Елена Вайцеховская о спорте и его звездах. Интервью, очерки и комментарии разных лет.

С олимпийской чемпионкой мы разговаривали в Ханты-Мансийске, когда уже было известно, что Терентьева не выступит на первом этапе кубка России и, возможно, пропустит второй. Наталья старалась не пропускать тренировки, но на вопрос, насколько быстро удаётся набирать форму после августовской операции, вздохнула:

— Сейчас я не в форме, от слова совсем. Не делала еще ни одной скоростной работы. То одна травма начинает беспокоить, то другая. Сами по себе они вроде незначительные, то есть, не выбивают надолго. Но и не прекращаются. Юрий Викторович (Бородавко — RT) сказал даже как-то в личном разговоре, что это может быть своего рода расплатой за все предыдущие годы. Если посчитать, у меня ведь, начиная с юниорского возраста, вообще не возникало никаких проблем со здоровьем.

— А перелом руки в 2021-м за месяц до чемпионата мира?

— Тот перелом не в счёт, это было дело случая. И даже тот сезон, кстати, я проводила с тотальной самоотдачей. Больших перерывов в работе у меня тоже не было. Конечно, ни один организм такого не выдержит, все-таки, нужно иногда сбавлять нагрузку.

— Может быть следовало действительно взять паузу после Игр в Пекине? Тем более, сейчас всё ещё больше к этому располагает: нет международных соревнований, не требуется отстаивать собственный статус, появилась семья, и можно позволить себе задуматься не только о спорте?

— Понимаю, что вы имеете в виду, но всему свое время, как говорится.

— Мы просто совсем недавно обсуждали с вашим тренером, что семейный статус, как правило, даёт женщине ощущение не только защищённости, но и расслабленности.

— Это расслабляет, согласна.

— Но в этом состоянии становится сложнее и тренироваться, и выступать.

— Я, конечно, согласна с мнением, что с появлением семьи, действительно, чувствуешь какую-то дополнительную опору в жизни. Но на моё отношение к спорту это не влияет вообще никак. В быту – да, 100%. У нас в семье есть глава, и это, безусловно, Саша, а я замужем. Муж берёт на себя все проблемы. Единственное, что из неспортивных забот в большей степени было на мне — организация свадьбы. Какие-то моменты мы с мужем, естественно, согласовывали, но он в большей степени занимался в тот период ремонтом квартиры. Да и в отношении свадебных торжеств у нас имелась целая команда организаторов. Одна я точно не справилась бы.

— Что такое для лыжницы целый день провести на каблуках?

— Кстати, на удивление неплохо вышло. Я вообще каблуки нормально выдерживаю. Много раз была и у подруг на свадьбах, и на каких-то светских мероприятиях. Конечно, ноги очень сильно устают и болят на следующий день, но в целом не смертельно. Тренироваться по несколько часов в день тяжелее.

— Где у вас с Александром дом, кстати? За городом в лесу?

— Нет, в Москве. Сейчас мы доделываем ремонт квартиры и Новый год, надеюсь, встретим в статусе москвичей.

— Какое-то фирменное новогоднее блюдо у вас, как у хозяйки, есть?

— Прямо совсем фирменного нет. Конечно, я готовлю, тем более что мы с Сашей вместе уже два года. Но в этом плане у нас всё достаточно просто: мясо, салат — это в представлении мужа идеальный ужин. Саша даже в ресторанах то же самое заказывает.

— Ещё до вашего замужества и смены фамилии Елена Вяльбе в каком-то из своих комментариев сказала: мол, Степанова – это не Непряева. Наверное, очень тяжело, когда ты являешься для всех образцом для сравнения?

— Так ведь всегда всех сравнивают с лидером, на то он и лидер. Другой вопрос, что каждый спортсмен по-своему талантлив и уникален. Да, Вероника не такая, как я. А я не такая, как Вероника.

— Но, согласитесь, когда становишься старше, сравнения с более молодыми могут восприниматься достаточно болезненно. За исключением разве что тех случаев, когда ты старше, но при этом продолжаешь бегать быстрее всех.

— Нет, ни в коем случае. Вообще я очень спокойно отношусь к конкуренции. Это круто. Когда понимаешь, что в команде есть девочки, которые могут проехаться тебе «по ушам», появляется больше раздражителей, это сильно мотивирует. Не будь в команде Тани Сориной, Юли Ступак, той же Вероники, мне пришлось бы намного сложнее.

— В 22 года вы не смогли отобраться на чемпионат мира. А в 23 уже вовсю бились за медали на Олимпийских играх. Это было связано с изменением тренировочной работы и объёма нагрузок, или просто повзрослели?

