Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Никаких резких движений в связи с началом работы в должности главного тренера сборной России по биатлону не предвидится, заявил в интервью RT Павел Ростовцев, назначенный на этот пост. По его словам, не стоит перегибать палку и навязывать людям свои взгляды, не разобравшись до конца в ситуации. Трёхкратный чемпион мира рассказал, почему решил вернуться в национальную команду, объяснил, о чём в первую очередь нужно задумываться в период отстранения от международных турниров, и порадовался изменениям, которые произошли в биатлонном тренерском сообществе за последние годы.

— Насколько пристально вы следили за тем, что происходило в российском биатлоне на протяжении последних лет?

— Очень внимательно смотрел Олимпийские Игры в Пекине, следил за тем, как команда к ним готовилась. Соответственно отслеживал все выступления наших спортсменов в Кубке мира. Летняя подготовка интересовала меня в меньшей степени, как и внутрироссийские соревнования, а вот олимпийские гонки в подробностях помню почти все.

— То, что увидели в Пекине, вас порадовало, или расстроило?

— В целом — воодушевило. В первой же гонке — смешанной эстафете, где Россия завоевала бронзовую медаль, было видно, что потенциал у команды очень высок. Как и физическая работоспособность как парней, так и девочек. Это было видно по тому, как люди двигались. Особенно порадовало, что на протяжении всех гонок у наших спортсменов очень хорошо работал инвентарь. Недавно общался на эту тему с Еленой Вяльбе — она приезжала к нам в Красноярск, и мы оба отметили, что сервис отработал в Пекине на высочайшем уровне. Были очень хорошо подготовлены лыжи, и это, что называется, бросалось в глаза с первой же гонки. Соответственно все как-то сразу уверились в том, что, пусть эстафетная медаль не золотая, но будут ещё гонки и будут ещё шансы.

— Вплоть до 2018-го вы повторяли в своих интервью фразу, что наши тренеры работают, как динозавры. В какой момент и в связи с чем ситуация начала меняться?

— Я связываю это прежде всего с тем, что в команду стали довольно массово приходить молодые специалисты с уже несколько иными теоретическими знаниями и теоретической подготовкой. Плюс — тренеры из другого вида спорта, благодаря чему пошёл более эффективный обмен знаниями и опытом. Это важно, потому что биатлонное тренерское сообщество в нашей стране до определённого момента было очень закрытым. Сейчас же туда пошла информация извне, причем как практическая, так и научно-аналитическая.

Мне кажется, не прошли бесследно тренерские карьеры тех специалистов, которых на разных этапах подготовки мы привлекали в сборную из других стран: Вольфганга Пихлера, Владимира Королькевича, Рикко Гросса. То есть, людей, имеющих большой опыт работы с сильными европейскими командами. Всё это и породило новую волну информации. Это не означает, что теперь у нас, как по мановению волшебной палочки, сразу всё станет хорошо, но мы увидели, что молодым тренерам можно доверить команду.

— Говоря о тренерах из другого вида спорта, вы, как понимаю, имели в виду Юрия Каминского, но ведь после Игр стало очевидно, что ожидания, в том числе и самого Юрия Михайловича, не совпали с действительностью: спортсмены стали уходить в другие бригады, причём, довольно массово.

— Мне сложно здесь что-то говорить, потому что я не участвовал в обсуждениях работы Каминского в сборной и не знаю, какие задачи перед ним ставились, но могу точно сказать, что на Олимпийских играх спортсмены Каминского были в полном порядке в плане функциональной подготовки. Да и сейчас, собственно, когда я наблюдал за тем, как люди бегут на Кубке Содружества, могу сказать, что потенциал Каминского в биатлоне несомненно велик. У него совершенно определённо есть чему поучиться.

— Возможно, дело в том, что со специалистами типа Каминского, знающими себе цену, бывает непросто сработаться в чисто человеческом плане?

— Простых людей среди тех, кто поднимается на пьедестал или доводит до этого пьедестала учеников, я не встречал. Да и кто у нас простой? Валерий Польховский? Михаил Шашилов? Да нет, конечно. У всех сложные характеры, и это нормально. Не сказал бы, кстати, что общаться с Каминским сложнее, чем было с тем же Николаем Лопуховым. Знаю, кстати, что Юрий Михайлович всегда отмечал, что многое в своей методике взял именно от Лопухова.

— В своё время вы вспоминали о Польховском, как о выдающемся стратеге, а одним из недостатков российской сборной называли как раз отсутствие долговременной стратегии. В чём такая стратегия должна заключаться сейчас, когда спортсмены изолированы от международных турниров и не слишком понятно, что будет дальше?

