Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

Если бы была возможность выбрать одного спортсмена для спарринга, то им бы стал не Сергей Устюгов или Александр Большунов, а Алексей Червоткин. Об этом в интервью RT заявил Савелий Коростелёв. 19-летний спортсмен рассказал, почему предпочёл группу Егора Сорина, а не Юрия Бородавко, вспомнил о победе на марафоне в Мончегорске и заявил, что научился просчитывать падения на лыжне.

— На мартовском чемпионате России в Тюмени вы сказали, что уже приняли для себя решение насчёт того, под чьим руководством продолжите карьеру, но не готовы раскрывать эту информацию. Можете рассказать сейчас, чем именно руководствовались, выбрав Егора Сорина? И был ли у вас вообще выбор?

— Безусловно, выбор был. Я разговаривал и с Егором Владимировичем, и с Юрием Викторовичем (Бородавко — RT), они мне рассказали о своих методиках, как видят работу со мной. По сезону я и сам смотрел, кто из спортсменов как тренируется, как набирает форму. Всем известно, что у Сорина более европейский подход к работе, в то время как Бородавко придерживается более консервативных взглядов, свойственных более старшему поколению тренеров.

— Приятно, наверное, сознавать, что тебя хотят заполучить два столь выдающихся специалиста?

— Звучит классно, конечно, но на самом деле выбор был тяжёлым. Я даже с Еленой Валерьевной (Вяльбе — RT) разговаривал.

— Боялись кого-то обидеть отказом?

— Скорее, боялся ошибиться. Выбирал-то, по сути, свою дальнейшую жизнь в спорте. Потом даже думал, что, предоставив мне право выбирать, тренеры отвели от себя какую-то часть ответственности. Бывает ведь как: спортсмен выходит из юниорского возраста, и его просто прикрепляют к той или иной бригаде без права выбора.

— Пока молодой, есть время исправить любую ошибку.

— Согласен. Но все равно это серьёзная потеря времени. Мне и Елена Валерьевна об этом сказала. Мол, три года до Олимпиады, поэтому я должен понимать, что, выбрав группу, буду готовиться уже с этим тренером.

— Вы, кстати, считаете себя уже состоявшимся спортсменом, или молодым, у которого всё впереди?

— Я точно не старый. Понимаю, что время в спорте летит очень быстро, но смотрю на того же Сергея Устюгова, который постоянно говорит о том, какой он старый, и понимаю: мне до него ещё 11 лет. И он далеко не старый, кстати. Многие спортсмены сборной Норвегии, особенно дистанционщики, будут постарше.

— Свою первую тренировку у Сорина вспомните?

— Первая — это ещё на отдыхе. Егор Владимирович позвонил, сказал, что надо начинать втягиваться, чтобы на сбор приехать не разобранным. Знакомства с группой, как такового, тоже не было: все мы постоянно пересекались и раньше, все общительны, дружелюбны.

— О летней подготовке вы рассказывали, как о довольно простом периоде. Неужели совсем не было сложно?

— Самыми объёмными в плане нагрузок у нас был июнь и вот сейчас — октябрь. Но за счёт того, что эта работа проходит в первой пульсовой зоне, она переносится легче. Хотя в юниорах, где зоны не слишком регулировались, выполнить подобный объём было бы намного сложнее.

— Вам какая работа больше по душе — на низком пульсе, или более интенсивная?

— Сравнивать, наверное, не совсем корректно. На низком ты идёшь, думаешь о своём, с кем-то разговариваешь… Но она монотонная. Мне больше нравится более разнообразная по характеру нагрузка. Длинные тренировки, кстати, у нас часто разделяются на скиатлон. Вроде, работа та же, но для головы она проще.

— Что вы вкладываете в понятие «более европейский подход»?

— Это более регламентированное разделение на зоны прежде всего. Благодаря этому начинаешь лучше чувствовать своё тело, свои возможности. Повышается порог анаэробного обмена и, соответственно, растёт результат.

— Возможно, не слишком этичный вопрос в отношении тренеров, но вы чувствуете, что между тем же Бородавко и Сориным есть конкуренция?

— Я не ощущаю какого-то тренерского соперничества, хотя не исключаю, что оно присутствует. Это, возможно, и есть самый мощный двигатель лыжного прогресса: все парни равняются на Сашу Большунова, все девочки тянутся за Наташей Непряевой (Терентьевой — RT). Если бы все сильные спортсмены были у одного тренера, наверное, это подстёгивало бы в меньшей степени.

— В апреле вы впервые в жизни пробежали коньковый 50-километровый марафон и уверенно его выиграли. Тяжело пришлось?

