|
|
|
|
|
|||
Олимпийский сезон получился для Тихонова настолько нервным и напряженным, каким ни был до этого никакой другой. Александр по-прежнему появлялся на всех международных соревнованиях, но временами становилось заметно, что личность президента российского союза биатлонистов начинает раздражать при встречах даже его коллег. То здесь, то там проскальзывало: невелика сложность командовать из-за границы. Какой, мол, Тихонов, к черту, руководитель, если не варится каждодневно в рутинных проблемах, не решает их… На самом деле природа конфликта была значительно глубже. И заключалась в том, что Тихонов – профессионал до мозга костей – требовал от спортсменов и тренеров того, на что большинство из них не было способно по определению. За десяток лет сменилось не только поколение, но менталитет спорта в целом. На смену выдающимся спортсменам, для которых любой проигрыш однозначно считался трагедией, пришли люди, в сознание которых совершенно органично вписывалось понятие «выиграть» бронзу или серебро. За время своей собственной спортивной карьеры, когда одна лишь конкуренция в советской сборной была куда выше нынешней, Тихонов успел усвоить главное: в достижении результата не бывает мелочей. Тогда этому учили особенно тщательно. Потому что понимали: любая дурацкая промашка – мокрые ноги, вовремя не снятый пропотевший костюм, неудобная или скользкая обувь - и ты запросто можешь оказаться вне игры, подхватив банальную простуду, или получив травму накануне старта. А твой тренер, соответственно, из-за единственной неудачи рисковал вообще вылететь из сборной с волчьим билетом. Однако попытки Тихонова донести хотя бы часть собственного опыта до спортсменов, частенько воспринимались со смешками. Как причуды некогда великого биатлониста, чье время давным-давно поросло мхом. Все, что касалось тренировок и выступлений, было известно великому биатлонисту досконально. Организовывая сборы в том же Рамзау, давно ставшим для биатлонистов и лыжников вторым домом, он сам беспокоился о том, чтобы на столах постоянно были мед, орехи, брусника, клюква. Сам договаривался с хозяевами о том, чтобы выбраться в местные леса – подстрелить оленя или косулю, добыть парного мяса. Делал это даже на Олимпийских играх в Италии и сам варил бульон – подкормить своих спортсменов после выматывающих гонок. Но там же, в Чезане с нескрываемой иронией было воспринято тихоновское требование, чтобы спортсмены не читали накануне старта ни книг, ни журналов и не засиживались перед компьютерами – берегли глаза от усталости. Его отказывались понимать. Зачем цепляться к спортсменам по пустякам? Это же такие мелочи… Где бы не оказывался Тихонов, окружающим было непросто привыкнуть и к тому, что любую ситуацию он был способен мгновенно оценить и мгновенно принять решение. И уж тем более не поддавалась объяснениям его звериная интуиция. На одном из этапов Кубка мира в Швеции, куда Тихонов официально приехал в качестве наблюдателя всемирного союза биатлонистов, произошел весьма показательный случай. Выходя из судейского домика, Тихонов вскользь бросил взгляд на мишени, до которых было добрых 150 метров, и непроизвольно затормозил, отметив на уровне подсознания, что что-то режет глаз. Подозвал спортивного директора IBU Венце Илиева и его помощника, олимпийского чемпиона по лыжным гонкам Владимира Смирнова. - Ребята, мишени не того размера. Илиев расхохотался: - Александр, у нас все в порядке, не переживай, тебе просто показалось. Тихонов начал заводиться. - Как первый вице-президент IBU я официально прошу вас убедиться, что размер мишеней соответствует стандарту. И доложить. С этими словами он повернулся обратно к судейскому домику, успев услышать, как Смирнов бросил ему в спину: - Дожили биатлонисты… Нам, лыжникам, приходится их учить. Сказано же - нормальные мишени, двадцать раз проверено! Спустя несколько