы уже год, как по мужикам в этом возрасте бегали, и должны были что-то показывать, чтобы нас возили на соревнования. В ту же «тридцатку» на чемпионате России попадать. А ведь в те времена эти соревнования были гораздо сильнее, чем сейчас. Сергей Чепиков будучи юниором, выигрывал чемпионат России. Точно так же в юниорском возрасте его выигрывал Максим Чудов. Я бы привозил таких ребят на чемпионат страны и ставил бы в спринтерскую гонку. Там же сразу видно, на что человек способен. Раньше такое регулярно практиковалось, кстати. А если спортсмена берут в сборную только за то, что он выиграл юниорский чемпионат, то совершенно не факт, что он готов бегать на мужском уровне. Это аванс, который, наверное, не всем нужен. Ведь происходит зачастую что: парень приходит в команду с ощущением, что он такой весь молодец, а его начинают психологически грузить: раз взяли, значит, что должен на Кубок мира попадать, на чемпионат, должен бороться за медали, ну и так далее. А человек даже внутри страны ни разу по мужикам не бегал. Все забывается, как только ты выходишь в мужики. Все твои победы, куча твоих медалей, золотых. Масса тому примеров. - Получается, все упирается в отбор, где должен быть чисто спортивный принцип? - Считаю, да. Раньше я искренне считал, что возрастному спортсмену, должны обязательно дать какой-то шанс. Сейчас задаю себе вопрос: на основании чего? Ты должен выйти и показать, что, ты на голову сильнее тех, кто моложе. А если показываешь такие же скорости, я бы уже задумался: давать ли шанс таким возрастным спортсменам? Я же прекрасно понимал, что те ребята, кто пришел в команду перед Играми в Сочи, были сильнее меня. Что в своей максимально хорошей форме я могу бегать примерно так же, но никак не лучше. Хотя говорить, что мне не давали шансов, было бы враньем. - После того, как в 2009-м вас отстранили от выступлений за положительную допинг-пробу, вы заняли довольно активную антидопинговую позицию, тем самым как бы заявляя: да, я виноват и хочу свою вину искупить. - Это действительно было так. Когда случилась та дисквалификация, это была не просто неожиданность, а шок. Потому что препарат, который мы использовали, проходил допинг-тестирование. Когда врач тебе говорит, что это не запрещено, что препарат не находится в допинговом списке, понятное дело, что ты используешь его смело. До какой степени доходит наша российская безграмотность в этих вопросах, я понял, когда стал ездить по стране с лекциями. Спортсменам никто не объясняет элементарных вещей. Что нельзя применять капельницы, потому что это запрещено. Что нельзя даже элементарно хранить их у себя, потому что за это могут дисквалифицировать. Не объясняют, что, используя в юном возрасте запрещенную фармакологию, спортсмен почти гарантированно не сможет бегать долго. Скажу честно, встречаясь с некоторыми спортсменами, я видел в их глазах скепсис: мол, что ты нам тут рассказываешь, все равно будем продолжать… Однажды я необдуманно пошутил, спросил одного из парней: мол, ты почему в кофте с длинными рукавами – тепло же? Или уколы прячешь? Человек дернулся так, что мне аж не по себе стало. А парню - лет 16—17. Другие просто напрямую задавали вопрос: что нужно уколоть, чтобы стать чемпионом? - Хотите сказать, что на этом уровне не существует никакого допинг-контроля? - Так я не уверен, что речь идет именно о запрещенных препаратах. Но это, тем не менее, фармакология. Не какие-то витаминки, которые спортсмены обычно пьют в зимний период, а уколы. Дальше ведь получается, как снежный ком: ты привыкаешь к уколам, начинаешь воспринимать их, как неотъемлемую часть тренировки и в итоге вообще перестаешь думать о том, что именно тебе колют. А хуже всего, что меняется психология: спортсмен начинает думать, что без всего этого он уже не пробежит, не покажет результат. Возникает зависимость, эффект плацебо. - В российском биатлоне уже после вашей дисквалификации было достаточно много громких скандалов – с Екатериной Юрьевой, Ириной Старых, Александром Логиновым… Вы когда-нибудь думали о том, как должна быть выстроена система ответственности в этом случае? Должен ли, в случае положительной пробы ученика, отстраняться тренер? Где лежит зона ответственности врача? - Сложный вопрос. Спортсмен же сам не идет в аптеку покупать какой-то препарат, правильно? Ему кто-то этот препарат дает. С другой стороны, я вполне допускаю, что тренеры могут не знать, что их спортсмены что-то делают. Проконтролировать ситуацию несложно - подловить человека на уколах, на чем-то другом. Но мы же прекрасно понимаем, что тренер всегда зависим от спортсмена, от его результатов. Поэтому нередко бывает так, что наставник вроде и не одобряет каких-то вещей, но и не порицает их. Такое молчаливое согласие: все знаю, все понимаю, но я тут ни при чем. Хотя, наверное, когда-нибудь найдутся люди, которые расскажут, как оно было на самом деле. 2018 год
|
Биатлон - Спортсмены 
