Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Новому президенту Союза биатлонистов России в первую очередь необходимо решить кадровые вопросы и набрать команду единомышленников для постепенного выхода из кризиса. Такое мнение в интервью RT выразил трёхкратный чемпион мира Павел Ростовцев. По его словам, это должно нормализовать ситуацию внутри СБР и привести к улучшению спортивных результатов. Министр спорта Красноярского края также объяснил, почему Виктор Майгуров был единственным оппонентом Владимира Драчёва, и рассказал об объективных критериях оценки работы тренерского штаба.

— После ухода Владимира Драчёва с поста президента Союза биатлонистов России (СБР) единственным кандидатом на эту должность остался Виктор Майгуров. Вас не удивляет, что при столь большом количестве недовольных у него был только один официальный оппонент?

— Мне кажется, это говорит об отсутствии силы у так называемой оппозиции. В любой сфере деятельности всегда находятся желающие критиковать, давать интервью, оценки, высказывать умные мысли. При этом очень немногие способны реально изменить ситуацию. Собрать и организовать какую-то часть профессионального сообщества, заручиться поддержкой единомышленников не так просто. Как человек, участвовавший в выборах в Городской совет, в Законодательное собрание, я понимаю, что один из элементов любой выборной кампании — это консолидация. Именно она во многом определяет победу или поражение. Но это стоит временных, физических, финансовых ресурсов, этим нужно серьёзно заниматься. Этого как раз не хватило Майгурову в 2018 году, когда он впервые выдвигал свою кандидатуру на пост президента СБР.

— На протяжении всего года многие коллеги Драчёва высказывались о том, что он не справляется с руководством, постоянно принимает неправильные решения. Сейчас же руководитель рабочей группы по проверке документов СБР Александр Старовойтов заявляет, что он на своём посту сделал больше, чем кто-либо из его предшественников. Какой точки зрения придерживаетесь вы?

— Я не готов рассуждать на тему, что хорошего или плохого сделал Драчёв на своей должности, просто не знаю этого. Поэтому воздержусь от комментариев. Хотя если говорить о спортивных результатах последних двух лет, по которым и определяется успешность любой федерации, и сравнивать с тем, что было раньше, то их можно назвать не самыми плохими.

— Для вас не имеет значения, что все российские медали на чемпионате мира — 2020 были завоёваны одним человеком?

— Я рассуждаю не о персоналиях, а о том, что на главном старте сезона у наших биатлонистов были медали. И сейчас, и год назад на чемпионате мира в Эстерсунде. Правильно или нет оценивать успешность всей работы по одному турниру — это другой вопрос. Когда я работал в женской сборной с Вольфгангом Пихлером и готовился к выступлению на тренерском совете, предложил тогдашнему руководству СБР попробовать перейти в другую плоскость оценки тренерской деятельности. Сказал, что это должна делать специально разработанная система. Понятно, что она никогда не будет совершенна, но тем не менее можно было попробовать сформировать какие-то основные критерии.

— И уже по ним определять эффективность работы того или иного тренера по ходу сезона?

— Именно. Это позволяло бы отслеживать динамику не только в результатах в целом, но и в отдельных составляющих: в ходе, в стрельбе лёжа, стоя, в скорострельности, в количестве участников в эстафетах, в каких-то других вещах. Понятно, что главной характеристикой оставались бы выступления на главном старте, но этот показатель мог бы составлять в этой системе 50%. А другие 50% складывались бы из того, что я перечислил. Тогда на том же тренерском совете можно было бы конкретизировать другие вещи: где мы просели, где и почему не получилось.

— Почему такая система не была создана?

— Меня тогда никто не поддержал. Но сейчас было бы правильным точно так же сформулировать показатели, которые характеризуют деятельность федерации, и посмотреть на них. Например, для меня очевидно, что в целом наша сборная смотрится не очень хорошо, если брать весь сезон. Поэтому за спортивный результат я бы, наверное, поставил минус. Что творится на российских соревнованиях, мне сложнее оценить, но этому тоже можно было бы дать оценку. Например, посмотреть, увеличилось ли количество участников. Не знаю точных цифр, но мне кажется, что там тоже всё идёт вниз. В том же Красноярском крае мы дожили до того, что у нас нет мужской команды, которую можно было бы выставить на чемпионат страны.

— Сильной стороной нашей страны всегда считался юниорский спорт.

— Согласен, раньше это был серьёзный козырь. Но сейчас нет и его. Может быть, я заблуждаюсь, потому что не сильно глубоко слежу за тем, что происходит на этом уровне. Повального доминирования молодых российских спортсменов на международных стартах давно уже не наблюдается. А это как раз характеризует работу системы региональных спортивных школ. И, конечно, очень удручает медиапространство вокруг СБР, назовём это так. Тот невообразимый хаос, который там творится. Мне кажется, этим процессом вообще никто не управляет.

— Вы имеете в виду имидж организации или биатлон в целом?

— Мой депутатский опыт говорит о том, что формирование имиджа может быть управляемым и выстроенным, но дело даже не в этом. Сегодня спортсмену и тренеру очень важно понимать, что при достижении определённых результатов на российских соревнованиях они могут куда-то попасть. Ясной картины в этом отношении у людей просто нет, и та информация, которая попадает в прессу, это только подтверждает. Постоянно говорят, что система отбора не работает, что спортсмен выполняет какие-то критерии, которые никем не принимаются во внимание и ничего не значат. Как и какие-то обещания.

Ещё одна проблема — работа офиса. От того же Майгурова я знаю, что в СБР давно никто не отвечает ни на какие письма, поэтому Международный союз биатлонистов (IBU) не может получить ответы ни на один из своих вопросов. То же самое я слышу и от наших красноярских биатлонистов: сколько бы запросов в СБР люди ни делали, оттуда ни ответа ни привета.

