Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Чемпион мира и семикратный чемпион Европы рассказал в интервью RT, чем себя занять спрортсмену, пребывающему в изоляции, поделился мыслями о том, как видит свою работу в сборной России, и признался, что не боится повторить судьбу предшественников.

— Значительная часть вашей спортивной жизни, несмотря на яркость титулов, прошла для журналистов как-то за кадром, и таким же незаметным получился уход. В какой момент вы окончательно приняли решение закончить с активными выступлениями?

— В принципе, я с самого начала прошедшего сезона понимал, что этот год скорее всего станет для меня последним. Планы были грандиозные, но с самого начала подготовки всё немножко пошло не туда. Но раз я уж начал готовиться к сезону, решил, что будет неправильно, чтобы он получился оборванным.

— Можете более подробно рассказать о планах, которые строили?

— Я планировал готовиться, не так, как делал все предыдущие годы, а с более лыжным уклоном и под руководством лыжного тренера. С Андреем Крючковым, с которым до этого работал несколько лет, я продолжал очень тесно общаться, обсуждать многие вопросы, меня интересующие, вносить какие-то корректировки в работу, но в целом обстоятельства сложились так, что подготовительный период оказался по ряду причин немного скомканным. Сами причины я бы озвучивать не хотел.

— Готовились вы, насколько помню, самостоятельно?

— Да, не с командой — тренировался большей частью один. Мои югорские спортивные руководители полностью поддержали все мои планы, за что им огромное спасибо. Были выделены средства, никто не вмешивался в тренировочный процесс, напротив, всячески содействовали мне в плане организации.

— Но хоть какой-то спарринг у вас имелся, как когда-то с Антоном Шипулиным?

— Предсезонка началось с того, что я поехал в Крым с командой ЦСКА под руководством Николая Панкратова. На том сборе были Юра Шопин, Петя Пащенко, Никита Сурков, Максим Цветков — то есть, собралась довольно-таки неплохая компания. Этот сбор был чисто втягивающим, без стрельбы, но поработали мы хорошо. Потом я ездил в Белоруссию вдвоем с Юрой Шопиным, потом поехал с югорской командой в Ханты-Мансийск, в Казахстан...

— В какой же момент почувствовали, что что-то идёт не так, как хотелось?

— Наверное, с первыми стартами.

— Когда осенью не удалось отобраться в основной состав национальной сборной?

— Да. Почему так получилось, я понимал: из-за болезни лето получилось немного скомканным, да и на вкатке я тоже немного приболел. Перед «Ижевской винтовкой» состояние было тоже не из лучших, но это уже были своего рода последствия недолеченных ранее простуд. Надо было уже идти до конца: как получится, так и получится. Если бы вместо тренировок я продолжал бы лечиться дальше, смысла готовиться к выступлениям уже точно бы не было. Ну и получилось, как получилось.

— Пару лет назад вы сказали в интервью: «Я постоянно куда-то отбираюсь». В этом году было такое же ощущение?

— Я пропустил первый отбор, а дальше по большому счету и вариантов-то не было.

— Потому что таким образом у нас в том году были прописаны правила отбора. Не скажу, что сильно по этому поводу переживал: уже решил, что добегаю Кубки России, выступлю в чемпионате России, настраивался на него достаточно серьезно. В тот момент я и начал всерьез задумываться о том, что уже, скорее всего, пришла пора заканчивать со спортивной карьерой.

— Когда вы официально объявили о том, что заканчиваете выступать?

— Я не объявлял об этом.

— Но ведь наверняка хотели, чтобы были какие-то торжественные проводы, какой-то заключительный публичный старт?

— Всё это планировалось сделать именно на чемпионате России в Ханты-Мансийске. Даже планы определенные строились. Но потом чемпионат отменили.

— То есть, пандемия коронавируса и принятые в связи с этим меры не позволила нормально закончить не только сезон, но и карьеру в целом?

— На самом деле я не сильно жалею, что не получилось каких-то проводов. Скорее, наверное, жалеют те, кто на этих проводах так и не побывал.