минут Илиев подошел к Тихонову вновь. На нем не было лица: мишени оказались на полсантиметра меньше положенного. За год до Игр в Турине биатлонистам предоставилась возможность опробовать в ходе этапа Кубка мира олимпийскую трассу в Чезане. Я была там же – почти в одни сроки с биатлоном проводились турниры по бобслею и лыжам. В один из дней, пробираясь на машине к стадиону и пропустив в густом снегопаде нужный поворот, въехала в старую, крохотную, почти нежилого вида деревушку. От нее до стадиона было метров пятьсот. Напрямик – так и того меньше. Сделав пару-тройку фотографий (уж больно экзотично выглядели на снегу потемневшие от времени альпийские постройки), я вернулась к месту проведения соревнований кружным путем. Какова же была степень моего удивления, когда неделю спустя на чемпионат Европы по фигурному катанию в Турине я случайно встретила Тихонова и услышала от него: - Ты даже не представляешь, какое роскошное место я присмотрел! Еще прошлым летом, когда побывал в Чезане впервые… Далее следовало подробное описание визуально знакомого мне поселка, но в конце Тихонов грустно сказал: - Я ведь облазил его тогда целиком. Поговорил с хозяевами. Они были готовы сдать в аренду громадный дом или вообще его продать за сущие копейки. Вода, отопление и канализация в полном порядке. Нужно сделать легкий косметический ремонт – поправить краны, заново наклеить обои – и можно было бы с комфортом расселить и тренеров, и сервисменов – всех, кто вынужден проводить на стрельбище практически весь день с раннего утра до ночи. Полдома мы бы еще в аренду сдать могли – с лихвой бы окупили все собственные расходы. Но в Москве идею завернули. Сказали, что это – слишком большие сложности. Вместо этого теперь предстоит тратить на дорогу чуть ли не по часу в одну сторону. И денег платить немерено. - Так может быть, еще не поздно попробовать убедить руководство, - поинтересовалась я. Тихонов раздраженно махнул рукой. - Поздно. Я снова узнавал. Дом уже арендовали норвежцы. Для своих. Собираются заодно расселить там и своих туристов и брать за комнату по семьсот евро в сутки… Скорость, с которой Тихонов у меня на глазах решал всевозможные проблемы на этапах Кубка мира в Хохфильцене и Руполдинге, потрясала. Он успевал везде. Кого-то снабжал аккредитациями, распоряжался машинами, менял на нужные размеры соревновательные комбинезоны и обувь, встречался, договаривался, отслеживал ход событий на трассах, раздавал автографы и неизменно ругался на дурь своих же подопечных. - Чепикову бежать рано утром, а он со стадиона в гостиницу пешком пошел. Десять километров. Зачем??? Лежать нужно, энергию копить. Ну как им все это объяснить? Впрочем, по-настоящему раздраженным я за это время увидела Тихонова лишь однажды, когда на один из этапов приехал Игорь Зюзин - глава совета директоров компании «Мечел», главного спонсора российской биатлонной сборной. Высокий гость появился на стадионе в сопровождении томного вида, стильно одетой спутницы, искусственные ногти которой были такой длины, что закручивались на концах. Тихонов почти постоянно находился рядом. Но по его лицу четко читалось, что развлекать приехавших «хозяев» собственной команды – последнее, что он хотел бы делать в данный момент. Нервозность и все более возрастающая вспыльчивость президента союза биатлонистов имела еще и другую, не имеющую отношения к спорту, подоплеку. В его затянувшемся положении то ли политического беженца, то ли – эмигранта явно начали намечаться какие-то изменения. В конце 2005-го с заданием сделать репортаж о жизни Тихонова в Австрии, в Вену неожиданно приехала съемочная группа телекомпании НТВ. А в самом начале 2006-го, когда я только-только приехала в Рупольдинг, Тихонов вдруг достал из папки и показал мне ксерокопию правительственной телеграммы. В ней черным по белому стояло: «Уважаемый Александр Иванович! Знаю