Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Лыжники, как и многие профессиональные спортсмены, по складу характера в какой-то степени мазохисты, потому что наслаждаются нагрузками, преодолением, болью. Об этом в интервью RT заявила Наталья Непряева. Олимпийская чемпионка призналась, что ей нравится, когда после тяжёлой тренировки возникает ощущение, что организм полностью обессилен. При этом она заявила, что не утратила мотивации после Игр, но порой испытывает проблемы с настроем, и объяснила, почему важна концентрация в любой из гонок. Спортсменка также рассказала, как выстраивает отношения с тренером Юрием Бородавко, и поделилась планами на семейную жизнь.

— После победы в классическом спринте вы сказали, что стали совсем другим человеком в сравнении с тем, что было год назад на Играх в Пекине. В чём разница?

— Мотивация и летняя подготовка. Это, наверное, две самых весомых причины. Я чувствую это даже по собственным движениям, Они стали другими.

— Другими, в плане хуже?

— Да, хуже. Может быть, не слишком красиво будет с моей стороны говорить о других девочках, но я не вижу я ни у кого никаких прибавок, если честно.

— Может быть, это объясняется тем, что в послеолимпийском сезоне почти всегда наблюдается некий спад?

— Возможно это он и есть. И надеюсь, что смогу в дальнейшем выйти в прежние кондиции. Очень надеюсь.

— Я хорошо помню собственное состояние, после того как выиграла Олимпийские Игры. Сделать паузу в советские времена было невозможно, потому что в этом случае на твое место тут же вставали трое других, но желание хотя бы временно уйти от всего, что связано с тренировками и выступлениями, было совершенно непереносимым.

— У меня такого не было. По-прежнему есть мотивация, желание добиться еще большего. Но нет внутренней спортивной злости. Поэтому иногда бывает тяжело собраться и настроить себя на гонку.

— После таких ошеломляющих успехов, как победа на Олимпийских играх, иногда бывает совершенно невозможно осознать это. Понимание, что на самом деле ты сделал, зачастую приходит только спустя несколько месяцев.

— Про себя так не скажу. Возможно, так бывает, когда выходишь на гонку и не ожидаешь, что можешь выиграть. Как было в «разделке» у совсем молодой девочки Алины Пеклецовой. Она даже сказала в интервью, что вообще ничего пока понять не может. А когда готовишься к победе на Играх всю карьеру, выходишь на старт с одной целью. Конечно, в таких случаях сразу приходит понимание.

— А если говорить о победе в Кубке Мира?

— Тут всё было сложнее. Даша, сестра, до сих пор вспоминает, как я уезжала домой чуть ли не со слезами на глазах, почти уверенная в том, что теперь уже точно не удержусь во главе общего зачёта. Я и сама себя на это внутренне настраивала. Злилась, конечно, но довольно быстро сумела выбросить всё это из головы. Какие-то марафоны коммерческие начала бегать. И мне тут вдруг: Наташа, ты выиграла! Это было классно, да.

— Когда заканчивался олимпийский сезон, и уже было известно, что российские атлеты отстранены от международных стартов и, возможно, надолго, не думали закончить карьеру?

— Ни в коем случае.

— Почему? Вы ведь собрали в прошлом году все титулы, которые только было можно.

— Потому что я не считаю, что мне пора заканчивать. Не чувствую, что набегалась. Когда начну понимать, что мой организм уже не может выдать таких результатов, которыми была бы довольна, начну думать о том, чтобы что-то менять в своей жизни.

— Вы сказали о недостатке соревновательной мотивации, но ведь помимо этого надо заставлять себя настраиваться на тренировки.

— Глобально у меня нет проблем с мотивацией. Она просто стала другой. На первый план вышло самолюбие: почему я должна кому-то проигрывать?

— Ну, так вы и не проигрываете, почти.

— Вот вы и произнесли ключевое слово: «почти». Больше всего обидно, когда почти. Кроме этого, в голове сидит надежда, что мы вернемся. А возвращаться нужно достойно, в хорошей форме. Если я не буду работать так, как привыкла, представляете, в каком состоянии туда вернусь? Это тоже немало мотивирует. А как по-другому держать себя в форме, кроме как не тяжелыми тренировками и гонками.