— Это очень деликатный вопрос на самом деле. В тот год, когда меня не взяли на чемпионат мира, я тренировалась у Маркуса (Крамера — RT). А в следующем сезоне стала работать с Юрием Викторовичем. Ни в коем случае не хочу сказать, что Маркус плохой тренер, пусть даже у меня с ним совсем не было результатов. Просто как раз тогда я стала понимать, что спортсмен и тренер должны сойтись по всем параметрам. Мало чтобы спортсмену подходил тренировочный план. Должно быть чисто человеческое взаимопонимание, чтобы наставник, когда нужно, мог тебя замотивировать, а где-то, наоборот, остановить, сказать: мол, не горячись, поспокойнее.

— Вы склонны к тому, чтобы анализировать свою карьеру?

— Ну, вообще, на мой взгляд, мне еще рановато её анализировать.

— Я имею в виду другое. Когда спортсмены пишут дипломные работы, если учатся в профильных вузах, они так или иначе опираются на собственный опыт. В вашей карьере есть какие-то вещи, которые хотелось бы вспомнить, обдумать, структурировать?

— Конечно. В этом плане анализируешь, каждый сезон: что получилось, что не получилось, почему не получилось, что и где можно было бы доработать. Особенно сильно я стала об этом задумываться как раз после того, как перешла в группу Бородавко. Мы с ним реально друг друга нашли. Он мне и мозги, где нужно, вправил, и план подготовки очень мне подошёл. Сейчас я и сама, с учётом уже наработанного собственного опыта, смотрю на сестру, и постоянно пытаюсь помочь ей, что-то подсказать.

— По манере бега вы с Дашей очень похожи, я даже перепутала вас на лыжне однажды. А как насчёт характера?

— По характеру нет, мы абсолютно разные. Если я более безбашенная, резкая, где-то вспыльчивая, Дашка — образец спокойствия, всё у нее плавненько. Даже в детстве это проявлялось: я везде лазаю, падаю, синяки набиваю, а она сидит в песочнице, играет тихонечко сама с собой.

— У вас, кстати, нет ощущения, что Бородавко начинает на вас смотреть в каких-то вопросах уже не как на ученицу, а как на коллегу?

— Нет, вообще такого не случается.

— То есть, тренер всегда прав?

— Конечно. Каждую скоростную тренировку мимо него проезжаешь, ускоряешься, он на тебя орет, как на школьницу просто.

— И что, часто орёт?

— Умеет. Но это никогда не бывает обидным, скорее, мотивирует.

— Что вам больше по душе — короткие дистанции, или марафон?

— Это вопрос самочувствия. Когда самочувствие плохое, даже 10 километров порой едешь с мыслью: господи, когда они закончатся уже? А вот когда самочувствие отличное, мне вообще становится все равно, что бежать. Коньком, классикой, 30 километров, 50... В прошлом году мы бежали «полтинник», но лично у меня осталось ощущение, что реальной гонки там вышло километров двадцать. Первые 30 я просто гуляла. Шла третьей-четвёртой в таком комфортном темпе, который казался тренировочным. После смены лыж чуть ускорилась. Оглядываюсь в какой-то момент — никого рядом нет. Это было даже немножечко шоком, что никто не зацепился, не попытался за мной пойти.

— Юля Ступак говорила, что в марафоне успеваешь подумать обо всём на свете.

— Все равно ты полностью контролируешь гонку, думаешь только о ней. Даже когда идти приходится практически тренировочным темпом, как в той гонке, о которой я рассказала, все равно держала в голове, за кем лучше встать. Чтобы соперница впереди была не слишком корявой по технике, например.

— Какая разница?

— Сбиваешься же, когда перед тобой идет человек, который руки с ногами собрать не может. Когда смотришь на того, кто впереди, невольно так или иначе под него подстраиваешься, и ничего хорошего из этого, как правило, не выходит.

— Когда вы смотрите гонки со стороны, как зритель, первым делом примечаете недочёты в технике?

— Наверное, больше в тактике. Хотя, когда человек бежит совсем уж коряво, это сразу начинает резать глаз.

— Помните, как в биатлоне бегал Халвард Ханевольд?

— Нет, совсем не застала его в спорте.

— Его называли «крабом». Когда он бежал в подъём, создавалось впечатление, что человек бежит на четвереньках, врастопырку, с неестественно широко расставленными руками и ногами. Никто вообще не понимал как при такой технике Ханеволд вообще за что-то борется. При этом норвежец трижды становился олимпийским чемпионом и 17 раз поднимался на подиум чемпионатов мира.

— У нас тоже хватает примеров. Взять ту же Джессику Диггинс. Смотришь, как она бежит, думаешь: Господи, ее всю шатает, мотает просто. Но человек ведь выигрывает?