Вас, как известную в спорте России и мира личность, многократного чемпиона страны и планеты. Всегда гордился вашими достижениями. Никогда не держал на вас зла, и не держу. Неоднократно сообщал об этом через СМИ… Желаю успехов, здоровья. Губернатор Кемеровской области Тулеев»... Тогда же Тихонов вдруг сказал: - Ты не представляешь, как я хочу домой. В Россию. Иногда такая депрессия накатывает… Никакая работа не спасает. Хотя мне порой кажется, что в России всем глубоко плевать – будет ли у нас в IBU свой вице-президент или президент. Если бы было иначе, наверное, кому-нибудь пришло бы в голову позвонить, поинтересоваться, как идет предвыборная компания. И что будет на следующем конгрессе, который пройдет в Ханты-Мансийске. - Ты все-таки собираешься на него приехать? - Да. Чем бы мне это не грозило. И буду бороться… Но прежде Тихонову предстояло пережить олимпийский сезон. Со стороны все чаще казалось, что он превратился в комок пульсирующих нервов. Срывался даже на близких, доверенных людей, остыв, приносил извинения и тут же снова ввинчивался в очередной конфликт. Вчерашние друзья в одночасье становились врагами, Спустя сутки - двое отношения восстанавливались, но осадок от общения с биатлонистом у многих оставался тяжелым. Его интуиция по-прежнему поражала. В Руполдинге, едва в один из дней выглянуло солнце и с крыш застучала капель, Тихонов специально собрал команду. Предупредить, чтобы все были еще осторожнее – на улице скользко. Спустя полчаса у него зазвонил телефон. В двух шагах от крыльца отеля упала и серьезно травмировала ногу Ольга Пылева. В номер ее заносили – идти самостоятельно спортсменка уже не могла. Немедленно было принято решение: не дожидаясь окончания соревнований, отправить Пылеву и ее тренера Валерия Медведцева в итальянский Антхольц – постараться привести ногу в порядок к следующему этапу Кубка мира. Если не получится – плюнуть на соревнования, лечиться и готовиться к Играм. Уезжали Пылева и Медведцев на следующий день. Тихонов заехал в отель – попрощаться. Направился было к выходу, но у самого порога вдруг остановился. Вернулся назад, снова постучал в дверь. - Оля, Валера, умоляю: только никаких лекарств. Не принимайте даже таблеток от головной боли. - Не волнуйтесь, Александр Иванович, - попытался успокоить его тренер. – К нам в Антхольц из Красноярска приедет очень, хороший, опытный специалист… - Какой, к черту, специалист! – в очередной раз вспылил Тихонов. – Все хорошие врачи остались в Советском Союзе, когда на спорт работала вся наука страны. Те, кто работает сейчас, не знают элементарных вещей! После первой же олимпийской гонки в допинг-пробе Пылевой был обнаружен запрещенный препарат карфедон. По другому – фенотропил. То самое средство, которое, в обход врачей сборной, спортсменке порекомендовала ее врач из Красноярска. От подобных трагедий в спорте не застрахован никто. Случись эта история на любых других соревнованиях, все могло бы быть гораздо проще. Но Игры – слишком жестокая и слишком публичная вещь. Дисквалификация Пылевой легла черным пятном на всю команду. На Тихонова – в том числе. - Я была в шоке, - вспоминала Пылева несколько месяцев спустя. – Когда узнала о пробе, подумала, что хотела бы провалиться сквозь землю. Такой позор… Все, что происходило потом, воспринимала, как в тумане. Помню, стала просить прощения у врача команды. У старшего тренера женской сборной Валерия Польховского. Сразу какие-то мысли бредовые в голову полезли. Что нужно во чтобы то ни стало немедленно что-то сделать. Уехать, на старт не выйти… Что угодно, лишь бы эта ситуация не выходила наружу. Вспомнила почему-то Лену Вяльбе - как на чемпионате мира в Тронхейме после дисквалификации Любы Егоровой она выступала перед королем и зрителями на стадионе. Я и сама готова была просить прощения у всех сразу. Говорила без остановки: «Ну давайте хоть