|
|
|
|
|
|||
Счет своим выступлениям на этапах биатлонного Кубка мира Евгений Устюгов открыл в январе 2009 года - в немецком Оберхофе. Дебют - а это была эстафета - получился запоминающимся: уйдя со старта, спортсмен постеснялся жестко пробиваться через толпу биатлонистов, чтобы не дай бог кому-то помешать. А в итоге запутался в своих же лыжах и грохнулся на первом подъеме. Были в том выступлении и плюсы: Евгений сумел отстрелять на том этапе «на ноль». Второй раз в жизни. ЧЕТЫРЕ ГОДА - НЕ САМЫЙ БОЛЬШОЙ СРОК Евгений довольно поздно вернулся в отель с официального награждения лауреатов гонки преследования, где финишировал пятым. Об этой гонке я первым делом и спросила: - Что же вы так наошибались на первой стрельбе? Слишком хотели выиграть? - «Слишком» я хотел в прошлом сезоне - в гонке преследования в Антхольце. В спринтерской гонке занял тогда восьмое место, а «преследование» начал с трех промахов на первом рубеже. Не справился с нервами. И все сразу стало ясно. Тем более что на трех оставшихся рубежах я еще и «добавил». А на этот раз у меня просто замерзли пальцы. Перчатки-то тонкие, гоночные. - Считается, что спортсмену, пришедшему в мужской биатлон из юниоров, требуется довольно много времени, прежде чем он обратит на себя внимание. Вам довелось пережить этот этап? - У меня он прошел относительно гладко. В 2006-м я выиграл две гонки на юниорском первенстве мира, и свой первый взрослый сезон в конце того же года начал удачно: был вторым в гонке преследования на Кубке Европы в Обертиллихе, выиграл спринт на «Ижевской винтовке». После этого меня взяли в сборную, и вот там уже пришлось тяжело. Многого я тогда просто не понимал. В итоге не сумел пробиться ни в основной состав сборной, ни на чемпионат Европы. «Ожил» только к весеннему первенству страны. - А в чем разница, с кем именно биться? Лыжня та же самая, винтовка - тоже, как и мишени... - Это трудно объяснить. По мере того как человек мужает, он становится более мощным. Это проявляется в мелких составляющих - толчке палками, длине скольжения после этих толчков. И умении терпеть, кстати, тоже. В юниорах иногда можно дать слабинку, и это не скажется на результате. Первый шок, который испытываешь, придя во взрослый биатлон, заключается обычно в том, что ты бежишь очень быстро, но проигрываешь очень много. При этом совершенно не понимаешь причины. - Вы помните свою первую взрослую гонку? - Запомнил именно потому, что она получилась удачной - на том самом Кубке Европы в Обертиллихе. Была жуткая погода, очень густой снег, который повалил после сильного дождя. Те, кто шел в четвертой группе, утопали по колено. Помню даже, что один из гонщиков бросил на снег перчатки, а после финиша не смог их найти. Я же финишировал 12-м. А когда на следующий день бежали гонку преследования, трассу уже укатали, она подмерзла, стала жесткой. Да и сам я кураж поймал. То выступление сильно смягчило мне «удар об асфальт», который происходит с юниорами при попадании в мужскую компанию. - А дедовщина в этой компании есть? - Я не сталкивался. Возможно, потому, что со многими из команды был уже неплохо знаком, мы сразу стали нормально общаться. Ну и потом мне не 17 лет было. ВИНТОВКА - КАК ЖЕНЩИНА - Вы не самого мощного телосложения. В детстве защищаться много приходилось? - У меня как-то получалось давать отпор. Поэтому и приставали нечасто. - В интернете я прочитала, что до прихода в биатлон вы занимались горными лыжами и скалолазанием. Насколько серьезны были эти занятия? - Не очень серьезны. В секцию скалолазания меня привел одноклассник, я позанимался пару месяцев и, если честно, даже не помню, почему перестал туда ходить. Что касается горных лыж, кататься на них мне до сих пор нравится. Хотя последний раз катался года два назад, наверное. - В биатлоне горнолыжный навык помогает? - Я не настолько крутой лыжник, как, например, Андрей Прокунин. Он прекрасно чувствует себя даже на очень крутых, ледяных спусках. Причем