|
|
|
|
|
|||
Вот уже пятый тренировочный сбор выдающийся лыжный тренер Александр Грушин выступает в новой для себя ипостаси: главным тренером российских двоеборцев. Команды, не имеющей ни одного спортсмена в первой полусотне мира, ни шансов на более высокие места, ни особых перспектив. Именно так состояние сборной было оценено в конце прошлого сезона. Пару месяцев назад на просьбу корреспондента «СЭ» об интервью тренер ответил отказом. Обосновал коротко: «Не о чем пока разговаривать. Не время». Приехав на октябрьский сбор в Рамзау к биатлонистам и лыжникам, я меньше всего ожидала, что самым первым человеком, встреченным в уютном холле отеля Кобальдхоф окажется именно Грушин. - Александр Алексеевич, наше интервью годичной давности завершилось вашей грустной фразой о том, что ваша работа, как и работа множества профессионалов, в России никому не нужна. Получается, погорячились? - Я долго жил с этим чувством. В начале года окончательно решил для себя, что в России с лыжными гонками не буду работать уже никогда. Однозначно. Думал даже о том, чтобы уйти преподавать в какое-либо учебное заведение. Параллельно возникали какие-то предложения подписать контракт и уехать за границу. А потом вдруг возник вариант двоеборья. - От кого исходила инициатива предложить вам эту работу? - Самый первый телефонный звонок последовал от президента российской федерации двоеборья Владимира Славского. И стал для меня полнейшей неожиданностью. - Почему? Вы настолько не воспринимали этот вид спорта всерьез? - Он даже в поле моего зрения никогда не попадал. Вообще. - Чем же вас так подкупили? - Сложный вопрос. Двоеборцы обычно очень много говорят о специфике своего спорта, о том, что не всякий тренер может их понять, поскольку двоеборье объединяет два таких несочетаемых, казадось бы, вида, как лыжные гонки и прыжки с трамплина. Что работать там может только тот, кто сам прошел эту школу… На самом деле, у них, действительно, образовалась безысходная ситуация. По итогам прошлого года все спортсмены откатились назад настолько, что в первой полусотне Кубка мира ни одного человека нет. - И вы решили заняться спасением утопающих? - Такая формулировка, как мне кажется, может прозвучать достаточно обидно для двоеборцев. Свое отношение ко мне они высказали сразу: мол, за мои лыжные успехи в «прошлой» жизни меня, конечно, уважают, но в двоеборье я для них не авторитет. И вряд ли у меня что-то получится. - Такая формулировка, как мне кажется, звучит уже обидно для вас. - Меня такие разговоры действительно несколько задели. Я готов согласиться с тем, что двоеборье – технически сложный вид. Но далеко не самый сложный, сколько бы тренеры и спортсмены не говорили о повышенной опасности, психологической нагрузке и прочих вещах. А спортивная гимнастика – это что, не опасно? Люди работают в зале по шесть часов в день, причем эта работа ведется на грани травм, несовместимых с жизнью. В двоеборье же куда не кинь – везде проблема. Проблема на эстакаду подняться, шесть прыжков вместо пяти сделать, с психологической нагрузкой справиться… Причем с этой привычкой прикрывать отсутствие работы психологической зависимостью от прыжков живет уже не первое поколение. Прыжки поставлены во главу угла. А то, что результат в прыжках может быть пятым, а итоговое место – в конце четвертого десятка, об этом скромно умалчивается. С моей точки зрения, если уж люди взялись заниматься двойным видом спорта, они должны четко понимать, что главное – стабильность. Как в прыжках, так и в лыжном беге. Многих вещей я, действительно, искренне не понимал. Мне постоянно приходилось сталкиваться в своей профессии со спортивной наукой. И в институте я учился серьезно, и в аспирантуре. Здесь же было впору от чего растеряться. Например, для спортсменов московской группы характерна определенная техника