Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Все ли лыжницы мечтают о том, чтобы быть как Йохауг? Тренер российской сборной Егор Сорин ответил на этот вопрос в интервью RT, рассказал, чем опасен пропуск соревнований и почему Сергею Устюгову не удается вернуться на прежние позиции.

— Когда вы только начинали самостоятельное тренерское плавание, говорили о том, что скелет вашей методической работы — это скелет работы Маркуса Крамера. Что-то изменилось в этом отношении за два года?

— Да, безусловно. Многие базовые вещи остались прежними. Те, что заложил Крамер. Но с опытом самостоятельной работы начинаешь замечать, чего не хватает тому или иному спортсмену. Соответственно вносятся коррективы. В работу над техникой в том числе. Техника ведь поменялась за последние четыре года.

— С чем это связано?

— Увеличивается силовой компонент, я бы сказал. Даже девушки сейчас начали использовать одновременный бесшажный ход. Вырос общий уровень готовности. Тереза Йохауг задала в этом отношении определённый тренд.

— Опередили меня с вопросом. Я правильно понимаю, что на Йохауг сейчас многие смотрят не как на недосягаемого лыжного монстра, а как на ролевую модель?

— Именно так. Точно такой же тренд сейчас задаёт в мужских лыжах Александр Большунов. В части выносливости, тренировочных объёмов. Уверен, что не только наши спортсмены, но и наши соперники из других стран начнут делать определенные выводы и вносить корректировки в собственную работу, ориентируясь на то, что делает Саша. Лыжным гонкам такое только на пользу.

— А не возникает ли протеста со стороны девушек, когда из них пытаются сделать людей, состоящих из одних мышц?

— Если у человека возникает подобный внутренний протест, ты никогда его не переубедишь, какие бы аргументы не использовал. А значит, работа тренера теряет всякий смысл. Понятно, что силовая работа зачастую связана с некоторой потерей женственности — в том плане, как это понимают далёкие от спорта люди, но, например, моя жена Таня, наоборот, говорит, что ей нравится Йохауг, нравится, как норвежка выглядит внешне. То есть, для нее она некий эталон не только в спорте, но и в обычной жизни тоже импонирует.

— То есть, с Таней проблем в работе у вас вообще не возникает?

— Она — это та спортсменка, которую в тренировочном процессе нужно останавливать, а не подгонять. Все три года, что мы вместе работаем, моей задачей было не заставить ее тренироваться, а научить делать это правильно. Научить прислушиваться к своему организму во время тренировок, во время соревнований. Хотя на соревнованиях иногда всё ещё не получается это делать.

— Тот уровень результатов, на который Татьяна вышла после рождения ребёнка, многих сильно удивил. А что чувствовали вы?

— Знал, что она в этом году будет, как минимум, не слабее, чем была раньше. Летом мы проводили тестирование, и я тогда уже обратил внимание на то, что показатели у Татьяны очень высокие. Сильно вырос уровень анаэробных возможностей, даже МПК. Таких показателей на своей памяти я не видел ни у кого. Тем не менее испытывал определенные опасения. Таня потеряла после родов семь килограммов, а такое, как правило, сказывается на силовых качествах. Прежде всего на способности человека бегать спринт. Но мои опасения не оправдались. Татьяна стала бегать даже лучше: научилась лучше держать скорость, добавилась выносливость. В том, что она добавит в дистанциях, я был уверен с самого начала, но не ожидал, что будет такой резкий скачок.

— На какой уровень результатов настраивали Татьяну на ее дебютном кубковом этапе в Руке?

— Думал, что мы будем бороться за «двадцатку» сильнейших. Даже задачу такую ставил: на этапах Кубка мира в «двадцатку» попадать. А Таня стала четвёртой в индивидуальной конке классикой и заняла второе место в гонке преследования. Естественно, мы планировали показать на первом этапе Кубка мира максимально высокий результат, поскольку он является основным для начала зимы. Если хорошо пробежишь, становится психологически легче входить в сезон. Но тренировочные объемы мы целенаправленно не убирали — даже в декабре они были очень высокими.

— «Тур де Ски» вы тоже проводили под нагрузкой?

— Хотел, честно говоря, немножко Таню подразгрузить, но с ней это, как правило, не удается. Скажешь кататься два часа, она катается 2.20. Но, в принципе, сейчас в этом ничего страшного нет. Определенный уровень стабильности она показывает уже сейчас. Где-то чуть лучше, где-то чуть хуже, где-то повезло, где-то тактически ошиблась, вот, допустим, как в масс-старте классикой в Валь-Мюстайре. Мы переложили мазь держания — об этом попросила Таня, и это, конечно же, сказалось на скольжении.

— Причина не слишком высокого результата заключалась в этом?