— Юлия Ступак, которая сейчас вместе с вами тренируется в группе Бородавко, в какой-то момент сезона сказала, что ей стало тяжело постоянно работать на разрыв аорты, как это принято у Юрия Викторовича. Для вас это проблема?

— Как видите, нет. Я уже очень много лет тренируюсь с Юрием Викторовичем, провела с ним основную часть своей карьеры. Мне такая методика подходит идеально, Юле не подошла, но это нормально. Все спортсмены разные.

— Мне иногда кажется, что вы, лыжники, по складу своего характера, просто мазохисты. Что на каком-то этапе карьеры к вам просто приходит способность наслаждаться всем тем, что входит в понятие «терпеть». Наслаждаться нагрузками, наслаждаться преодолением, наслаждаться болью.

— Это, действительно, в какой-то степени так. Причём не только у лыжников, а у большинства профессиональных спортсменов. Мне реально нравится состояние, когда ты пришел с тяжелой тренировки, чувствуешь, что организм полностью обессилен, и едва волочишь ноги на обед. В этом есть какой-то определенный внутренний кайф, что ли.

— А в чем вообще главный кайф лыжных гонок?

— Для меня он в том, чтобы видеть результаты своей работы. Думаю, для любого человека в любой профессии это важно. Понимать, что твой труд, твои старания, а порой и страдания, выливаются в результат.

— По каким критериям в отсутствие крупных стартов удается понимать, что та работа, которую делаешь, дает именно тот эффект, который хочешь получить?

— Наверное, только по внутренним ощущениям.

— Но ведь спорт — это такая штука, где постоянно идет сравнение себя с соперниками. Чем выше уровень – тем лучше понимаешь собственные возможности.

— Согласна. Как раз поэтому мне не слишком понятно, как я могла бы выглядеть на международных соревнованиях.

— А в целом собой довольны?

— Да. Если и бываю недовольна какими-то отдельными гонками, то не переживаю на этот счет, если честно. Всё-таки это действительно проходящий сезон, на который, начиная с лета, я не ставила никаких глобальных задач и целей.

— Гонку, которую особенно хочется вспоминать, назовёте?

— Это либо две первые гонки в Тюмени, либо в Малиновке. До этого всё шло не так, как хотелось. До Нового года вообще был мрак. Но такой гонки, чтобы прямо вау, у меня не случалось.

— В Тюмени вы одержали очень убедительную победу в спринте, при этом я периодически слышу, что вы не любите спринты. Это правда?

— Нет. Когда я говорила об этом, имела в виду, что спринт – это одна из самых тяжелых гонок, на самом деле. Ту же «пятнашку» бежать проще: настроился, один раз пробежал, выдал всё, на что был способен, и пошёл домой. А здесь четыре раза подряд настраиваешься на каждый забег, как на полноценную гонку, и выходишь на каждый старт, как на последний. Поэтому всем, как правило, бывает очень тяжело бежать на второй день после спринтов. Ты морально просто выхолощен.

— В спринте или скиатлоне мне абсолютно понятно, чем важна концентрация, на что эта концентрация направлена. Но когда бежишь 30 или 50 километров, нельзя же концентрироваться от начала до конца? Что происходит в голове за это время?

— Там успеваешь о чем угодно подумать. О том, что тебя тревожит, о каких-то проблемах. Хотя на самом деле, я всё равно стараюсь сосредотачиваться на дистанции, на соперниках, и отгонять от себя сторонние мысли. На мой взгляд, когда такие мысли лезут в голову — это говорит о том, что нет должного настроя, какой-то злости спортивной.

— Каждый день слышу от ваших коллег, что трасса в Тюмени невероятно сложна, и, как мне кажется, поняла, почему: пока шла от стадиона к вам в гостиницу, несколько раз едва устояла на ногах.

— Вот как раз это и называется недостатком концентрации.