— Получается, правильная техника — понятие расплывчатое?

— Сейчас уже да. Сколько сильных лыжников, столько вариантов. Это раньше, в советские времена считалось, что все должны бегать одинаково, особенно классикой: идешь, выносишь палки вверх, руки выше головы. Сейчас каждый подстраивается под собственные физиологические возможности. Например, я хожу классикой широким шагом. То есть, за счет мощного продвижения. Если спортсмен более выносливый, но не силовой, он идет более резко, но коротко. Кто-то предпочитает просто забегать в подъемы.

— Многие лыжники, как и биатлонисты, отмечают, что более медленный российский снег — это гораздо более тяжёлая история, нежели снег в Европе.

— Это действительно так. Когда соревноваться приходится на быстром снегу, ты в большинстве случаев делаешь мощные толчки и просто поддерживаешь скорость. Особенно на равнине. На медленном снегу приходится работать постоянно. Но адаптация нужна и там, и там. Помню, был период, когда я бегала ещё в молодёжной команде, и мы поехали в Планицу на спринтерский турнир. А до этого провели сбор в Сыктывкаре, где бегали в «минус 30». Приезжаем в Словению, там плюсовая температура, искусственный снег. На просмотре встаю на лыжи — они из-под ног реально улетают, еле устояла. Бегу пролог, по ощущениям кажется, что быстрее меня вообще бежать невозможно. После финиша сидим с Юлей Ступак: ё-моё, подготовились к этапу… Она третья с конца, я пятая.

— Переходить с быстрого снега на медленный проще?

— Тоже не всегда. Если пойдешь резкими движениями, которыми ходишь на искусственном снегу в Европе, на первом же подъеме просто закислишься, и чисто физически не сможешь продолжать гонку.

— Когда в Планице проходил первый без участия российских спортсменов чемпионат мира, вы сказали, что не смотрели его, но детально проанализировали протокол женского скиатлона. Почему именно его?

— Скиатлон — это одна из моих любимых гонок. Как-то так получается, что личные медали, что на Олимпиаде, что на чемпионате мира, у меня есть только в этом виде. Поэтому, наверное, и захотелось посмотреть именно эту гонку.

— А на что будете обращать внимание в этом сезоне?

— Честно, не думаю об этом. Конечно, по возможности нужно за всем следить, анализировать, смотреть на лидеров, на их тактику, на какие-то особенности прохождения дистанции.

— Есть какая-то соперница, которую вы выделяете особо?

— Нет, да и не было никогда. Да, я вполне отдаю себе отчёт в том, что внутри России не очень многие девочки способны навязать мне борьбу, но, тем не менее, такие есть. В принципе, я ко всем соперницам отношусь достаточно уважительно, в этом плане.

— Выдающиеся атлеты по своему характеру, как правило, одиночки, и лыжники, думаю, не исключение. Не устаёте на сборах от недостатка личного пространства?

— Основные тренировки, когда идёт техническая или скоростная работа, я всегда выполняю одна. Спарринг-партнер даже если есть, мне зачастую только мешает, особенно если это девочка. Я стараюсь тянуться большей частью за парнями, как бы искусственно завышаю себе планку. Если выдаётся разгрузочный день, какая-то легкая обкатка, могу покататься с мужем в первой пульсовой зоне. Или с сестрой по легким участкам.

— Но ведь есть и чисто бытовой аспект.

— В бытовом плане я вообще не люблю оставаться одна. До замужества у нас был девчачий коллектив, сейчас постоянно рядом Саша, и мне это очень сильно помогает. Раньше ведь как было: конец сбора, надо продолжать заставлять себя тренироваться, а ты думаешь только о том, что хочешь домой к родным и близким. Сейчас, считайте, половина семьи постоянно со мной, на сборе. Я морально не устаю.

— В какой момент сезона у вас обычно появляется желание соревноваться?

— Оно всегда есть. Другой вопрос, что у меня сколько лет одна и та же картина: разбегаюсь только плюс-минус к Новому году. Только тогда появляется что-то наподобие результата. Так было, когда мы бегали Кубки мира, сейчас происходит то же самое. Первые старты всегда даются тяжело. Проходят даже на каком-то небольшом внутреннем разочаровании. Для меня в этом плане первый соревновательный месяц самый тяжёлый.

— Мотивация не страдает от этого?

— Нет. Разочарование ведь появляется не от того, что нет результата. Просто знаешь, что весь этот период придётся бегать и терпеть, ждать, когда переварится предсезонная нагрузка. И каждый раз хочется, чтобы это случилось побыстрее.