— Не только. Слишком много было лишней суеты на первых двух кругах. Таня Била по пяткам, по лыжам впереди идущей спортсменки, нервничала, дергалась, что другие лыжни идут быстрее, чем та, в которой идет она сама. Плюс еще Андерсон, которая шла впереди, но отстала от группы. А переложиться в группу уже не было сил. При том, что Таня добавила и уровень «топ-10», наверное, сможет держать в любом состоянии, я бы не стал раньше времени вешать на неё ярлык спортсмена, которому всё по зубам.

— Отсутствие норвежек — потеря?

— Не сказал бы, что великая. Есть шведская команда, которая как минимум, не слабее. Да и потом у норвежцев я бы отметил, наверное, только Йохауг и Хейди Венк. Все остальные они все-таки не настолько высокого уровня. Максимум «топ-10» на Кубке мира, при хорошем стечении обстоятельств.

— Отказ от первой половины сезона действительно может дать спортсмену возможность лучше подготовиться к чемпионату мира, как сказал об этом Йоханнес Клебо?

— Думаю, это больше лукавство. Надо просто понимать, что решение не участвовать в этапах Кубка мира и «Тур де Ски» было принято не какими-то там органами здравоохранения, а непосредственно лыжной федерацией Норвегии. И, так как все спортсмены очень сильно зависят от федерации в финансовом плане, им ничего не остаётся, как давать такие комментарии

— Когда спортсмен по независящим от него причинам вдруг оказывается без соревнований, насколько сильно это нарушает его внутреннюю готовность?

— Ну вот смотрите: у тех же норвежцев есть не только лидеры, которые уже много чего повыигрывали, но и совсем молодые спортсмены. Например, Харальд Амундсен 1998-го года рождения, который в начале декабря выиграл индивидуальную коньковую гонку на этапе Кубка Норвегии в Лиллехаммере. Он реальный претендент на «топ-6» на этапах Кубка мира, вполне способен бороться за подиум. Лишиться подобной возможности для такого спортсмена — все равно, что быть отстранённым от Олимпиады или чемпионата мира. Естественнол, это сильно бьёт по психике. Хотя для тех же Клэбо или Иверсена Кубок мира – это всего лишь рядовой старт.

— А если рассуждать с точки зрения не психологии, а методики?

— Методически пропуск запланированных стартов тоже рушит подготовку, причём сильно. Потому что спортсмен может переступить свой лимит, выйти за границы собственных возможностей только на соревнованиях определённого уровня. Даже не национального, а мирового. Особенно это касается лидеров. Думаю, что Саша Большунов выиграет от отказа норвежцев куда больше, чем они сами. В том плане, что они сидят дома, он же бегает на Кубке мира, на «Тур де Ски» и через серьёзные старты выходит на пик формы. По-другому максимума не достичь. По крайней мере, в лыжных гонках.

— Большунов сейчас стал безоговорочным лидером, но, при этом, у нас есть Сергей Устюгов, достаточно тяжело преодолевающий полосу собственных неудач. У вас есть объяснение, что происходит с этим спортсменом, и насколько реально увидеть на лыжне прежнего Устюгова?

— Кто бы что сейчас ни говорил о здоровье Сергея, все его проблемы на мой взгляд — это психология. Череда факторов, которые сказались на него в последние два-три года: недопуск к Олимпиаде, какие-то травмы, которые случаются не только у него одного. У Большунова тоже бывают ситуации, когда приходится жертвовать тренировочным процессом, восстанавливаться. Просто он, в отличие от Сергея, не так сильно всё это переживает, не акцентирует на этом внимание.

— Иначе говоря, всё упирается в вопрос стрессоустойсивости?

— Да. Можно ли это как-то изменить – конечно же, можно. Но это зависит уже непосредственно от спортсмена, от его личной готовности что-то менять. Подготовка Сергея долгое время складывалась таким образом, что его постоянно уговаривали что-то делать. Сережа, не надо ехать домой, надо остаться в Европе, надо обратиться вот к этому специалисту... А он постоянно сопротивлялся. И всё чаще и чаще поступал так, как хочет сам. То же самое было этим летом, когда Сергея уговаривали приехать на сбор и начать тренироваться вместе со всеми, а он решил июнь-июль провести у себя дома в Междуреченске рядом с семьей и дочкой.

Не думаю, что Устюгова за это надо осуждать. Все-таки если спортсмен такого уровня принимает какое-то решение, значит, у него есть определенные аргументы.

— Но в итоге один из сильнейших лыжников мира сидит на Урале и соревнуется непонятно где и непонятно с кем.

— Да, но это — его решение. Может быть, даже хорошо, что он именно сейчас через это проходит. Сам выстраивает себе линию в этом сезоне. Сезон еще не закончен, посмотрим, что будет дальше…

— Если бы Устюгов попросился к вам в группу, вы бы дали согласие?

— Только с согласия главного тренера, и того специалиста, который сейчас Сергея тренирует.