прыжков. В Питере эта техника другая. В Нижнем Новгороде – третья. В Казани – четвертая. Я с трамплина никогда в жизни не прыгал. Но точно знаю, что существует общая биомеханическая основа всей прыжковой техники, о каком бы виде спорта не шла речь. И основа эта должна быть одинаковой. Индивидуальные особенности – это совсем другая тема. Но именно основ техники в российском двоеборье на сегодняшний день не существует. О лыжной подготовке я вообще не говорю. Ни в какие ворота не лезет! Пусть на меня обижаются, но так, как бегает сборная команда по двоеборью - это даже не уровень детской школы. - Мрачную картину вы нарисовали. А с чего начали работу в команде? - Вначале мне следовало попытаться понять людей, которые занимаются этим видом спорта. Как тренеров, так и спортсменов. Разобраться, чего они хотят, как видят тренировочный процесс… - И как, удалось? - На словах вроде бы все хотят результата. Но у меня сложилось впечатление, что хотят как бы абстрактно. Потому что толком не знают, как именно этого добиться. При этом никто не хочет работать по-настоящему. Действовать в этой ситуации наскоком, по принципу «Пришел, увидел, победил» - такого не бывает ни в одном виде спорта. Сами ведь понимаете, что если люди не привыкли работать с большими нагрузками, очень легко списать любые неудачи именно на чрезмерную усталость. - Что-то мне это наш российский футбол напоминает… - В футболе хоть финансовая составляющая имеется. А здесь – ни денег, ни результатов. Не знаю уж по какой причине на момент моего прихода в сборную все сильнейшие двоеборцы были выведены из состава команды на индивидуальную подготовку. Другими словами, отправлены доживать свой век под тем предлогом, что они малоперспективны и совершенно неуправляемы. Я и с ними поговорил. В результате все вернулись – за исключением одного спортсмена. Мы вместе поехали на первый тренировочный сбор в Кавголово. Там я принципиально ни во что не вмешивался, хотя со многими вещами был не согласен. Хотел просто посмотреть со стороны, как организован тренировочный процесс, какие требования предъявляют тренеры, как реагируют на нагрузку спортсмены, что происходит в команде с точки зрения дисциплины… Потом начал разговаривать с тренерами. Предложил им работать вместе. Они в мягкой форме от этого предложения отказались. - Получается, вы – генерал без армии? - Я привлек к работе в сборной некоторых личных тренеров тех спортсменов, которые согласились на мои предложения. Бывший главный тренер изъявил желание работать с молодежным составом, я не стал возражать. В конце концов, если люди не хотят со мной работать, заставлять их бессмысленно. Нашел врача, потихонечку обрастаем единомышленниками. - На какой срок рассчитан ваш контракт? - Контракта, как такового, нет. При моем назначении в Росспорте прозвучало, что я работаю с двоеборцами до Игр в Ванкувере. Хотя президиум федерации прошел не в мою пользу. Мою кандидатуру не поддержал никто. - Каким же тогда образом вы оказались в команде? - Видимо, решающим в этом вопросе окозалось мнение Росспорта. Там ведь тоже не хотят тратить деньги впустую. Все-таки финансирует всю нашу подготовку именно федеральное агентство. Не будь этого, у нас не было бы даже возможности возить людей на сборы. - Для вас такое отношение стало неожиданностью? - Сложный вопрос. Наверное, нет. Когда в Россспорте проходила аттестация тренеров и дело дошло до моей кандидатуры, то директор центра спортивной подготовки Николай Пархоменко даже обсуждать ничего не стал. Сказал, что моя кандидатура, с его точки зрения, - единственная надежда, что мы сумеем выкарабкаться из той ямы, в которую угодило двоеборье. - Какие-то сдвиги в состоянии своей команды вы наблюдаете? - Да. По крайней мере сейчас я не чувствую ни саботажа, ни оппозиционных действий, которые были налицо в