Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

СБР давно превратился в организацию, которая существует ради себя и живёт в отрыве от регионов, заявил в интервью RT двукратный олимпийский чемпион Дмитрий Васильев. По его мнению, действующий глава федерации Виктор Майгуров руководит по принципу «короля играет свита». Специалист подчеркнул, что платить спортсменам за победу на внутренних соревнованиях по 250 тыс. рублей недальновидно, рассказал, как помогал Максиму Цветкову перед Олимпийскими играми, и высказался о назначении Артёма Истомина старшим тренером женской сборной России.

— Прочитала несколько ваших высказываний по итогам выборов президента СБР и, признаться, запуталась. Вы занимаете довольно критическую позицию по отношению к действующему руководству, но при этом постоянно подчёркиваете свою независимость, нейтральность и нежелание работать в российском Союзе биатлонистов в каком бы то ни было качестве. С такой позицией не всё ли вам равно, что там происходит?

— Мне не всё равно хотя бы по той причине, что мы готовим и поставляем кадры для СБР.

— В каком смысле готовите кадры?

— В прямом. Я не только руковожу в Санкт-Петербурге федерацией биатлона, но более десяти лет возглавляю в городе школу олимпийского резерва, занимаюсь практической работой. Три года назад, например, к нам пришёл Максим Цветков. У него была пауза в карьере, надо было серьёзно поправлять здоровье и, когда парень захотел вернуться в спорт, он оказался никому не нужен — никто вообще брать его не хотел. Я взял. Санкт-Петербург вложил в Цветкова серьёзные ресурсы, я сам ходил по инстанциям, убеждал людей в том, что этот спортсмен ещё способен показать себя в сборной и на Играх в Пекине. Так, собственно, и получилось. Максим на протяжении двух лет ездил по сборам с нашими ребятами, наравне со всеми работал безо всяких скидок на собственные титулы, за это ему, кстати, респект полный. На чемпионате страны он попал в сборную, стал готовиться с Сергеем Башкировым, с которым работал в Питере ещё до того, как Сергея привлекли в национальную команду.

При этом Максима не хотели брать даже на Кубок IBU. У нас ведь из года в год как получается: очень многие спортсмены готовятся к отбору, набирают форму к концу ноября, а потом приезжают на кубок мира или кубок IBU, и становится понятно, что там они уже далеко не так хороши. Цветков целенаправленно к отборам не готовился, соответственно, никуда не попал — в начале олимпийского сезона ему пришлось выступать на этапах кубка России. Иначе говоря, его никто не рассматривал всерьёз. Я стучался тогда во все двери: убеждал, что команде позарез нужен надёжный эстафетчик, и как раз Максим идеален в этом качестве. Мне же в ответ твердили про мифический спортивный принцип.

— Получается, Цветкову просто повезло?

— Да, причём дважды. Сначала на кубке IBU довольно серьёзно заболел Никита Поршнев, и на австрийский этап в Обертиллиах потребовалась замена. Нам тогда удалось срочно отправить Макса в горы, я сам занимался оформлением оружия, сам вёз винтовку, и это была целая эпопея, поскольку из-за ковида всё было предельно ужесточено. В итоге Цветков в индивидуальной гонке стал вторым, в спринте — третьим, а в смешанной эстафете стартовал на заключительном этапе и показал лучшее время. Потом случилась история с Эдуардом Латыповым, у которого на этапе Кубка мира в Оберхофе обнаружили ковид, и Макса тоже вызвали на замену. Свой первый этап в смешанной эстафете он прошёл лидером наравне с Тарьеем Бё, спустя неделю в Рупольдинге его поставили в эстафете финишёром, и мы выиграли 7 секунд у немцев. В личных гонках на том этапе Макс тоже был одним из лучших в команде, благодаря чему его и взяли на Олимпиаду.

Я так подробно об этом говорю, потому что результат Цветкова не на пустом месте строился — в него было вложено очень много сил и средств. Мы ведь ни у кого не просили денег, никогда вообще не поднимали вопросы о затратах. Но было печально, что СБР не посчитал нужным хотя бы чисто по-человечески сказать спасибо тем людям, кто принимал участие в подготовке спортсмена. Отношение со стороны регионов строится ведь именно на таких мелочах, а не на фразах, типа: «Посмотрите, как у нас в СБР всё хорошо, сколько мы медалей завоевали». Люди хотят понимать, что их труд заметили, оценили, нашли возможность сказать какие-то хорошие слова.

— Отстаивая своё мнение по Цветкову, по другим вопросам, вы пытались напрямую контактировать с главой СБР Виктором Майгуровым?