что-нибудь сделаем». А оказалось, что уже ничего нельзя изменить… Примерно в таком же состоянии был сам Тихонов. Когда в олимпийскую деревню в ужасе прибежал переводчик и сказал, что российскую спортсменку разыскивает полиция, Александр мгновенно сообразил: нужно срочно принять меры и вывезти Пылеву с Медведцевым за пределы Италии, поскольку в этой стране за допинг карают, как за уголовное преступление. Просчитал и то, что пытаться отстоять Ольгу в самом Турине - бессмысленно. В биатлоне были прецеденты, когда это удавалось. Но только на этапах Кубка мира, где за все отвечает IBU. А вот на Играх решение отстранить спортсмена от выступлений, как и дисквалифицировать, принимает исполком МОК. Более того, ни один представитель страны, чей спортсмен уличен в нарушении, не имеет права даже присутствовать на этом исполкоме . Все последующие дни тянулись, как страшный сон. Интервью, объяснения, звонки из полиции, снова интервью и снова объяснения… Всю ответственность за случившееся Тихонов официально взял на себя. Слова Пылевой, сказанные прямо в аэропорту «Шереметьево», что президент российского союза биатлонистов собирается выставлять свою кандидатуру на пост президента IBU и поэтому не в его интересах конфликтовать с Международным союзом до выборов, Александр в глубине души воспринял, как личное оскорбление. Но вслух при этом лишь повторил: «Я буду защищать свою спортсменку до последнего». Исполком IBU с предложением исключить Тихонова из своих рядов состоялся через пару месяцев после Игр в Турине. Инициатором был покойный ныне главный финансист Союза австриец Гюнтер Цвац. С ним Тихонов сцеплялся неоднократно. Став вице-президентом IBU, он первым возмутился тем фактом, что за все время правления нынешнего президента этой организации Андерса Бессеберга все контракты подписываются им и Цвацем тет-а-тет, хотя по правилам присутствовать на таких мероприятиях должен как минимум президент IBU по маркетингу. Еще более обостренную реакцию вызвал интерес Тихонова к двадцати процентам комиссионных, которые IBU имеет право брать с каждого контракта. Получилось это совершенно непроизвольно и с чужой подачи: генеральный секретарь IBU Михаэль Гайстлингер, рассказывая на одном из конгрессов о том, что Союз биатлонистов подписал новые, гораздо более выгодные контракты, чем прежде, обмолвился, что ни президент Бессеберг, ни финансовый директор Цвац комиссионных в виде двадцати процентов от всех сумм не получат. Тихонов тут же поднял вопрос: так может пустить эти деньги на нужды федерации? Оказать материальную помощь тем, кто в ней нуждается. Привел в пример одного из президентов федераций, у которого незадолго до этого умерла супруга, и осталось двое детей. С присущей ему иронией заметил даже то, что за несколько лет, проведенных в IBU, не припомнит, чтобы кто-то поздравил бы кого-либо с днем рождения и уж тем более накрыл по этому поводу стол. Однако его слова были незамедлительно перевернуты с ног на голову. C подачи все того же Цваца высшие руководители IBU инкриминировали Тихонову то, что он обвинил их в присвоении денег, получать которые лично они не имели права по закону. - Я понимал, что многим эта история на руку, - вспоминал потом Тихонов. – Хороший повод избавиться от конкурента перед следующим конгрессом. Но надо отдать должное рядовым членам исполкома: голосовать за предложение Цваца они не стали. Хотя разбирательство тянулось долго, и было на самом деле абсурдным. Когда меня на протяжении нескольких часов допрашивал по этому поводу наш юрист – господин Шойер – то в качестве переводчика он пригласил какую-то студентку из Белоруссии, которая толком даже не знала немецкого языка. И это – для перевода юридического текста, который грозит высшим чинам IBU чуть ли не тюрьмой. Ведь, по словам Цваца я обвинил исполком черт знает в чем. Кончилось все это тем, что они все окончательно