— Первое, что я бы поставил во главу угла: чтобы сейчас не происходило в стране, мы продолжаем готовиться к февралю 2026 года. К Олимпийским играм. Это должно прочно сидеть в голове как спортсмена, так и тренера. Остальные старты могут рассматриваться, как подготовка.

Второе: мне абсолютно понятно, что финансовые возможности государства — это определяющий пункт в развитии биатлона в стране. Невозможно никакими региональными федерациями обеспечить нормальный процесс подготовки резерва и создания условий для тех, кто тренируется в регионах, если нет государственного финансирования. Поэтому очень хотелось бы совместными усилиями СБР, Минспорта, прессы донести до спортивного руководства регионов, что талантливых спортсменов, которых мы видим ближайшими кандидатами в сборную даже не на 2026-й, а на 2030-й год, нужно поддерживать.

В-третьих, мне кажется очень важным нащупать этот «дальний» резерв. Смотрите сами: те, кто может выступать на Играх в 2026 году, уже понятны. За год или два в биатлоне не появляется спортсмен из неоткуда, который был бы способный участвовать в олимпийских гонках. Случаются единичные исключения, но это именно исключения. А вот что будет дальше, через семь-восемь лет, вопрос очень интересный. Для того, чтобы понять, кто из спортсменов на какой результат может быть способен, нужно тщательно отслеживать, как люди тренируются уже сейчас. Причём делать это на основе цифровизации. Не так, как когда-то делали мы с Пихлером, составляя таблички в формате Exсel и отправляя их по инстанциям, а на гораздо более профессиональном уровне. Чтобы ни один талант не прошёл мимо. Зачастую ведь эти таланты просто не обеспечены ресурсами своих регионов.

— Ваша фраза двухлетней давности: «Мы дожили, что в Красноярском крае нет команды, которую можно было бы выставить на чемпионат страны.

— А кто там есть сейчас? Наталья Гербулова? Она всё-таки воспитанница пермской школы биатлона. Или пара ребят из ленинградской области? Когда мы создавали Академию биатлона, у нас на смену Ростовцеву, Ольге Ромасько, Светлане Черноусовой и Ольге Медведцевой пришёл Евгений Устюгов. Были и другие спортсмены. Команда красноярского края выигрывала эстафеты. Почему не пошло дальше? Наверное, это всё-таки вопрос к руководству учреждения и к тренерам, которые там работают.

— Неужели в бытность спортивным министром края вы не могли спросить: «Ребята, что происходит?»

— Спросить мог. И много раз слышал, что на следующий год будет все хорошо. Возглавляет Академию прекрасный парень Сергей Усаньков, который в своё время был чемпионом мира среди юниоров, но, к сожалению, результаты говорят сами за себя. Далеко не самый богатый Алтайский край, который располагает гораздо меньшими финансовыми ресурсами, нежели Красноярский, по такому основному показателю работы спортивных учреждений, как подготовка кандидатов в сборные страны, идёт впереди.
Иначе говоря, деньги — важное условие, но не они определяют результат. А работа тренеров.

— На протяжении многих лет вы довольно категорично заявляли, что не вернётесь в сборную. В связи с чем изменили собственную позицию на этот счёт?

— Это произошло после победы Виктора Майгурова на выборах в СБР. У меня был непростой во всех отношениях прошлый год, и получилось так, что я довольно активно следил за тем, что происходит как в самом СБР, так и в команде. Соответственно видел, как тяжело Майгурову далась победа на выборах, какая консолидация сил была задействована против него, какими способами пользовались оппоненты, и, в связи с этим, возникло сильное желание поддержать.

— Меня, если честно, смутила ваша фраза, что обществу сейчас наиболее сильно требуются не технократы и менеджеры, а люди чести. Как это коррелируется с известным высказыванием «Хороший человек — не профессия»?

— Непростой вопрос. В идеале, конечно же, хотелось бы, чтобы люди, обладающие серьёзным профессиональным уровнем в том, что касается их профессии, обладали бы ещё и определёнными нравственными ценностями. Такими, как те, на которых когда-то воспитывали нас. Не сомневаюсь, что такие люди есть. Но вот, знаете, меня недавно зацепила фраза о том, что «слабые» времена рождают сильных людей. И здесь наступает парадокс: сильные люди формируют сильное и в какой-то степени лёгкое время. То самое, которое рождает слабых последователей. Не слишком готовых к каким бы то ни было трудностям, лишённых тех ценностей, на которые ориентировалось предыдущее поколение. Жизнь-то в этом плане тоже меняется: было время, когда ценились сильные личности и максимальный профессионализм и содержательность в работе, потом это как бы ушло на второй план и во главу угла руководители начали ставить беспрекословное подчинение. Хочется верить, что сейчас мы переживаем период становления сильных людей и сильных руководителей. Все ведь движется по синусоиде.