— Конечно. Более того, мы много лет дружим и мне казалось, что понимаем друг друга. Но дело-то не в Майгурове. Сейчас мы имеем ситуацию, как в известной поговорке: «Короля играет свита». Именно свита определяет политику федерации по очень многим вопросам, да и вся руководящая система устроена таким образом, что какие-то здравые решения в ней просто растворяются. По факту СБР давно превратился в организацию, которая живёт сама по себе, для себя и ради себя, в отрыве от регионов. Как раз это меня и не устраивает. На местах ведь копится куча вопросов и проблем. Нужно встречаться с губернаторами, со спортивными руководителями, кого-то в чём-то убеждать, кому-то помогать.

— На чём основана ваша уверенность в том, что нынешнее руководство СБР подобной работой не занимается?

— Возможно, в каких-то регионах эта работа ведётся, не могу категорично утверждать, что это не так. Но мы же встречаемся с людьми, общаемся, делимся какими-то проблемами. В том же Красноярске были случаи, когда вопросы не решались годами. Я не говорю, что это легко, но люди должны видеть, что руководящий орган отрасли постоянно этими вопросами занимается.

— С учётом того, что Майгуров занимает пост президента СБР чуть более двух лет, мне кажется не совсем справедливым требовать от него решения всех проблем сразу.

— Согласен. Но насколько знаю, решением многих финансовых вопросов занимался Алексей Нуждов.

— Но разве не логично воспринимать руководящее ядро федерации, как команду, делающую общее дело? Лично мне, например, было странно наблюдать за тем, как между президентом СБР Майгуровым и вице-президентом — Нуждовым стал публично разгораться предвыборный скандал.

— Я бы не стал называть это скандалом. Несогласие в позициях — да. Я, например, не был согласен с тем, что голосование должно быть открытым. Ни для кого ведь не секрет, что накануне выборов по регионам был разослан формуляр с рекомендацией голосовать за действующего президента. На мой взгляд, это некрасиво. Так не должно быть.

— На вашем веку сменилось уже несколько президентов СБР. Кто из них в вашем понимании был наиболее близок к идеалу?

— Я, возможно, рассуждаю какими-то устаревшими категориями, но, на мой взгляд, руководитель должен быть прежде всего харизматичен. Ему должны верить, за ним идти. Наиболее близок к этому был Михаил Прохоров. Как бы его ни ругали сейчас за какие-то ошибки, при нём начала работать чётко выстроенная система. Сейчас, например, много говорится о том, что СБР продолжает развивать программу по развитию регионов, которую запустил Прохоров, но у меня возникает вопрос: где эта программа и как именно она работает? Почему с ней нельзя ознакомиться на сайте СБР? Ещё раз повторю: возможно, точечно усилиями СБР что-то делается, но я бы хотел увидеть системный подход, чёткий план действий. У нас же совершенно невозможно понять, кто чем занимается и за что отвечает. Всё как-то течёт, и слава богу.

— На чём основывается ваша уверенность в том, что всё, что вы хотите видеть в организации работы СБР, способен обеспечить российскому биатлону Нуждов?

— У меня нет такой уверенности. Но мне представляется определённым плюсом тот факт, что Нуждов — человек системы и способен выстроить весь функционал, чётко определить, кто и за что должен отвечать. В простонародье это называется должностной инструкцией. Плюс — Нуждов подкрепил свои намерения определёнными финансовыми вливаниями. Достаточно сказать, что благодаря ему со дня на день будет подписан трехлетний контракт с компанией Paribet, по которому на биатлон будет ежегодно отчисляться по 150 миллионов. Треть этой суммы будет расходиться по регионам. Всё это было озвучено в предвыборной программе, и мне это понравилось. Я мог бы вообще никак не высказывать свою точку зрения, но поскольку культивирую биатлон в регионе, мне не безразлично, что происходит в виде спорта в целом и в СБР.

— Вы считаете здравым платить атлетам по четверть миллиона рублей за победу на внутренних соревнованиях?

— Нет, считаю, что этого делать не следует. Как вариант, я бы предложил выплачивать половину этой суммы, как призовые спортсмену и тренеру, а вторую половину направил бы на допинг контроль, причём проводил бы его на каждом старте.

— Вы настолько не доверяете российским спортсменам и тренерам?

— Вообще не доверяю. Когда речь заходит о больших деньгах, некоторым людям становится плевать на всё остальное: на престиж государства, на репутацию клуба, но собственную репутацию. При этом я совершенно не согласен с тем, что допинг в России — это системное явление. Он всегда был «точечным». Просто, когда попадается кто-то один, он подставляет всех подряд. Поэтому и должен быть тотальный контроль.

— Почему вы постоянно самоустраняетесь от любых предложений в каком-то качестве войти в СБР, вплоть до того, чтобы выставить свою кандидатуру на пост президента, и более активно включиться в работу?