запутались. И, когда поняли это, просто переделали протокол. Написали, что президент IBU, первый вице-президент – то есть я - и генеральный секретарь обо всем договорились полюбовно. * * * Остаток лета прошел незаметно – как незаметно проходят межсезонья в любом виде спорта. Однако биатлонные страсти (на этот раз – внутрироссийские) продолжали бушевать. Все чаще стали раздаваться предположения, что перевыборы Тихонова на пост главы российского биатлона, назначенные на конец года, вполне могут обернуться неприятной для Александра сенсацией. Другими словами – поражением. Не знаю, что и как говорилось ему в лицо, но сама я однажды услышала от весьма эрудированного в биатлоне собеседника: «Тихонов обречен. Ему не следовало идти на конфликт с Польховским. Потому что за Польховским стоит «Мечел». То есть – большие деньги…». Похоже, президента российского биатлона снова недооценили. 2 июля контракт с «Мечелом» официально истек. А спустя неделю, был заключен новый. Но марка спонсора была уже совершенно иной. Финансировать биатлонистов России согласилась компания Viessmann, много лет выступавшая генеральным спонсором крупнейших международных турниров. Была ли это хотя бы отчасти личная месть Тихонова «Мечелу»? Не знаю. Но у президента определенно развязались руки. - Я много раз пытался дозвониться Зюзину, - рассказывал он. – Пытался разыскать его по личному телефону, звонил в приемную – все безрезультатно. С одной стороны, в мои планы совершенно не входило портить отношения с «Мечелом». Я, безусловно, благодарен за то, что в тяжелые времена компания сильно нас поддержала. С другой – я постоянно чувствовал давление. Чем дальше – тем сильнее. За два года до Олимпийских игр в Турине мне неожиданно позвонил бывший руководитель «Росимущества» Владимир Малин. И в приказном порядке сказал, что главным тренером сборной должен быть назначен Польховский, которого он – Малин – считает лучшим тренером мира. Иначе, мол, финансирование команды будет прекращено. Отказаться в тот момент это сделать значило бы оставить команду без денег перед Олимпиадой. Естественно, пойти на такой шаг я не имел права. Чуть позже в разговоре со мной Зюзин вскользь заметил, что Малин и сам имеет виды на биатлон. Не исключено, мол, что хочет стать президентом российского Союза биатлонистов. Какие-то разговоры на эту тему за моей спиной, безусловно, шли. Во всяком случае в Турине, когда мы о чем-то разговаривали с Шадриным (Алексей Шадрин – главный тренер Вооруженных сил по зимним видам спорта – прим. автора) он мне вдруг сказал: «Ты биатлоном порулил, дай теперь порулить другим…». В Турине вообще происходило немало непонятных мне вещей. Мне, например, передали, что Зюзин постоянно возмущался тем, что я занимаюсь непонятно чем, вместо того, чтобы сидеть рядом с ним на VIP-трибуне и рассказывать, что происходит. В один из дней он пошел куда-то вместе с моим заместителем Дмитрием Алексашиным, остановился перед какой-то дверью и довольно долго стоял – ждал, что Алексашин – человек, старше его чуть ли не вдвое - ему эту дверь откроет. Ну а поскольку тот не сообразил, чего именно от него этого ждут, дело кончилось очередной истерикой. Я не привык к такому стилю отношений. Поведение главного тренера меня тоже сильно раздражало. Я никогда не питал иллюзий на его счет. До сих пор помню, как ко мне в слезах пришла Света Ишмуратова и сказала, что собирается бросить биатлон, потому что не может работать с Польховским – он тогда как раз возглавил команду. Я вмешался – настоял на том, чтобы Ишмуратова готовилась по индивидуальному плану. Ничего страшного в этом не видел: сам когда-то так работал – был в сборной, но готовился по тем планам, которые составлял для меня Евгений Дмитриевич Глинский. Когда Света выиграла, никто, естественно, не вспомнил, что готовилась она самостоятельно. Зато когда случилась беда с