— Как долго вы вынашивали решение стать тренером? Или же просто приняли поступившее предложение?

— Когда я задумывался о том, чем заниматься после спорта, а идей на этот счет у меня имелось достаточно много, одним из направлений была как раз тренерская работа. В сборную команду я в некотором роде напросился сам. Мы как-то разговаривали с Евгением Леонидовичем Редькиным (олимпийский чемпион и чемпион мира, глава тренерского совета СБР — прим) о том, какие у меня дальнейшие планы, и не хочу ли я попробовать себя в тренерской карьере себя? Я ответил, что такие мысли у меня есть. Вот он и предложил мою кандидатуру Валерию Польховскому.

— То есть сейчас у вас есть все шансы пройти утверждение и стать одним из тренеров национальной сборной. Какие ощущения в связи с этим испытываете? Идете учить или учиться?

— В первую очередь, наверное, чтобы научить.

— Я примерно представляю себе, кто именно из спортсменов будет в составе, знаю этих ребят, поскольку бегал с ними на протяжении последних лет. Ребята и тогда за какими-то советами ко мне обращались, что-то спрашивали, то есть, доверие с их стороны есть. Я такими вещами никогда не злоупотребляю, кстати. Всегда пытаюсь сначала досконально разобраться в той или иной ситуации и уже потом дать какой-то дельный совет.

— Предполагается, что будете работать с резервом?

— Пока такие планы. Помогать старшему тренеру команды Николаю Николаевичу Князеву.

— Вас не смущает тот факт, что, начав работать, можете оказаться лишены какой бы то ни было самостоятельности?

— Думаю, в этом у нас с Николаем Николаевичем проблем не будет. Мы из одного региона, давно знаем друг-друга, работали в одной команде еще в 2011-2012-м годах, когда Николай Николаевич вошёл в сборную тренером состава «B». Другими словами, какие-то обсуждения тренировочных планов у нас случались неоднократно, и всегда мы приходили к взаимопониманию. Поэтому ситуацию «я сказал так, и будет именно так», я не допускаю в принципе.

— Наблюдая за тем, что сейчас происходит в российском биатлоне, у вас нет ощущения, что и тренеры, и спортсмены зашли в какой-то тупик, из которого нет выхода?

— Выход есть всегда. Просто в любом конфликте надо выслушивать все стороны.

— Я говорю даже не про конфликты, а про результат. Иногда впору задуматься, что наш российский биатлон кто-то проклял. Какой тренер ни приходит в команду — результата нет, какой спортсмен ни встает на старт — он перестаёт и бежать, и стрелять.

— Поскольку я никогда не был вхож в руководство командой, то не знаю всей сути сложившейся ситуации. Могу только наблюдать за происходящим со стороны, а рассуждать о чём-то даже не имеет смысла. Поэтому и жду, когда наша спортивная жизнь вернется в нормальное русло, и мы совместно придём хотя бы к какому-то итогу.

— Если бы вам предложили войти в тренерский состав основной сборной, вы согласились бы?

— Неужели не побоялись бы? Ведь даже нынешний сезон показал, что в российском биатлоне об тебя в любой момент могут вытереть ноги, перевести на тебя все стрелки и сделать чуть ли не главным виновником неудач, как это произошло с тем же Виталием Норицыным. И ты останешься ты у разбитого корыта невзирая ни на какие прежние заслуги, совершенно не понимая, за что с тобой так поступили.

— Лично я, как мне кажется, ничего не потерял бы, приняв такое решение, потому что изначально для себя решил: я иду в команду делиться знаниями. Эти знания у меня никто не отберет. Ну а если они окажутся невостребованными, это тоже опыт, хоть и довольно горький.

— Оглядываясь на вашу жизнь в спорте, не считаете, что совершили ошибку, уйдя вместе с Антоном Шипулиным на самоподготовку фактически в роль спарринг-партнера? Не стал ли тот уход причиной того, что многие планы так и остались нереализованными?