— В период летних выборных дебатов вы произнесли фразу: «В разведку с Максимом Максимовым я точно не пойду». Как сейчас представляете себе взаимодействие с этим специалистом?

— Вообще не считаю это проблемой. Знаю много случаев, когда между людьми существовали не самые простые отношения, но это никак не отражалось на совместной работе. Основной мой посыл в качестве главного тренера заключается в том, что я готов работать со всеми, кто готов развивать российский биатлон.

— Какое из ваших высших образований более востребовано на нынешнем посту главного тренера — юридическое или техническое?

— Я бы сказал, что оба, хотя на самом деле более весомо физкультурное. Почему? Потому что без знания нормативной юридической базы можно обойтись, хотя и сложно. Как и без умения работать со справочниками. А вот без физкультурного образования в спорте никуда.

— Что входит в ваши первостепенные задачи?

— На этапе, когда уже составлены все тренировочные планы и определены цели и задачи, вмешиваться в тренировочный процесс я точно не стану. Но в дальнейшем задачи как на конкретный тренировочный цикл, так и на сезон в целом, в обязательном порядке должен совместно обсуждаться и доноситься до спортсменов. Мне в этом плане проще: я не практический тренер. Ну, если не брать в расчёт стрелковую часть. В этом плане я с удовольствием готов поделиться собственным опытом, предложить, возможно, какие-то новые подходы, но руководство процессом должно оставаться прерогативой старших тренеров. Потому что они несут ответственность за результат. В свое время ещё Пихлер недоумевал по этому поводу: мол, как можно работать, когда вокруг столько контролёров, и все что-то советуют. При этом никто из советчиков не готов нести ответственности за результат.

Очень хочется, чтобы сейчас всё выглядело немножечко по-другому.

— Но ведь сейчас одним из таких контролёров становитесь вы?

— Отчасти да, но это, как я уже сказал, не означает, что я собираюсь навязывать людям свои взгляды или заставлять их что-то делать. Например — увеличивать нагрузки. Перегнуть палку здесь тоже нельзя. Как говорят биатлонисты, километры — не деньги, могут быть лишними. Примеров очень много, когда большая работа по различным причинам не приносила желаемого результата. В том числе такое случалось и тогда, когда мы работали в женской сборной с Вольфгангом.

— Инвентарь, патроны, смазки — это сейчас проблема?

— Вопросы с патронами и оружием существовали всегда, тем более что ижевский оружейный завод со своим славным прошлым сейчас находится не в самом простом положении. Но будем искать выходы. Знаю, что есть проект по российским лыжам и уже имеются определённые наработки. В своё время нам ведь уже удавалось создать лучший в мире комплекс «патрон — ствол». Это был патрон «Олимп» и ижевская винтовка.

— Что в данном случае подразумевает понятие «лучший»?

— Ветроустойчивость и разброс пуль. Есть определённый норматив по разбросу, который у винтовки серийного производства составляет, по-моему, 17 мм. На уровне сборной команды страны нам удалось добиться в 2013-2014-м годах, что разброс десяти выстрелов составлял не более 9 мм. Те патроны хорошо держали ветер, гораздо лучше, чем иностранные аналоги, и я чётко знал, отправляя девчонок на трассу, что у каждой из них есть право на минимальную собственную ошибку. Что «материал» их не подведёт.

Сейчас ситуация мне пока не известна настолько же хорошо, но понятно, что вопросов очень много. И по патронам, и по винтовкам, и, самое главное — по лыжам. И их нужно решать.

— Когда вы планируете приехать в расположение команды?

— Совершенно точно буду на этапе в Минске, а возможно сумею уже на этой неделе выбраться и в Рыбинск тоже. Пока не увижу спортсменов, не поговорю с тренерами, не могу вести предметный разговор по поводу дальнейших планов. В этом отношении мы договорились с Майгуровым «есть мамонта по частям». То есть закончить с юридическими вопросами по моему оформлению и потом уже поэтапно планировать нашу дальнейшую работу. В любом случае никаких резких движений быть не должно.