— Вы гораздо жестче в работе, чем Маркус Крамер, как мне кажется, потому и задала такой вопрос. Далеко не всякий спортсмен способен себя заставить прыгать выше головы. Иногда даже самым талантливым нужен хлыст.

— Я был свидетелем, когда Сергей доводил себя в тренировках до такого состояния, что просто падал. То есть, он как раз образец спортсмена, способного довести себя в тренировках и соревнованиях до потери памяти. А это может далеко не каждый спортсмен. Чего стоил один только финиш в Валь-ди-Фьемме, когда на финише Устюгов упал чуть ли не в обморок. И это было не какое-то наигранное падение, а я чётко видел, что человек полностью выжал себя на дистанции.

— В чём же тогда проблема?

— В дисциплине. Не в том смысле, что поздно спать не ложиться, а в тренировочном режиме. Надо провести развивающую или откаточную тренировку, значит, это должна быть именно развивающая или откаточная работа. Если надо после серии выступлений остаться в Европе для лучшего восстановления, значит, нужно остаться. Сергей в этом плане слишком свободолюбивый человек, который может где-то руководствоваться эмоциями, а не здравым смыслом. И вот это как раз вопрос дисциплины.

— В какой степени ваши личные тренировочные планы были нарушены в этом сезоне ковидом?

— На моей группе ковид вообще никак не сказался. Все тренировочные мероприятия прошли, как было запланировано, все российские старты, начиная с летнего первенства и заканчивая Красногорской гонкой, тоже были проведены. Некоторые спортсмены переболели, но в лёгкой форме. Я бы не стал драматизировать связанную с этим ситуацию. Понятно, что надо всячески избегать вероятности заразиться и заболеть. Но это не приговор, как мне кажется. Особенно если правильно и вовремя лечиться.

— В свое время вас сильно критиковали за то, что вы работаете тренером, не имея профильного образования. За два года в этом что-то изменилось?

— Сейчас как раз собираюсь защищать диплом. После чего моя тренерская позиция получит официальный статус.

— Учеба в университете что-то дала вам в плане знаний? Или была нужна только для того, чтобы иметь соответствующий документ?

— Что-то, безусловно, она добавила. Я приезжал на сессии, старался извлечь из учебного процесса максимум знаний по тем предметам, которые имеют непосредственное отношение к методике тренировок, к физиологии, всем базовым спортивным направлениям. Хотя опыт работы с тем жде Крамером дал мне гораздо больше. Проблема спортивного образования заключается в том, что оно менее эффективно, чем опыт практической работы, участие в тренерских семинарах, слушании современных лекций на тему той же физиологии спорта. В таких мероприятиях я всегда участвую, как слушатель, даже сам выступал с лекциями. Помимо этого много общаюсь с Андреем Крючковым (специалист Центра спортивной подготовки, тренер Антона Шипулина — RT). Он читает все статьи, которые выходят на иностранным языке, переводит, анализирует. То есть человек непосредственно пытается быть на передовой всей мировой спортивной науки.

— Вы, как и в своё время Крючков, сейчас работаете в биатлоне — с Каримом Халили. У вас есть объяснение, почему этому спортсмену не удается показывать те результаты, которых от него ждут?

— Болельщики всегда ждут большего, тем более что биатлон у нас очень популярен. Когда Карим в прошлом году появился и о нём заговорили, как о новом Шипулине, я не был настолько оптимистичен. Если посмотреть аналитику прошлого года, Карим не быстрейшим даже среди спортсменов второго состава на Кубке IBU. Отобрался на Кубок мира лишь за счет своей стабильности. На Кубке мира прошёл два этапа в Оберхофе и Рупольдинге без попадания в пасьют. Уже ближе к марту занял 25-е место в гонке преследования на этапе в Контиолахти, а до этого неплохо проявил себя в эстафете в Нове Место. И всё равно не было никаких предпосылок к тому, что в этом сезоне он станет лидером. Когда его вызвали на Кубок мира, у меня немножко даже тревога появилась. Я, например, категорически не хотел, чтобы Карим бежал первый этап. Но там некого было больше ставить.

— В олимпийском сезоне вы планируете продолжать работу с Халили?

— Если Карим в следующем году будет включен в состав сборной, я буду настоятельно рекомендовать ему тренироваться с Каминским. Мы с Юрием Михайловичем постоянно общаемся, я хорошо знаю его методы и уверен, что Кариму они подойдут. Не говоря уже о том, что спортсмену, особенно в биатлоне, лучше тренироваться с командой. Чтобы были постоянные спарринги, в том числе на стрелковых тренировках. А кроме того, работать в команде психологически проще. Когда ты тренируешься отдельно, ты как бы противопоставляешь себя остальным. Это в определённой степени добавляет ответственности. Особенно — если ты не лидер.