— Не уверен, что готов считать нереализованными планами свои семь золотых медалей чемпионатов Европы и эстафетное золото чемпионата мира. Плюс личная медаль на Кубке мира в индивидуальной гонке. Плюс — общий зачёт кубка IBU, хоть я никогда не планировал его выиграть. Ну да, с какими-то вещами не сложилось, но я всё равно считаю, что те годы были лучшими тренировочными годами, которые когда-либо у меня были. Позволили получить столько знаний, как должна работать команда — мне кажется, что подобный проект мало где реализовывался, когда есть три спортсмена, три тренера, и все работают на максимум.

— Лично мне кажется абсурдом, что ни Крючков, ни Андрей Гербулов никаким образом сейчас не привлечены к подготовке сильнейших биатлонистов страны.

— Мне тоже так кажется. А что поделать?

— После решения о дисквалификации Евгения Устюгова, вы, как и другие участники победной российской эстафеты, оказались лишены золотой олимпийской медали Сочи-2014. Эта печальная история завершена или будут какие-то апелляции, суды?

— Апелляция уже подготовлена, вопрос только в том, как скоро в связи с карантинной ситуацией в мире может пройти суд.

— То есть, бороться вы намерены до последнего?

— Да, конечно.

— Насколько сильным ударом стало для вас известие о лишении России эстафетной победы?

— В свете всего происходящего и постоянного давления на нашу страну, которое имело место на протяжении последних лет, я ждал подобного. Что история не закончена, и что в любой момент те или иные санкции могут коснуться каждого. То есть, психологически после отстранения, а точнее, неприглашения многих российских атлетов на Олимпиаду в Корею, я был готов к любому повороту событий. В 2018-м переживал сильно, сейчас уже, скажем так, мудрости набрался.

— Вы уже успели озадачиться планами на предстоящий сезон?

— С первого дня, как только я узнал, что выдвинуто предложение о назначении меня тренером резерва, стал готовиться к этому. Уже есть примерное понимание, как должна строиться работа, если из-за коронавируса сборы начнутся только в июле, какие будут нюансы, если не будет выездов за границу, то есть, стараюсь проработать в уме все подобные мелочи. Что спортсмен может делать дома, если у него нет доступа к тренажёрному залу или к стрельбищу.

— Как именно, кстати, биатлонист может поддерживать состояние физической и функциональной готовности, находясь в изоляции? Можно ли, условно говоря, заменить профессиональные тренажёры подручными средствами и как можно и нужно работать над стрельбой? Другими словами, что бы делали вы сами, если бы оставались действующим спортсменом?

— Со стрельбой существует множество упражнений. Если дома есть пневматика, с ней можно сделать очень много работы. Не обязательно даже стрелять, просто холостой тренаж. В плане физических упражнений, можно сделать очень много работы с собственным весом. У меня допустим, дома имеется велосипед со станком. Такой станок повесить несложно. Беговая дорожка может быть дома. То есть если захотеть, то можно найти очень много вариаций для тренировок. У тех, кто живёт в собственном доме, даже если участок всего десять соток, можно вокруг, по периметру сделать тропинку и бегать по сто метров — тоже выход из ситуации. Это гораздо лучше, чем сидеть, ничего не делая и сетуя на жизнь.

— Знаю, что близкие всех без исключения биатлонистов всегда очень ждут того момента, когда человек закончит карьеру и наконец-то перестанет отсутствовать по полгода. Подписавшись на тренерскую работу, вы фактически возвращаетесь в прежний график. Как к этому относится ваша жена, учитывая, что второму ребенку еще не исполнилось и полгода?

— У нас же все новости все узнают из интернета, поэтому и мы о моём потенциальном назначении изначально прочитали в сети. Поначалу оба сидели в лёгком шоке, не зная, что сказать друг другу.

— И что в итоге сказали?

— С одной стороны, Жене, конечно, хочется меня поддержать, раз я считаю тренерскую работу новой жизненной целью, с другой стороны, она конечно же надеялась, что я чаще буду находиться дома. Но по крайней мере, приезжая домой, мне уже не нужно будет выполнять по две тренировки в день.