— На лыжне происходит то же самое?

— Конечно. Трасса в этом плане очень сильно влияет на результат. Когда на лыжне лед, нельзя расслабляться ни на долю секунды. Особенно сложен в Тюмени коньковый круг. Там такие крутые подъемы навертели, все самые тяжелые собрали. Классический круг более или менее пологий, все-таки. А на коньковом, помимо подъёмов, много спусков с поворотами. Как раз там Сергей Устюгов упал, на скиатлоне. И мы с Настей Седовой когда скиатлон бежали, входили прямо боком в поворот, очень опасненько там было.

Тяжело ещё и потому, что нет возможность отдыхать. Обычно когда едешь со спуска, так или иначе восстанавливаешься. А здесь получается, что и в подъем работаешь, и со спуска в постоянном напряжении. Многие девчонки жаловались после скиатлона, то что на спусках и на равнинных частях от напряжения сводило надкостницы. Неприятненькое ощущение, честно скажу.

— Ещё слышала, что нынешняя тюменская погода весьма сложна в плане смазки.

— Да, многие жаловались после «разделки» на лыжи. Но тут уже вопросы не к спортсменам, а к сервису. Лично у меня в первых двух гонках очень хорошо работали лыжи. Не так хорошо, как у некоторых местных девочек, по которым было видно, что именно на спусках они сокращают отрывы, но я была абсолютно довольна. Вопрос-то простой: справляешься ты с соперниками на своих лыжах, или нет. Я справилась.

— Когда смотрите видеозаписи собственных выступлений, себе нравитесь?

— На самом деле я не часто пересматриваю гонки. Видела, например, финал спринта в Тюмени, но лишь потому, что сестра показала: смотри, смотри, я здесь третья шла.

— А вообще видеозапись используется в тренировках?

— Да, конечно. В летней подготовке очень часто. Особенно часто фиксируются скоростные тренировки, после которых идет, скажем так, разбор полетов. Там сразу бывает понятно какие ошибки человек делает в технике.

— Ваши лыжи – это зона ответственности Бородавко, или сервис-бригады?

— Обычно лыжи готовит бригада, но здесь этим занимается Юрий Викторович. Мы же не за сборную в Тюмени бегаем, а за Архангельскую область. А Бородавко наш личный тренер.

— В подготовке лыж спортсмены в какой-то степени участвуют?

— Я – нет. Меня не подпускают к лыжам. Если буду сама готовить, далеко на таких лыжах не уеду.

— Но опыт такой, судя по уверенности в голосе, имелся?

— Только в детстве. Мой первый тренер Александр Васильевич Смирнов, у которого я каталась в Твери, иногда доверял с тренировочных лыж какую-нибудь мазь или парафин снять. То есть, теоретически я всё это умею, не белоручка какая-то.

— Когда четырёхкратная чемпионка мира Альбина Ахатова закончила выступать, для многих было откровением, что она начала делать ложи для винтовок, причём, классные. Я тогда ещё думала, что женщин в спорте в определенной степени недооценивают, когда речь идет о том, чтобы что-то сделать руками в техническом плане.

— Да, определенно. Но, думаю, мало найдется девочек, которые сами захотят снимать парафин и мазать себе лыжи. Не от хорошей жизни приходится этим заниматься. Хотя уверена, что многие умеют это делать, и практикуют.

— Вы почти никогда не останавливаетесь в микст-зоне. Обычно так ведет себя человек, которого журналисты чем-то обидели.

— Да нет. Просто не люблю. После гонки для спортсмена самое главное — это быстро переодеться, замяться. А не стоять на холоде в мокром комбезе, раздавая интервью. Особенно всё это обостряется после неудачной гонки. Когда есть над чем подумать, так сказать. А насчет обид... Конечно, встречаются люди, которые задают некорректные, а, порой, просто глупые вопросы. Всё-таки мне кажется, что журналист, приезжая на соревнования, тоже должен как-то готовиться к этому. Поэтому и раздражает, когда люди совершенно не в теме, но при этом требуют сказать им какие-то слова.