самом начале моей работы. Мы нормально общаемся, находим общий язык. Хотя по-прежнему есть люди, которые искренне считают, что тот путь, который предлагаю им я, ведет не туда и мешает нормально работать. - Вы же должны понимать: для того, чтобы у тренеров и спортсменов появилось к вам доверие, должен появиться результат. - Естественно. - На каком этапе подготовки по вашим представлениям это может произойти? - Во-первых, уже изменилась сама организационная структура. Мы же не живем в вакууме. К нам присматриваются, оценивают. Некоторые – ради праздного любопытства, некоторые искренне хотят помочь. Но наблюдают все. И отмечают, что в команде появилась дисциплина, более организованно стали проходить сборы. Сам я считаю так: независимо от того, есть результат, или нет, это – сборная команда. У которой должно быть свое собственное лицо. Если на первых сборах чувствовалось откровенное равнодушие к тому, что происходит, сейчас картина поменялась. Мы не случайно, кстати, запланировали один из сборов в Острове, когда там же готовилась лыжная сборная. Одна из причин заключалась в том, что у меня не было тренеров-прыгунов. Но гораздо важнее было чтобы мои спортсмены увидели лыжников-гонщиков, покатались с ними рядом. Причем не только с теми, кто в сборной, но и с детскими командами. Когда маленькая девочка выходит на лыжню и видно, что по технике она бьет любого из моих парней, это задевает. Но это и полезно, если стремиться получить результат. - Вы так и не ответили на мой предыдущий вопрос. Наверняка ведь следите за тем, что происходит в мире, прикидываете, какие возможны варианты. Так? - Естественно. Дважды мы оказывались на сборах вместе с финской командой, один раз – с немецкой. Я внимательно присматривался к тому, как работают там. Не говорю, что мы прямо сейчас ворвемся в элиту, но первый шаг в этом направлении сделать вполне способны. В Рамзау нам пришлось немного подкорректировать рабочие планы. Мы хотели выйти на большой трамплин в Бишофсхофене, который работает в «летнем» режиме. Но из-за выпавшего снега его закрыли. После 30 ноября у нас запланирован десятидневный перерыв, после чего вся команда соберется в финском Вуокати. Там есть стометровый трамплин, надеемся, что будет снег, там же планируем провести первые контрольные старты. Сейчас в группе «А» на Кубке мира у нас выступает всего один человек. Есть еще группа «Б». Там четверо. 30 ноября Масленников будет стартовать в группе «А» в Куусмаа в Финляндии, а потом начнутся старты остальных. Три выступления запланированы в Норвегии и три в Финляндии. По ним будет подведен итог, и если результаты будут позволять, то есть надежда, что в группу «А» из россиян переберется кто-то еще. - Как реагируют на вашу новую должность иностранные коллеги? - Отношение очень теплое. Многие интересуются, чем могут помочь. Самое интересное, что о моем назначении мгновенно узнали во всех лыжных странах. Это было неожиданно. - Если отбросить все негативные моменты, о которых вы уже упомянули, вам нравится работать? - Определенный азарт появился. Для меня это, действительно, совершенно новый вид спорта и чем больше я в него углубляюсь, тем больше вижу интересного. На сегодняшний день эта работа для меня - творчество в чистом виде. Когда много лет работаешь в одной сборной, начинаешь мыслить и рассуждать довольно шаблонно. А здесь каждый день преподносит что-то новое. Мы ведь, лыжники, всегда смотрим прыжки на соревнованиях. Но когда прыгают «твои», смотришь и переживаешь совершенно иначе. Вот это сочетание, необходимость выжать максимум в обоих видах, только добавляет азарта. Хотя признаюсь честно: если бы спортсмены не ответили мне взаимностью, не уверен, что этот интерес удалось бы сохранить. Для меня очень важно, что они сами захотели работать по-настоящему. 2007 год
|
Двоеборье - Тренеры 