— Есть несколько причин. У меня большое биатлонное хозяйство в Питере, мы много строим. Иначе говоря, я взял на себя определённые обязательства, которые обязан выполнить. Что такое работать в руководстве СБР? Это прежде всего означает необходимость переезжать в Москву. Создать что-то серьёзное, работая в удаленном режиме, не получится. Поэтому пришлось сделать выбор.

— Но ведь был период, когда вы выражали готовность работать в одной связке с Майгуровым?

— Был. Просто потом ситуация изменилась. Не хочу раскрывать подробности каких-то ситуаций, но я, например, совершенно не согласен с нынешней политикой СБР в отношении тренерского штаба. Категорически не согласен.

— Неужели вам не кажется плюсом то, что в сборной в кои-то веки появилась свежая тренерская кровь, свежие идеи? Ведь до этого, если называть вещи своими именами, было какое-то непрерывное хождение по кругу одних и тех же специалистов, ни один из которых толком ничего не добился.

— Есть ведь и другая сторона. Возьмём того же Артёма Истомина. Молодой мальчик, которому нет и 30-ти и которого взяли по объявлению.

— Великому Александру Привалову было немногим за 30, когда он принял сборную в 1966-м.

— Это совершенно разные вещи. Привалов был выдающимся спортсменом, прошёл в биатлоне очень большой путь. Истомин пришёл в команду в 21 год из науки — его привлёк к аналитической работе со сборной Анатолий Хованцев. Потом Артём год работал с Юрием Каминским с мужской командой. И ни с того ни с сего его назначают старшим тренером женской сборной. Где логика? Я не вижу её вообще. Не говоря уже о том, что женщины в спорте — это вообще отдельная история.

— Какая же?

— Женщины в спорте — это катастрофа для любого тренера. К ним нужен совершенно особый подход. Я не слишком разделяю тренерские методы Николая Карполя в волейболе или Евгения Трефилова в гандболе, но при этом понимаю, что женский тренер должен быть именно таким: сильным, харизматичным и авторитарным. Иначе он просто не справится. У Истомина же никогда в жизни не было подобной практики. Может быть он реально суперталантлив, но как можно успешно работать на таком уровне, не имея опыта, я не понимаю.

— С вашей точки зрения было бы разумнее назначить специалиста типа Валерия Польховского?

— Нет, так я не считаю. Прежде чем говорить о персоналиях, хорошо бы изменить саму структуру сборной. Мы многие годы тщетно пытаемся понять, почему, побеждая по юношам и юниорам, проваливаемся на взрослом уровне. А проблема в том, что нет единой системы подготовки резерва и его связи с основной сборной. Тренеров, работающих на нижнем уровне, интересует только одно: чтобы спортсмен как можно быстрее добился определённого результата. Соответственно идёт форсирование подготовки. Что будет с человеком потом — неважно, потому что за будущие результаты тренер уже не получает никаких преференций. Поэтому я считаю, что должна быть выстроена единая вертикаль, которую начиная с юниорского и юношеского состава полностью контролирует старший тренер. Только в этом случае можно быть уверенным в том, что мы получим планомерную подготовку спортсменов на всех уровнях и планомерное поступление кадров в основной состав. Будет преемственность.

— В случае избрания Нуждова на пост президента СБР, руководство всем процессом в качестве главного тренера будет поручено Юрию Каминскому. Согласны с этим?

— Мне кажется, в той схеме, что предлагаю я, позиция главного тренера не нужна в принципе – она просто избыточна, не имеет никакого смысла. Каминский, безусловно, должен остаться в сборной — он прекрасный специалист, идеальный функциональщик. Другой вопрос, что старшим тренером команды в моём понимании должен всё-таки быть человек с психологией биатлониста, а не лыжника.

— В чём разница?

— Для лыжника в любой ситуации первостепенна функциональная часть. Он не знает, что такое стрельба, и по чужим рассказам это не так просто понять. Как не понять и психологию спортсмена на огневом рубеже. Яркий пример – Эдуард Латыпов на последнем этапе эстафеты на Олимпийских играх. У Эдика перед ОИ уже ведь наблюдались проблемы со стрельбой в эстафете— это было отчётливо видно на этапе Кубка мира в Антерсельве, где Латыпов стартовал как раз на четвёртом этапе и заработал штрафной круг. Когда такие вещи происходят, это становится первым звоночком, что в стрелковом компоненте человек начинает чувствовать себя не слишком уверено.

— Майгуров в недавнем интервью тоже признал, что выставлять Латыпова на заключительный этап стало тренерской ошибкой.

— Ну вот видите. Для биатлониста это совершенно очевидная вещь. Поэтому я абсолютно уверен: если бы решающий голос был у тренера-биатлониста, на последнем этапе стартовал бы либо Саша Логинов — он был на хорошем ходу в тот период, либо Цветков. И мы имели бы совершенно иной результат.