— Норвежские СМИ за время отстранения выходили с вами на связь?

— Последний раз я общалась с ними перед Олимпиадой, и мне очень не понравилось, как это было сделано. Мы были на сборе, жили в одном отеле с норвежской командой и их коронавирусом. Когда приехали журналисты NRK, я сразу объяснила, что готовлюсь к Олимпиаде, поэтому не хочу заранее давать интервью, рассказывать, сколько планирую заработать медалей, кого считаю основными соперниками, что думаю о Терезе Йохауг… Вообще считаю неправильным распространяться на этот счёт перед соревнованиями. Тем более перед такими, как Олимпийские Игры.

Норвежцы меня не услышали — решили действовать через Юрия Викторовича. А Юрий Викторович у нас доброй души человек, и, конечно, пообещал: мол, не волнуйтесь, всё будет в порядке. Ну, я им и дала интервью. Какое они заслужили. Больше они со мной на связь не выходили.

— Доброй души человек как-то признался, что одно время вас им откровенно пугали. Мол, будешь плохо тренироваться, к Бородавко в группу пойдёшь. Как к Карабасу Барабасу. Был период, когда вы реально боялись, что вот сейчас из каморки достанут хлыст?

— Нет, я просто достаточно быстро поняла, когда лучше не подходить к тренеру.

— И когда же?

— Когда он злой. В этом случае лучше хорошо сделать тренировку, и сторонкой, сторонкой, уйти отдыхать. Конечно, у нас случаются разногласия, и достаточно часто. Но в связке «тренер – спортсмен» это нормально. Юрий Викторович —максималист, поэтому он всегда чем-то недоволен. Со своей стороны тоже не скажу, что у меня простой характер. Могу вспылить, но тренер, конечно, это сразу пресекает.

— Я бы сказала, что своих наставников вообще бывает трудно любить. Потому что тренер — это тот человек, который постоянно говорит спортсмену неприятные вещи.

— На самом деле, должен быть баланс. Когда тебя постоянно только ругают, становится непросто сохранять мотивацию идти на тренировку.

— Вам важно, чтобы вас хвалили?

— Думаю, любой девочке это важно.

— Самую большую похвалу от Юрия Викторовича вспомните?

— Это было перед скиатлоном в Пекине. Бородавко был вынужден задержаться в Москве и мы общались с ним по телефону. Я, помню, даже удивилась тогда. Обычно он так не настраивает меня перед гонкой. А тут вдруг такой: ты у меня самая лучшая, самая сильная, вообще классная! У тебя всё получится! На следующий день ему звоню, и понимаю, что не могу говорить — плачу. Даже сейчас вспоминаю, и слезы наворачиваются.

— Если бы у вас была возможность дать себе, 18-летней, какой-то совет, что бы сказали?

— На самом деле, я бы ничего не хотела изменить в своей жизни, вот, правда. Потому что именно благодаря каким-то прежним ошибкам и разочарованиям я превратилась в того человека, которым сейчас являюсь. Да и, зная себя в 18 лет, я бы не прислушалась ни к чьим советам.

— Знаю, что вы не любите личных вопросов, но спрошу. Когда постоянно находишься в команде, очень многие вещи вызывают как бы цепной эффект. Кто-то один начал вышивать, вязать или раскрашивать картины, спустя время все начинают заниматься тем же самым. Кто-то один ушёл в декретный отпуск, все невольно тоже начинают думать на эту тему. Наверное, и вам знакомо желание создать семью, возможно, родить ребенка? Тем более что в циклических видах спорта считается, что после рождения ребенка женский организм переходит на другие обороты, и открываются другие возможности.

— Мне кажется, у каждого из нас свой жизненный путь, и было бы глупо переживать от того, что твоя жизнь складывается не так, как у других. Всему должно быть свое время, и моё время от меня точно никуда не уходит. В этом плане я абсолютно собственной жизнью довольна. Возможно, у меня немножко другие жизненные ценности, но я точно не стану рожать ребенка только ради того, чтобы быстрее бегать.