Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Постоянно находиться в идеальной форме очень сложно, а в постолимпийский сезон это вообще не нужно, заявил в интервью RT лыжник Александр Большунов. По его мнению, сейчас лучше быть в среднем сегменте и иметь внутренний резерв, чтобы была возможность прибавить через три года. Трёхкратный чемпион Игр в Пекине рассказал, как строит свою подготовку к соревнованиям и почему ему доверяет Юрий Бородавко. Он также объяснил, почему не хочет концентрироваться на отдельных видах программы, и признался, насколько сильно изменилась его жизнь с рождением дочери.

— Когда к концу сезона набирается столь великолепная форма, не бывает сожаления, что соревновательный год подходит к концу?

— В предыдущие сезоны так всегда и было, сейчас нет. Да и не скажу, что нынешняя форма у меня прямо классная. На пиковое, идеальное, состояние я так и не вышел. Ни на чемпионате России в Тюмени, ни на «Чемпионских высотах» в Малиновке.

— Это связано с недостатком привычной конкуренции?

— Конкуренция у нас есть, причём достаточно сильная. Не хватает по-настоящему значимых стартов. Таких, где нужно быть идеально готовым. Ну и форма лучше набирается через такие старты. Другой вопрос, что всё это требует несколько иного настроя, иначе выстроенного тренировочного процесса. Я бы даже сказал, своего собственного отношения к этому процессу.

— Более мощной мотивации?

— Не в этом дело. Скорее, я понимаю, что нет большого смысла стремиться к идеальной форме. Мы закончили олимпийский цикл, начали новый, и, если говорить о результатах, которые мы намереваемся показать через три года, сейчас даже правильно находиться в среднем сегменте, иметь некий внутренний резерв, который позволял бы через три года вывести организм на новый уровень нагрузок и, соответственно, результатов. Постоянно находиться наверху всё-таки очень сложно.

— Много лет назад я была потрясена, увидев, как спортсменка, которая только что стала двукратной чемпионкой мира, вместо отдыха пошла бегать кросс. Она же мне объяснила, что даже в отпуске не прекращает тренировок с тем, чтобы не выпадать из определённого функционального состояния. Как долго позволяете себе отдыхать от лыж вы?

— Вообще не позволяю. Разумеется, это не относится к соревновательному процессу. После серьезных турниров отдохнуть пять , а то и десять дней — это нормально. Организм должен успевать восстанавливаться, прежде чем заново включиться в работу. Но даже когда я говорю об отдыхе, это не означает, что вообще исключаю тренировки. Мне кажется, что так нельзя. Да и не получается, если честно. Всё равно где-то пробежишься, где-то в тренажёрный зал зайдёшь. Понятно, что проводить по две тренировки в день уже не станешь, но одна в самый раз.

— У любого профессионального спортсмена случаются, тем не менее, периоды, когда ненавидишь всё вокруг: стадион, зал, бассейн, инвентарь, тренера, необходимость вставать по будильнику... Знакомо?

— Так, чтобы прямо ненавидеть, нет, не случалось. Бывают дни, когда не слишком получаются какие-то интервальные тренировки, ускорения. Для меня это всего лишь сигнал, что организму требуется передышка. Что он просто не может справляться с тем, чего хочу от него я. Но это рабочий момент. Даёшь себе день отдохнуть, и всё начинается по новому кругу.

— Тренер в этой схеме — наставник, или партнёр?

— Я бы сказал, помощник.

— Но ведь, наверняка, был период, когда Юрий Бородавко воспринимался вами, как царь, бог и воинский начальник?

— Когда я только пришёл к Юрию Викторовичу, обратил внимание как раз на то, насколько хорошо он сразу видит спортсмена. Как бы раскладывает его внутренне: чего человек способен добиться, как относится к тренировкам. Сам он любит говорить, кстати, что главное в тренерской работе — не мешать спортсмену. Первое время мы очень много разговаривали с Бородавко о том, как видим тренировочный процесс, соревнования, свои задачи на этих соревнованиях. Сейчас же, когда начинается соревновательный период и старты идут друг за другом, я сам уже знаю, как и что должен сделать. Например, после «Чемпионских высот» приболел, и всю дальнейшую подготовку выстраивал сам, с учётом собственного самочувствия. Когда начал тренироваться в привычном ритме, до соревнований оставалось три или четыре дня, и я чётко понимал, как ими распорядиться. Как показала практика, всё сделал правильно, нигде не ошибся. Юрий Викторович всё это понимает, поэтому и доверяет во многих вещах, как мне кажется. Не опекает сверх меры.

— А в подготовительном периоде?

— Там рабочий план для всей группы пишет именно Бородавко, а мы пытаемся этот план выполнить.

— Сейчас очень бросается в глаза, что главной точкой опоры, своего рода местом силы для вас стала семья. Когда опираться приходилось большей частью на тренера, не было ревности, что вы у него не один, а один из десятка?

— Да нет. Это, считаю, нормально — уделять равное внимание всем спортсменам в группе. Тем более что у нас так построена работа, что даже при одном и том же плане каждый тренируется индивидуально. Не думаю, что кто-то при этом чувствует себя ущемлённым. Скорее, наоборот. У всех есть очень качественный спарринг, который позволяет расти. Мне в том числе.

— Себя вы в роли тренера видите в какой-то следующей жизни?

— Думаю, это вполне возможный вариант.

— Быть звездой — это большая ответственность?

— Не смотрю на себя с этого ракурса. Я точно так же, как другие спортсмены, каждый день тренируюсь, соревнуюсь, каждый раз должен выигрывать, доказывать, что я лучший.

— Сильно раздражает, когда не получается?

— В России — нет.