съезжает до такой степени «безбашенно», что на это даже со стороны смотреть страшно. О себе такого сказать не могу. На трассе мне иногда бывает не по себе. Инстинкт самосохранения присутствует. - А падать приходилось? - Не единожды. В той самой гонке, где я стал чемпионом мира среди юниоров, мы, помню, уходили с болгарским спортсменом на последний круг, я сразу рванул вперед и упал на спуске. Причем упал так, что остановило меня только дерево. Слава богу, ничего не сломал, но, пока выбирался из сугроба, болгарин меня обошел. Спасло тогда лишь то, что перед финишем был подъем. На нем я болгарина и достал. - Когда летели со спуска, думали о себе или о винтовке? - И о том, и о другом. Это все на уровне подсознания происходит. Ведь понимание, что сейчас упадешь, всегда приходит раньше, чем начинается падение. Поэтому и голова, и тело сами реагируют. Еще упасть не успел, а уже готов вскочить и бежать дальше. Время-то идет... - Какие у вас взаимоотношения с оружием? - В детстве, помню, очень хотел, чтобы у меня была собственная винтовка, из которой никто, кроме меня, не стрелял бы. Но в секциях все винтовки общие. Винтовка - как женщина. Должна быть единственной. Хотя служит она не так долго - года три-четыре. Механизм изнашивается. - Расставаться с оружием жалко? - Конечно. До того, как я получил первый «Аншютц», у меня был ижевский ствол, который стрелял любыми патронами. И всегда - кучно. Я тогда ужасно не хотел его менять. Но еще раз повезло: «Аншютц» тоже оказался всеядным - ни разу проблем с ним не возникало. Из этой винтовки уже четвертый год стреляю. - Летом вы, помнится, что-то переделывали? - Да, ложе. Каждый год его переделываю - исправляю какие-то мелочи, чтобы ничто не мешало. В новой винтовке сразу нюансов не почувствуешь - нужно время, чтобы ее изучить. Вес оружия для меня не важен. Я ее даже ни разу не взвешивал. А вот с ложем пришлось повозиться. Мне посчастливилось найти в Канске классного мастера. Он настолько любит возиться с оружием, так хорошо знает его, что подсказывает такие мелочи, о которых не всякий биатлонист помнит. ПОКА НЕ ДО ЭКСПЕРИМЕНТОВ - Почему вы вообще выбрали биатлон? - Родители занимались лыжными гонками, и мы со старшим братом, естественно, встали на лыжи очень рано. Учила нас мама. И долгое время я катался для собственного удовольствия. Потом начал бегать на школьных соревнованиях. Заниматься в спортивной секции не было возможности. Все они находились довольно далеко от нашего дома, и мама просто боялась отпускать нас одних. А в школе нас с братом почти сразу пригласили в биатлон. Правда, он занимался недолго - предпочел после окончания школы пойти учиться. - Вы же и сами учитесь в технологическом институте. Почему сделали такой выбор? - Я пробовал поступить на факультет физической культуры в педагогическом институте. - Надеюсь, не собираетесь сказать, что вас туда не приняли? - Именно это со мной и произошло. Вступительные экзамены начинались с практических - спортивных. Нужно было на время проплыть в бассейне, пробежать две дистанции - километр и 100 метров и перепрыгнуть через гимнастического козла. Вот на нем-то я и сломался. - Не сумели перепрыгнуть? - Сумел. Но баллов, необходимых для того, чтобы экзамен зачли, не набрал. Условия поступления тогда были таковы, что тех, кто не прыгнул, автоматически не допускали к последующим экзаменам. Вот я и понес документы в другое место. Сначала - в училище олимпийского резерва, проучился там год, а потом поступил в технологический. Кстати, именно этот институт тогда заканчивал и мой брат. Сначала я учился на дневном отделении - на механическом факультете, но очень быстро понял, что совмещать такую учебу с тренировками и разъездами просто не сумею. Поэтому перевелся на заочное обучение и на другой факультет - лесо-инженерный. - То есть, если не заладится в спорте, сможете пойти работать лесником? - Надеюсь, до этого не дойдет. - А каким-нибудь иностранным языком вы