Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Чемпион мира 2017 года по биатлону Антон Бабиков заявил, что у него нет мечты выиграть Олимпиаду. В интервью RT он признался, что жизненные ценности, не связанные со спортом, для него играют более важную роль, нежели победы на соревнованиях. Вернувшийся в сборную России биатлонист также рассказал об особенностях работы с тренером Юрием Каминским, объяснил, в чём заключается феномен Александра Логинова, и ответил на вопрос, боится ли он лишиться золота в эстафете из-за дисквалификации партнёра.

Прошлый сезон Антон Бабиков заканчивал не имея ни малейшего представления о будущем: конфликт с руководством команды повлек за собой фактически полное отстранение спортсмена от сборной. Предсезонные тесты показали: Антон снова один из уверенных лидеров команды.

— Контрольные соревнования мужской сборной должны были пройти в Тюмени, но были перенесены в Ханты-Мансийск. Нервотрепки это не добавило?

— Скорее, наоборот. Тренеры вполне логично решили разъединить группы, в связи с непростой ситуацией, а что касается трассы, та, что в Ханты-Мансийске нравится мне больше. Здесь более сложный рельеф был уже полностью подготовлен к боевым условиям. В Тюмени всё-таки теплее.

— Старший тренер мужской сборной Юрий Каминский сказал, что октябрь у биатлонистов — самый загруженный месяц. Согласны?

— М-м-м... Пытаюсь сообразить: а незагруженные месяцы у нас бывают? Хотя в целом Каминский прав: в октябре возрастают не столько физические нагрузки, сколько тяжесть для головы. Плюс нужно перенести все летние наработки на лыжи, а это достаточно большой объем работы.

— То есть, та ещё каторга?

— Не сказал бы так. Все эти проблемы перекрываются удовольствием от того, что наконец-то работаешь на лыжах. То есть над тем компонентом подготовки, который уже не придётся корректировать. На тех же роллерах бывают какие-то свои особенности.

— Вы хоть в какой-то степени опасались контрольных тестов?

— Не знаю даже, правильно ли употреблять здесь слово, «опасался». Скорее, понимал важность. При этом был в достаточной степени уверен в себе: по тренировкам было видно, что все идёт хорошо. На контрольных стартах оставалось только подтвердить определённый уровень.

— Что заставило вас, человека с достаточно непростой биатлонной судьбой, поверить тренеру, не имеющему никакого опыта работы в вашем виде спорта? Я говорю про Каминского.

— Я могу, на самом деле, долго рассуждать о доверии тренеру. Но вот в данном случае рассуждать не нужно. Нужно просто стремиться видеть плюсы, скажем, в том, как готовится наша лыжная команда. Почему у них так много людей показывают достойный хороший результат, а у нас неизменная проблема с ходом? В Каминском меня сильно подкупает то, что, несмотря на все свои регалии и заслуги, в нем виден настолько пытливый ум, словно он только что закончил университет, и жаждет максимально реализовать все свои знания на практике. Важно, что мы, спортсмены, хорошо видим: у Каминского очень хорошо налажен диалог с другими тренерами. Они постоянно что-то обсуждают и очень хорошо дополняют друг друга.

— В такой ситуации людям действительно начинаешь верить.

— Именно. А кроме того, когда нам прислали план, составленный Каминским на первый сбор, мы сразу увидели, что в нём заложен настрой на очень серьезную работу. Потом это всё только подкреплялось.

— Каминский в отношении работы — диктатор?

— Он прежде всего заинтересован в том, чтобы понять спортсменов. Понять, над чем именно тебе нужно работать, где и что слегка изменить. То есть, это такой очень тонкий индивидуальный подход. Если говорить чисто о моих ощущениях, год назад, например, как бы хорошо я себя ни чувствовал, не мог выиграть у Эдика Латыпова. Он, считаю, один из самых талантливых и сильных молодых российских биатлонистов, как физически, так и функционально. И уже в прошлом году был очень силен. Сейчас я понимаю: есть гонки, где я вполне могу с Латыповым бороться.

— В одном из ваших интервью я прочитала фразу, смысл которой заключался в том, что вы, как и целый ряд других атлетов — не Александр Логинов. Могли бы объяснить, в чём для вас заключается феномен этого биатлониста?

— Саша — очень одаренный от природы спортсмен. У него сильные мышцы, высокая функциональная способность. Но главное он каким-то невероятным образом чувствует, что ему нужно сделать, а чего делать не нужно вообще. В биатлоне есть множество многоопытных спортсменов, которые на вопрос, как лучше подводиться к стартам, ответят: «Как тренер скажет, так и буду подводиться». От Логинова я такого вопроса не слышал никогда. Он абсолютно уверен в правильности своей подготовки, а главное, доказал, что всё это работает. Достаточно взглянуть на итог его выступлений в двух последних чемпионатах мира, к которым он готовился не вместе с командой. Даже находясь в расположении сборной, он находил возможность точечно изменять тренировки, адаптировать предложенную нагрузку под себя. Эти изменения давали ему возможность полностью реализовать себя на главном старте.

— Возвращаясь год назад с Кубка Мира, вы сказали, что намерены до последнего цепляться за шанс отобраться на чемпионат Европы. Но не получилось. Сезон, который прошел фактически без соревнований, — это большой минус для спортсмена?