— А вот Наташа Непряева призналась, что её задевает, когда она выходит на лыжню и не становится первой.

— Естественно, проигрыши заставляют посерьёзнее к себе относиться, посерьёзнее готовиться к другим гонкам. Но когда я проиграл спринт (Сергею Устюгову — RT), не сказать, чтобы сильно расстроился — нет такого. Если бы это было происходило на Кубке мира или чемпионате мира, расстройство было бы куда более сильным. В России всё проще.

— Со стороны ваши выступления заставляют думать, что на лыжне вы можете всё. Насколько сложно сочетать спринт и дистанцию? Или это чисто тренерская зона ответственности?

— Нет, это прежде всего моя задача. Вообще считаю, что от спортсмена зависит, как он видит собственную карьеру, какие результаты хочет показывать и над чем считает нужным поработать. Безусловно, есть определённая закономерность: чем больше ты работаешь над развитием спринтерских качеств, тем сильнее страдают дистанционные. Невозможно выполнять и ту и ту работу на максимальном уровне. Но можно найти золотую середину.

— Это сложно?

— Да. Потому что среди соперников всегда есть спортсмены, которые готовятся к конкретному старту и, соответственно, направляют все силы именно на «свой» вид. Когда готовишься к тому, чтобы бежать на Олимпийских играх все дистанции, должен отдавать себе отчёт в том, что где-то можешь проиграть.

— Получается, идеальный сценарий в вашем представлении — это пробежать всю программу и везде финишировать первым?

— Конечно, хочется, чтобы было именно так. Более того, это возможно. Но о-очень сложно, реально. Должно всё сойтись: и лыжи, и самочувствие, и настроение, и звёзды.

— Вот как раз сейчас многие зададутся вопросом: зачем нужны такие сложности? Не проще ли отказаться от погони за призрачным журавлём ради того, чтобы повысить, возможно многократно, шансы на выборочных дистанциях?

— Мне надо.

— Ради того, чтобы сделать в лыжных гонках то, что никому до вас не удавалось?

— Наверное, да. Да и потом, если у нас есть шесть золотых медалей в отдельных видах на одном турнире, каждую из которых я способен завоевать, почему не собрать их вместе?

— Незадолго до встречи с вами я беседовала с балетным танцовщиком Сергеем Полуниным, и он сказал, что жизнь танцора — это клетка, с одной стороны которой балетный станок, с другой — сцена. Спорт, если разобраться, такая же клетка. С возрастом это ощущение меняется?

— Конечно. С рождением Евы в моей жизни вообще всё поменялось. Образно говоря, клетка открылась. Прихожу домой после соревнований и ловлю себя на том, что мне вообще уже неинтересно, что там происходило на лыжне, независимо от т ого, выиграл я, или проиграл. Я уже в другой жизни, в другом мире, где всё так интересно… Совершенно иные эмоции.

— С появлением Евы профессиональная жизнь стала проще, или сложнее?

— Она стала другой. Иначе распределяешь время, иначе строишь тренировки, особенно когда только входишь в сезон. До появления ребёнка можно было позволить себе подольше полежать, придя с тренировки, отдохнуть. Сейчас так не получается. Иногда нужно помочь Ане что-то сделать по дому, покормить Еву кашей, сделать что-то ещё.

— Дети — это ведь ещё очень мощный отвлекающий фактор. Тот же Уле-Эйнар Бьёрндален, возможно, не попал на Олимпиаду в Пхенчхан из-за того, что с появлением дочери его привычный режим перевернулся с ног на голову. Допускаете, что в какой-то момент будете вынуждены отказаться от идеи постоянно возить семью с собой?

— Когда дело дойдёт до действительно важных стартов, тогда я и начну об этом думать. Сейчас-то какой смысл? Понятно, что на международном уровне многое становится сложнее даже в плане чисто организационных вопросов. Но сейчас мы выступаем в России и, считаю, надо пользоваться возможностью быть вместе.

— Елена Вяльбе, отвечая на вопрос о мотивации, обычно говорит, что главная задача команды — это Олимпийские игры-2026. Вы тоже так считаете?

— До Игр ещё три года, я же привык ставить себе задачи здесь и сейчас.

— Но ведь не так просто заставлять себя тренироваться, не понимая, что будет дальше.

— Мы обычно тренируемся в тех же местах, что всегда. Бегаем по одним и тем же трассам, я знаю, за сколько пробегаю тот или иной круг, поэтому у меня всегда есть ориентир. Проехать в тренировке больше километров, быстрее пробежать, более качественно выполнить ту или иную работу.

— Количество километров всегда переходит в качество?

— Можно ответить «да», можно «нет», но мы снова придём к тому, что всё зависит от спортсмена.

— Российские тренеры считают одной из проблем нынешней изоляции отсутствие в России высокогорных баз. Вас это как-то затрагивает? Или горы вам не нужны? Спрашиваю потому, что вы — мышечный спортсмен, а такие обычно горы не любят.

— Понятно, что мне в горах сложнее, но это не отменяет эффекта, который способно дать спортсмену высокогорье. Олимпиада — тому доказательство.

— И заключительный вопрос: вы с самого начала настраивали себя на то, что побежите в Тюмени все личные дистанции, включая 50 километров?

— От «полтинника» я не могу отказаться. Меня заставили.

— Кто? Кто способен заставить великого Большунова делать то, что он не хочет?

— Шучу, конечно. Мне и самому всегда хочется бежать, даже если чувствую себя не идеальным образом. Поэтому «полтинник» был в планах изначально.

— А что доставляет больше внутреннего удовлетворения — победа в спринте или в марафоне?

— Неважно, какая дистанция. Главное — её выиграть.