— Что вам видится самой большой проблемой российского биатлона?

— Один из ключевых моментов, с которым мне приходится постоянно сталкиваться, — это регулировка обращения с малокалиберным или спортивным оружием. Необходимы изменения в законодательном акте. У нас сегодня такое представительство биатлонистов в Госдуме, что я не понимаю, как можно за два года ни на миллиметр не продвинуться в этом направлении. И это лишь одна из проблем. Что у нас с врачами, с массажистами, с патронами, с винтовками? Да, какие-то вещи сравниваю с временами Михаила Прохорова, когда в российском биатлоне были, по сути, безграничные финансовые возможности. Но тогда велась очень серьёзная работа, приносившая результат. А сейчас в январе, то есть в середине сезона, на этап Кубка мира привозят патроны, которые никто не тестировал, а потом тренеры заявляют, что новые патроны не «держит» ветер. В голове не укладывается.

— Ничуть не меньше нареканий было в отношении подготовки лыж.

— Такого тоже быть не должно. Мы с Пихлером ещё девять лет назад обращали внимание Прохорова на то, что сервис у нас настроен немножко по-другому, нежели у ведущих спортивных команд. Из-за этого и конфликты случались.

— Складывается впечатление, что критиковать работу сервисёров в российских лыжных дисциплинах — табу?

— Тем не менее я критиковал. Всегда понимал, что сегодняшний мир — это мир больших и очень быстрых изменений. Если не можешь меняться — проиграешь. И не понимаю, когда на любые предложения люди отмахиваются: «Зачем учиться, куда-то ехать на семинар?» Надо постоянно пробовать что-то новое. Как это делали шведы, понимая, что в экстремальную погоду важно иметь лыжи-ракеты. И Пихлер об этом всегда говорил. Помните, как у них катили лыжи на аномально тёплом чемпионате мира в Рупольдинге в 2012-м? Но их специалисты над этим проектом работали пять или шесть лет.

— Вы перечислили достаточно много составляющих результата. С чего следует начинать работу новому президенту СБР?

— Однозначно с организационной структуры и кадрового наполнения. Любое дело можно сделать только тогда, когда есть команда единомышленников, заточенная на решение вопросов. Да, для этого потребуется и финансовый ресурс, чтобы привлечь экономистов, лингвистов, администраторов для работы документооборота. Когда такая команда будет создана, тогда можно пытаться что-то изменить во внешнем периметре СБР. Определить два-три основных направления, сосредоточиться на них, чтобы достигнуть какого-то быстрого результата. Он здесь очень нужен.

— Чтобы руководству федерации снова начали верить?

— Да. Пусть это будут какие-то мелкие вопросы, но нужно показать, что новая команда способна ставить перед собой цели и реализовывать их. Какими именно должны быть эти задачи? Это должны определять управленцы. Возможно, следует заняться развитием детского биатлона, возобновить поставки инвентаря в спортивные школы, внести изменения в закон об оружии, для того чтобы наши стрельбища и оружейки наконец-то заработали более эффективно. Такие вещи должны стать некой предысторией в решении более серьёзных задач. И надо понимать, что спортивный результат всегда будет стоять во главе угла. Это то, о чём будут говорить, выставляя оценки работе федерации.

— Как говорят опытные руководители, когда есть результат, можно позволить себе открывать ногой любые двери.

— Здесь очень важно отдавать себе отчёт в том, что спортивный результат не может быть сиюминутен. Это всегда следствие многолетней подготовки. Не бывает так, чтобы в команду пришёл отдельно взятый тренер и за год всё кардинально изменилось. Поэтому, с одной стороны, надо набраться терпения, но с другой — постоянно показывать, что есть промежуточные цели и они достигаются. В основной команде, в резервной. Если уж мы ставим перед собой задачу выстроить некую пирамиду, то есть подготовить резерв, который через два-три года придёт в юниорский возраст, а затем выйдет на взрослый уровень, нужно подробно, понятными словами объяснять, зачем принимаются те или иные решения, как устроена система отбора, с какой целью выделяются в регионы те или иные ресурсы: патроны, роллеры, лыжи, винтовки.

— Сразу вспоминается, как критиковали Пихлера, который в первый год своей работы в России ставил перед женской командой задачу выиграть Кубок наций.

— Пихлера тогда рвали на части, доказывая, что Кубок наций никому не нужен, в отличие от медалей чемпионата мира. Хотя он с самого начала говорил, что это очень важно, так как будет означать, что у нас хорошая ровная команда, своего рода базис для дальнейшего продвижения. И мы ведь тогда выиграли. Просто сейчас про это почему-то никто не вспоминает.

— То есть цель должна быть реальной?

— Именно. Если мы считаем себя профессионалами, должны откровенно признать: имея четвёртый результат в Кубке наций, первыми завтра скорее всего не станем. Тем более при нынешней конкуренции. Но это совершенно не мешает двигаться к поставленной цели. К примеру, сформировать команду, которая не опускалась бы в эстафетах ниже четвёртого или пятого места. Или задаться целью, чтобы в составе эстафет на протяжении сезона у нас пробежали минимум семь человек. Но всё это исключительно управленческая история, которая основана на тренерских мыслях и идеологии. Просто эту историю нужно упаковать так, чтобы сделать её понятной и привлекательной для потребителя. А потребители у нас — это прежде всего зрители, болельщики биатлона. И мне кажется, не нужно стесняться про это говорить, формировать информационное поле. Это лучше, чем плыть по течению, когда со всех сторон тебя обливают грязью, постоянно вынуждая оправдываться.