Пылевой, Польховский тут же открестился от всякой ответственности – заявил, что Ольга не имеет к его команде никакого отношения. Обязанным «Мечелу» я себя не чувствовал. Во-первых, компания не выполнила все свои обязательства. Например, не выплатила премиальные за сезон некоторым спортсменам. Не перечислила деньги на уплату части налогов - мы заплатили их сами. Я всего один раз обратился в «Мечел» с личной просьбой - попросил сделать мне и оплатить телефонную карту, так на меня при этом посмотрели так, словно я собираюсь забрать в личное пользование шестьдесят процентов компании… Примерно в это же время мне сообщили, что Viessmann готов прислать на переговоры с нами своего представителя. Первый раз мы разговаривали на тему возможного спонсорства за два года до Игр в Турине. Я тогда назвал сумму – значительно превышающую ту, что нам выплачивал «Мечел» - и предупредил, что более мелкие предложения не намерен даже обсуждать. На успех сильно не рассчитывал. Но совершенно неожиданно мы получили согласие. И восьмого июля контракт на четыре года был подписан. * * * 28 августа 2006 года Тихонов вернулся в Россию. К этому времени он уже окончательно решил для себя, что выставлять свою кандидатуру на занимаемый Бессебергом пост не будет. Приводил какие-то обоснованные доводы, но скорее, в очередной раз доверился собственной интуиции: понял, что велик риск проиграть. Ему пришлось пережить еще один удар: 10 августа умер ближайший друг и единомышленник - Виталий Фатьянов. Фатя… Тренер собрался на сплав по реке. Предвкушая отдых, позвонил в Вену - сообщил об этом Тихонову. Тот попытался отговорить: «Не езди, Фатя. Опасно. Для молодых даже опасно. Подумай как следует, прошу тебя…». Днем позже он узнал подробности. Лодка, в которой был Фатьянов, перевернулась. К тому времени, как тренера сумели вытащить из воды, переохлаждение оказалось роковым… За следующие месяцы Тихонову предстояло узнать, что уголовное дело, заведенное на него в 2000-м в Новосибирске и почти полностью развалившееся за недостатком улик, так и не закрыто. Что тренером двукратной олимпийской чемпионки Ишмуратовой уже значится не Фатьянов, а Шадрин. Что «Мечел» заказал и проплатил целый ряд публикаций, направленных против Тихонова (потенциальный исполнитель, как ни странно, позвонил Александру сам), в результате чего обстановка в команде стала нагнетаться не по дням, а по часам. Мне показалось, что это было последней каплей. - Мне не стыдно за свою работу, - сказал Тихонов в один из приездов из Новосибирска в Москву. – Иногда, конечно, обидно понимать, что ничего хорошего у нас просто не замечают. Спросите любого спортсмена или тренера: тренировочный процесс, сборы, экипировка хоть раз были сорваны? – Нет. За восемь последних лет в России проведено три чемпионата мира – юниорский и взрослый – в Ханты-Мансийске - и летний - в Уфе. Последний конгресс IBU официально утвердил, что четыре следующих финала Кубка мира – с 2007 по 2010 год тоже пройдут в Ханты-Мансийске. И чемпионат мира- 2011 – тоже. Азиатские игры мы провели в Чите, где за два месяца построили стрельбище и лыжероллерную трассу. С «Адидасом» никаких вопросов, равно как с «Атомиком» и «Фишером». Любую заказанную экипировку всегда получаем сверх нормы. Контракт с Viessmann, опять же… Тихонов помолчал, и вдруг в его глазах зажегся знакомый мне азартный огонек. - Друг мой близкий Юра Сапрунов сказал мне недавно: «Тишка, тебе уже почти 60. Бросай все, приезжай ко мне в Самару. Рыбалка, охота… Когда-нибудь нужно начать жить и для себя»… Он прав, наверное. А я вот думаю: раз уж я такой плохой, то может быть мне вообще не выставлять свою кандидатуру на выборах в российский союз биатлонистов на новый срок? Как бы то ни было, о своей команде, как и обо всем нашем биатлоне, я успел позаботиться как минимум на четыре года вперед… 2006 год, октябрь |
Биатлон - 