— Это было намного легче, чем классикой в прошлом году. Там, правда, ребята бежали постарше, и мы последние 10 км шли в одной группе — лупили на максимуме, кто выживет. Помню, у меня начало сводить грудь, я даже подумал, что сердце начало останавливаться. А в районе 35-го км у меня сводило трицепс. На коньке такого не случалось. По питанию я строго расписал деду на каком километре что мне давать, поэтому голодухи тоже не было. После тридцатого километра ребята, с которыми я шёл, поехали переодевать лыжи, и я от них убежал. Обычно за такое наказывают. Но я чувствовал, что у меня лыжи едут достаточно хорошо, поэтому решил попробовать добавить темп.

У марафонской трассы в Мончегорске есть такая особенность, что ты после тридцатого километра уходишь на отдалённый участок и снова приходишь к тренерам только километра через четыре. Соответственно невозможно получить никакой информации о том, что происходит сзади — догоняют тебя, не догоняют... Это были довольно нервные четыре километра.

— Дед остался доволен гонкой?

— Егор Сорин отметил, что с вашим появлением в группе девочкам стало проще тренироваться. Потому что вы взяли на себя роль локомотива. Сами это чувствуете?

— Мы достаточно много летом работали группами, но какого-то одного лидера не было. И с девочками не слишком соревновались. Здесь в Ханты-Мансийске бегали короткие ускорения, я бегал с Настей Фалеевой — она из девочек, пожалуй, самая резкая. На дистанции ни одна девушка, мне кажется, за парнем не удержится.

— А если поставить вас на спринт против Вероники Степановой, кто выиграет?

— Однозначно, я. Неужели у вас есть сомнения?

— Если бы у вас была возможность выбрать любого спортсмена для спарринга, это Устюгов или Большунов?

— Алексей Червоткин. Он как паровоз, можно за ним встать и просто идти. И сама эта ситуация будет тебя тренировать. Алексей, бывает, работает на тренировке в таком темпе, что за ним Большунов не выдерживает. А вообще я бы выбрал Йоханнеса Клебо, потому что он на данный момент сильнейший.

— Какие качества в таком спарринге можно развить?

— Мне кажется, Клебо очень хорошо чувствует дистанцию: где, когда и что. Было бы познавательно просто пройтись с ним рядом. В лыжах вообще очень много решает голова. Бывает, что голова от усталости отключается, сразу начинает ломаться техника и очень много проигрываешь только из-за этого. Головой ты просчитываешь всю дистанцию: где добавить, где себя притормозить, как пройти спуски, подъёмы, равнину. В этом сезоне, кажется, в Планице, Крюгер и Рёте отыгрывали секунд по 20-30 на подъемах, а на спусках Клебо снова к ним приезжал чисто за счёт собственной работы. На подъёмах он даже силы не тратил.

— В вашей биографии, насколько мне известно, был период довольно серьёзного погружения в математику. Я имею в виду учёбу в математическом классе.

— Как вы это нашли?!

— Ну вот, попалось на глаза. Математика на лыжне помогает?

— Очень! Как раз учит всё просчитывать. Это такой, взаимосвязанный процесс. Помню, когда учился, нам преподаватель обычно говорил на контрольной: первые три человека получат пятёрки. Я тогда научился просчитывать в голове уравнение ещё до того, как расписывал его в тетради. Когда постоянно что-то продумываешь наперёд, голова привыкает быстро работать. Помню, кстати, как дядя мне говорил, когда я был ещё совсем маленьким, что падение на лыжне можно увидеть за несколько секунд до того, как оно случилось. На чемпионате России в Сыктывкаре, когда Глеб Ретивых упал в повороте, наступив на лыжу белоруса Шпунтова, я реально видел это падение заранее. Правда и сам не устоял, но мне просто было некуда в том повороте деться.

— Где был самый быстрый снег, на котором доводилось соревноваться?

— В Европе я бегал не так много, но помню, как в 2022-м соревновался в Норвегии на юношеском первенстве мира. Очень хорошо пробежал 10 км и масс-старт, а в спринте вылетел в четвертьфинале как раз из-за того, что не сумел приспособиться к снегу. Когда приходишь на быстрый снег с медленного, нужно время, чтобы привыкнуть к движениям, которые нужны. То же самое бывает в Финляндии. На тренировке по ощущениям просто гуляешь, а на самом деле едешь со скоростью 20 км в час. В России такое возможно только если на лыжне лёд.

— Самое тяжёлое место в этом отношении назовёте?

— Думаю, мне очень сильно повезло в том, что в прошлом году я не попал на гонки в Кирово-Чепецке и Чусовом. И там, и там, были снегопады, а свежий снег в нашем виде спорта — это самый ужас. Он липкий, тупой, вообще не катит. А вот в Малиновке снег классный.

— Ну и заключительный вопрос. Какую самую крутую покупку вы совершили на заработанные в прошлом году призовые?

— Её не было. У меня в планах купить квартиру, поэтому коплю деньги.