— Знаете, пока мы не столкнёмся с чем-то, ещё более мощным, нам кажется, что это действительно очень большой минус. А потом, грубо говоря, случается пандемия, и ты сталкиваешься с тем, что подсознательно боишься выйти из комнаты, лишний раз задеть дверную ручку, боишься людей и начинаешь понимать, что всё, что было «до», это цветочки...
С другой стороны, я не думаю о пандемии в каком-то негативном ключе. Замечательный декабрь провёл дома с женой и дочкой, которых безумно люблю. И был очень счастлив этому времени.

— Поздравляю вас, кстати, с рождением дочери.

— Спасибо. Должен сказать, что стало ужасно тяжело уезжать из дома. Надеюсь, расставания будут оправданными, и жена и ребенок меня простят, за то что я такой папаша, который всё время далеко.

— В связи с пандемией вам, похоже, предстоит провести значительную часть сезона в абсолютной изоляции от привычного мира. Это вызывает дискомфорт в ощущениях?

— Пока никто толком не знает, как всё будет происходить. В принципе, мы всегда были достаточно изолированы когда находились на крупных соревнованиях. Даже на сборах из комнат выходим не очень часто. Некоторые люди, знаю, думают, что у спотсменов между тренировками полно свободного времени. На самом деле это банальный и, наверное, не слишком интересный образ жизни: пришел с тренировки, пообедал, лег на кровать. Встал — ушел на тренировку. Это журналистам надо ломать голову как работать, когда нет привычных пресс-конференций, или иного общения. Нам значительно проще: отбежал гонку, переоделся, ушел отдыхать и восстанавливаться.

— При этом никто не возьмется сказать, состоятся ли через полтора года Игры в Пекине и если да, какое место в них будет отведено России. В связи с этим вопрос: в чем для вас сейчас заключается смысл спорта?

— Не могу ответить однозначно. Я был очень близок к тому, чтобы вообще закончить бегать, но благодаря близким понял, что они реально испытывают гордость, видя, что я не сдаюсь, что стараюсь чего-то достичь. Это, во-первых. А во-вторых, произошла смена тренеров. И это, как мне кажется, побудило весь наш коллектив с удвоенной силой сосредоточиться на спорте, тренироваться, биться и верить во что-то лучшее. Нет никаких скандалов, недопониманий, каких-то ненужных дрязг.

— То, что в прошлом году вы фактически выпали из сборной, как-то сказалось на возможности получать экипировку, лыжи?

— Лыжи я получить успел, это не связано с тем, выпадаешь ты из основного состава, или нет. Куда важнее, чтобы повезло получить счастливую пару.

— У вас такая счастливая пара есть?

— Увы... Но я стараюсь ее найти.

— А как обстоят дела со стрельбой?

— У меня уже сложилось понимание ошибок и понимание того, как их не совершать их. В этом году мы очень сильно прибавили в количестве стрелковой работы. В тренаже, то есть, в работе в холостую, в объеме настрела. Всё это положительно сказалось на средней тренировочной статистике.

— Насколько часты в биатлоне ситуации, когда у человека прекрасная стрелковая статистика в тренировках, но в крупных соревнованиях он выходит на рубеж и стреляет непредсказуемо?

— Такое в нашем виде спорта не редкость. Как и обратный вариант: статистика у человека очень плохая, а на крупных соревнованиях он собирается и стреляет так, как нужно. Тот же Эберхард постоянно испытывал проблемы со стрельбой, но были старты, когда он выдавал потрясающие гонки. Или, допустим, Бенедикт Долль, в исполнении которого не так часто видели потрясающую стрельбу. А на том же чемпионате мира в Хохфильцене он стартовал в спринте одним из последних, и собрался так, что стал чемпионом. До сих пор иногда вспоминаю ту гонку.

— Вы в своем кругу как-то обсуждали ситуацию с дисквалификацией Евгения Устюгова?

— Мы стараемся по возможности держаться в стороне от всех этих новостей. Иногда даже кажется, что это какая-то глупая шутка. Когда я сам только начинал бегать, помню, уже тогда тренеры говорили, что Устюгов — это своего рода природный феномен. У него от природы высокий гемоглобин. Прекрасно помню интервью Мартена Фуркада, где он говорит то же самое о себе: мол, у него измененный ген. В большом спорте достаточно часто встречаются уникальные атлеты, у которых в организме что-то вроде как сломано, является аномалией, но это помогает им быть очень сильными в профессии. Я видел, как бегает Устюгов, как прекрасно он всегда стрелял. А ведь стрельба — это не то занятие, на которое можно повлиять фармакологией. Не знаю, честно говоря, что можно обсуждать, когда нет никаких фактов, подтверждающих что человек вёл себя, как обманщик.

— Теоретически на месте Устюгова может оказаться любой из вашей «золотой» четверки чемпионата мира-2017.

— Я думал об этом, да. Может быть, это неправильно, но у меня с некоторых пор нет мечты выиграть Олимпиаду. Точно так же я не бью себя в грудь, вспоминая о чемпионате мира, где был в составе чемпионской эстафеты. Для меня всё это —приятные моменты жизни, не более того. В жизни много действительно истинных ценностей. Создать и сохранить крепкую, счастливую семью, например. Разве можно это сравнивать с вещами, которые могут пошатнуться, или вообще перестать существовать независимо от тебя? Что бы ни произошло в моей спортивной карьере, это не будет лишать мою жизнь смысла и возможности быть счастливым. И уж точно её не сломает.