владеете? - Нет. Хотя несколько месяцев целенаправленно учил английский. Сейчас нахожусь в стадии «собаки»: многое понимаю, но разговаривать пока не получается. - Год назад вы сказали, что очень хотите попасть в основной состав команды и поехать на чемпионат мира в Пьонгчанг. Это вам удалось. А с какими чувствами возвращались? - Вы же помните, каким тяжелым был тот чемпионат в связи с ситуацией вокруг нашей команды. До сих пор вспоминать неприятно. И очень тяжело. Я вышел на спринтерскую гонку в полностью разобранном состоянии. Вообще не мог сосредоточиться на выступлении. Хотя за несколько дней до этого, когда о положительных допинг-пробах Ахатовой, Юрьевой и Ярошенко еще не было известно, бежал контрольную гонку и чувствовал себя превосходно. К гонке преследования прежние ощущения стали понемногу возвращаться, но в целом, конечно же, все сложилось совсем не так, как хотелось. - Принято считать, что слабое место многих российских биатлонистов - слишком медленная стрельба. Вы предпринимаете какие-то усилия, чтобы научиться стрелять быстрее? - Если бы я стрелял очень уверенно и стабильно хорошо, то, наверное, задумался бы о том, как найти более «короткие» и быстрые варианты. Так, как это делает тот же Оле Эйнар Бьорндален. Когда человек умеет чисто стрелять за 25 секунд, почему бы не попробовать сделать то же самое за 23? Бьорндален может себе позволить такие эксперименты на соревнованиях. Я пока еще не в той ситуации, чтобы экспериментировать подобным образом. ПОРАЖЕНИЕ - НЕ КОНЕЦ СВЕТА - Как относятся дома к вашим постоянным разъездам? - Семья-то у меня спортивная. И жена биатлоном занималась. Так что обеспечены и поддержка, и понимание. А главное, домашние прекрасно понимают, каким трудом даются спортивные результаты. И как важна поддержка, когда что-то не получается. - Чье мнение для вас особенно важно? - Прежде всего - тренеров сборной. И моего тренера в Красноярске Андрея Викторовича Линева. Жена, конечно, тоже что-то советует иногда, но больше поддерживает психологически. - Собственную карьеру в биатлоне вы как-то планируете? Сколько лет будете бегать, например? - Планировать что-то бессмысленно. Биатлон ведь такое дело... Сегодня ты - первый, завтра - десятый. Для себя я решил: пусть все идет так, как идет. Так что все планы сводятся к плану тренировок, который расписывается на год. Мне нравится эта работа, она приносит удовольствие, да и деньги тоже. Во всяком случае, мне еще никогда не хотелось бросить биатлон и заняться чем-то другим. - В процессе собственных выступлений у вас остается возможность смотреть, что называется, по сторонам? Обращать внимание на то, кто как стреляет, кто как бежит, в чем-то заимствовать чужой опыт? - Я вообще не считаю, что это нужно. Все спортсмены - разные. Можно скопировать что угодно, но это вовсе не значит, что обязательно будет желаемый результат. Так что никаких «идолов» в спорте у меня нет. - Вам когда-нибудь приходилось чувствовать себя глубоко несчастным из-за результата? - Никогда. Наверное, я просто никогда не считал, что проигрыш - это конец света. Безусловно, нет ничего приятного в том, чтобы занять 60-е место. Или 55-е, как получилось у меня в индивидуальной гонке в Пьонгчанге. Ну так что теперь? Жизнь-то все равно продолжается. Надо вставать, брать себя в руки и продолжать работать. - Похоже, вам нравятся тяжелые ситуации, когда все складывается против? - Не то чтобы нравятся... Скорее просто получается так постоянно: я сам себя в такие ситуации загоняю, а потом начинаю с ними справляться. И ведь силы дополнительные в этот момент неизвестно откуда берутся. - Вам свойственно мечтать? - Давайте не будем об этом. О том, о чем мечтают, не говорят вслух. - Спрошу иначе: приближающиеся Олимпийские игры заставляют вас о них думать? - Конечно. А куда денешься-то, когда со всех сторон об этом напоминают? - И что именно вы о них думаете? - Что было бы очень хорошо туда отобраться.. 2009 год
|
Биатлон - Спортсмены
